— Зачем… какой в этом смысл, Майя. Все это… все, что произошло… что вы сделали… как нам жить после этого? К тому же делкиголь опасен… очень опасен… посмотри, что стало с Женевьевой Бриссо.
— Болван, — прошипела Майя, — трус. Ты всегда был трусом. Ни разу не появился в цеху с тех пор, как мы начали это дело. Но от мечты о богатстве не отказывался. Нет уж, Хорхе! Твои обязательства остаются в силе. Оставайся здесь и смотри.
По глазам Майи было видно, что она вот-вот сорвется. Сжимая в руке бокал, Фредрик вдруг дико захохотал, показывая другой рукой на дверь за спиной паралитика. Майя растерянно оглянулась, в ту же секунду Фредрик нырнул за стол.
— Встань, идиот! — завопила Майя. — Не думай, что тебе удастся спрятаться!
Фредрик выудил из мусорной корзины пистолет, который отобрал у Хорхе Гардиллейро.
В эту минуту снаружи донесся вой сирен.
Три полицейских машины подъехали к главному входу, и в здание ворвалась целая армия сотрудников розыска. Майя опустилась на стул, бледная как простыня. Ее рука с пистолетом безвольно повисла. Хорхе круто развернул коляску и выехал в зал. Внезапно он весь обмяк, голова его поникла; Гардиллейро потерял сознание, и коляска сама продолжала катиться по наклонному полу.
Фредрик встал и вяло двинулся к выходу в зал, отрешенно наблюдая происходящее. Он видел приближающихся полицейских. Видел, как коляска с Хорхе Гардиллейро все быстрее катит к большой стеклянной двери флигеля. Услышал грохот, когда она с хода ударилась о высокий порог и парализованный владелец замка пробил своим телом стекло. Услышал резкий звук выстрела у себя за спиной.
Почувствовал, как бешено колотится сердце, и опустился на пол у стены, закрыв ладонями лицо.
12. Фредрик Дрюм плавает без трусов, но в купальной шапочке, и на высоте одиннадцати тысяч метров над Европой не спеша выпивает полбутылки «Шато Марго» 1981
Он медленно погрузился в воду. Она была подогрета, так что разница в температуре между ней и воздухом почти не ощущалась. В этот утренний час Фредрик был один в роскошном бассейне отеля «Терминус», расположенного вблизи от вокзала Сен-Жан в Бордо.
Он купался без трусов: время с десяти до одиннадцати было отведено для мужчин. Но шапочку пришлось взять напрокат, так было записано в правилах.
Оттолкнувшись от стенки, Фредрик медленно поплыл, чувствуя, как вода ласкает ноющие мускулы. Потом нырнул, всплыл в середине бассейна и лег на спину, рассматривая хитроумную мозаику вокруг больших белых стеклянных куполов на потолке.
Теперь он был свободен, все передряги позади.
Полиция допрашивала его долго и придирчиво. Приехавший из Англии Стивен Прэтт подтвердил показания Фредрика, высоко оценил его работы по дешифровке древних текстов, рассказал, что Фредрик обращался к нему за сведениями об амиловом спирте делкиголь. В конце концов французская полиция и пресса убедились, что Фредрик невиновен в преступных действиях, связанных с толкованием линейного письма Б. Убедились, что его записи попали в руки людей, совершенно лишенных совести. Что он сам далеко не сразу разобрался в их хитросплетениях. Очень уж все выглядело невероятным, понадобилось время, чтобы понять, что к чему.
Полиция сама уже вышла на след. В тот день, когда Фредрик обратился за помощью и попросил прислать отряд полицейских в Шато-Понэ, как раз начиналась проверка чанов в замках, которых в области насчитывается около тысячи. Полиция связала появление делкиголя с исчезновением людей, но на осмотр всех цехов ушла бы не одна неделя. Когда настала бы очередь Шато Лео-Понэ? Раньше, чем кислота стерла бы все следы в том чане? Уничтожила останки семи человек, а то и девяти, если считать его и Женевьеву?
Французская полиция не выразила благодарности Фредрику Дрюму. Правда, несколько газет воздали ему должное — петитом. Французы!..
Фредрик подплыл к бортику и развернулся. Шапочка была велика, ее приходилось поминутно поправлять, чтобы не сползала на глаза.
Майя Мануэлла была мертва. Она выстрелила себе в висок. Ее брат, мсье Кардиль, он же Хорхе Гардиллейро, тоже был мертв. Погиб от увечий, которые получил, когда своим телом вышиб стекло из створки огромных дверей. Бывший заведующий производством в Шато Озон, Марсель Оливе, был мертв. У полиции не возникло никаких подозрений в связи с его смертью, а Фредрик держал язык за зубами. Но братья-близнецы, виноградины Антонио и Жоао, остались живы, и они рассказали — рассказали все, что требовалось полиции.
Нажива. Все пятеро надеялись разбогатеть, если удастся производить приятное на вкус красное вино крепостью выше семнадцати процентов. Жажда наживы побудила братьев Рибейра участвовать в зверских преступлениях. Деньги были побудительным мотивом действий Майи Мануэллы и ее брата. Утопическая мечта свергнуть отца с его престола, отомстить ему и осчастливить нищее селение Каникаль на восточном побережье Мадейры толкнула их на преступление, какого еще не видывала Франция. Жажда наживы и слепая любовь погубили лучшего в округе винодела — Марселя Оливе.
Братья Рибейра клялись, что ничего не знали о вреде делкиголя. Дескать, вся компания была потрясена, прочитав высказывания специалиста об анонимной пробе. Однако они успокаивали себя предположением, что слова о долговременных вредных последствиях чистейшая выдумка, поскольку никто еще толком не проверял делкиголь. Что до несчастных семи жертв, опущенных живьем в смесь масла и меда, то близнецы уверяли, что те находились под наркозом и не испытывали боли. Особые дрожжи для производства делкиголя были получены и выделены, дальше они сами размножались. Так что больше убивать людей не было нужды.
Говорили братья Рибейра, которым предстояло искупить вину всей пятерки.
В сент-эмильонском морге стояло семь гробов. Похороны семи жертв должны были состояться одновременно. В истории знаменитого красными винами прелестного средневекового городка появился черный, траурный день. Линейное письмо Б…
Фредрик снова перевернулся на спину. Прямо хоть утопись…
Братья Рибейра рассказали и про отличный наблюдательный пункт на колокольне, где открывался вид на все четыре стороны. Сверху они могли следить за всеми передвижениями Фредрика Дрюма. И поддерживать связь по радио с Марселем Оливе. Близнецы дежурили по очереди. В Сент-Эмильоне знали только одного Рибейру. Очень удобно для алиби.
Марсель Оливе… Это он устроил ловушку в лесу между Шато Фижак и Шато Шеваль Блан. Он столкнул Фредрика с парапета у старого монастыря. Он намалевал себе страшную рожу, чтобы напугать Фредрика. Но трюк с опасными шершнями придумал Хорхе Гардиллейро. Ловушку в каморке над колоколом устроили близнецы.
Каморка над колоколом. Это там Фредрик понял наконец, что к чему. Удары колокола не свели его с ума, напротив — свели воедино разбежавшиеся мысли, ярким лучом осветили темную стену, на которой он сумел прочитать нужные слова.
Сперва одно. Одно простое слово — desculpe. Что означает по-португальски «извините». Desculpe, сказал мсье Кардиль, когда у камина в дегустационном зале Шато Лео-Понэ задел коляской Фредрика. Не pardon, a desculpe. И еще: «…как ваш маленький ресторанчик там на Севере?» Откуда он знал, что у Фредрика Дрюма там маленький ресторанчик? Дальше перед глазами Фредрика возникли два лица — Майи Мануэллы и парализованного владельца замка. Одни и те же черты, тонкие, чистые, поразительно похожие. Недаром тогда на площади он спрашивал себя, где мог раньше видеть мсье Кардиля. Где-нибудь в другой стране? И не сообразил, в чем дело. Там и тогда на площади. Только потом, под оглушительные удары колокола…
Фредрик вылез на бортик, отряхнулся от воды, взял купальное полотенце. Посмотрел на свое тело. Синяки и ссадины. След от проволоки поперек живота. Эта метина надолго.
Линейное письмо Б. Жертвенный обряд минойцев. Быки. Смертельно раненные, еще живые девушки. Кувшин с медом. Брожение. Кости в больших кносских пифосах, которые не заинтересовали археолога Эванса. Созревающее в этих пифосах вино.
Смысл текстов линейного Б был очевиден. Он был очевиден давно. Майя Мануэлла послужила связующим звеном, которого он долго не видел. Связующим звеном между Сент-Эмильоном и Осло. Она знала, что рано или поздно Фредрик узнает. Тем самым он стал угрозой, которую непременно следовало устранить. Она последовала за ним в Сент-Эмильон. Сказав Тобу, что отправляется на Мадейру. И укрывалась в замке брата.
В каморке над грохочущим колоколом Фредрик прочел на стене заключительные строки.
Быки были спущены с привязи.
Фредрик тщательно вытерся полотенцем. Посмотрел на стенные часы. До визита в больницу еще целый час.
Словно в бреду, он потащил за собой в лес двух полицейских. Они неохотно последовали за ним. Он застал Женевьеву там, где оставил ее. Она сидела в подземном тайнике, прижимаясь к стене и дрожа от холода. На полу перед ней лежали грязные носки, она гладила их, точно живых комнатных зверушек. Женевьева встретила его словами, которые затем повторяла снова и снова: «Шишки становятся меньше, он скоро придет за мной, сейчас, наверно, уже ночь». И все. Фредрик никак не мог поймать взгляд Женевьевы, у нее были пустые глаза, устремленные куда-то сквозь него. Он обнял девушку, но она продолжала шептать все ту же бессмысленную фразу.
