— Садись скорее! — крикнул мне Глеб и включил зажигание.
Неожиданно раздался оглушительный выстрел. Глеб дернулся всем телом и затих.
— Теперь твоя очередь, сучка, — долетел до меня чей-то голос.
Подняв голову, я увидела седого мужчину. Не раздумывая, я выстрелила в него, быстро перетащила Глеба на другое сиденье, села за руль и нажала на газ. Машина взревела и на бешеной скорости сорвалась с места.
Глеб застонал.
— Как ты? — повернулась я к нему.
— Пуля в груди сидит.
— Потерпи немного, — смахнула я слезы. — Сейчас доберемся до ближайшей больницы. Все будет хорошо.
— Я не знал, что ты такая стерва, — зло прошептал Глеб.
— Я понимаю, что это ужасно, но все же прошу у тебя прощения. Ты выживешь, ты обязательно выживешь, слышишь?! — закричала я. — Такие не умирают! Ты поправишься, женишься на своей девушке и будешь счастлив. Она родит тебе двух прекрасных ребятишек. Ты встретишь ее из роддома с большой корзиной алых роз и будешь носить на руках долгие, долгие годы! Вы будете жить долго и счастливо и умрете в один день!
— Господи, ну где ты нашла этих чертовых выродков в балахонах?
— По листовке. Когда ты меня бросил, я была сама не своя и связалась с этими проклятыми сектантами. Я думала, что они дадут мне денег, но только сейчас поняла, что не получила бы от них ни копейки.
— Я тебя посажу, — простонал Глеб.
— Что?! — повернулась я, снизив скорость.
Глеб посмотрел на меня потерянно и повторил:
— Я тебя посажу в тюрьму…
— Почему, Глеб? — растерялась я. — Ведь я же тебя спасла…
— Ты сядешь.
— Глеб, так не честно! Я не хочу в тюрьму. Я наделала ошибок, но я постаралась исправить их. Ты забываешь, что в любой момент я могу выбросить тебя из машины. Твоя жизнь находится в моих руках.
— Я тебя посажу, — упрямо повторил Глеб и потерял сознание.
Я смахнула слезы и прибавила скорость. Стрелка на спидометре зашкаливала. Доехав до ближайшей больницы, я передала Глеба врачам, села в приемном покое и стала молить бога только об одном — чтобы Глеб остался жив.
Глава 10
Все остальное происходило словно в тумане. Глеба прооперировали и увезли в палату интенсивной терапии. Узнав, что его жизнь вне опасности, я дошла до автобусной остановки и поехала к Тамаре. В больнице оставила ей деньги, которые взяла из бумажника Глеба, и пошла на работу. В гримерной на моих запястьях закрылись наручники.
На улице рядом с баром кроме допотопного милицейского «газика», приехавшего забирать меня, стоял черный «опель», за рулем сидел тот самый тип, который преследовал меня последних три дня. Увидев меня, он недобро усмехнулся и выразительно провел ребром ладони по горлу. Я вздрогнула и быстро села в машину. Как только «газик» тронулся, я обернулась, помахала черному «опелю» рукой и вновь опустила голову.
Больше всего я боялась, что меня арестовали в связи с Максом, но, как выяснилось, напрасно. Мне шили покушение на Глеба. Он сделал заявление и мечтал упрятать меня за решетку. Через несколько дней взяли Михаила, который лежал в одной из подмосковных больниц, и других мужчин, присутствовавших на ритуале. Седой, стрелявший в Глеба, выжил. Ранение у него оказалось несерьезным, и вскоре он тоже попал в тюрьму. Несколько раз мне пришлось встречаться с Глебом на очной ставке. Глеб был резок и смотрел на меня, как смотрят на заклятого врага. Состоялся суд. Мне дали три года колонии общего режима.
Я не могла представить, что выпаду из жизни на три года. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Я не чувствовала себя виноватой по отношению к Глебу, — в конце концов, он сам загнал меня в угол своим предательством. И потом, он, как всегда, оказался победителем, а я — за бортом.
Мне было очень тяжело привыкать к этому страшному слову — преступница. Я и преступница — нет, этого не может быть! «В чем, в чем моя вина?» — мучила меня по ночам одна мысль. В том, что я по-настоящему, всем сердцем полюбила Глеба, а он так жестоко обошелся со мной? В том, что у меня нет богатых родителей, владеющих недвижимостью за границей? В том, что жизнь заставила меня выступать в стриптиз-баре, вместо того чтобы танцевать на сцене приличного театра? Глебу все давалось легко: деньги, выпивка, женщины, машины, а мне приходилось своим горбом зарабатывать на более-менее сладкий кусок!
Со страхом и болью в сердце я вспоминала несколько месяцев, проведенных в СИЗО. Там была масса народу. Двухъярусные кровати, переполненные камеры… Некоторые спали прямо на полу.
Когда я зашла в камеру, мне подстелили под ноги полотенце. Я равнодушно перешагнула через него, а потом оказалось, что такое полотенце стелится для каждой новенькой. Мои сокамерницы хотели посмотреть, буду ли я вытирать об него ноги или нет. Тех, кто вытирал, сильно избивали. Это считается «в падлу». Это нарушение правил. Мне повезло — меня лишь несколько раз ударили, сообщив, что наступать можно только на половую тряпку. Это был первый урок, причем самый безобидный. Сокамерницы, зная, что я пострадала из-за любви, жалели меня и проклинали Глеба. А Глеб… Глеб простил меня на суде, заявив об этом на весь зал. Я подумала, что меня оправдают, но оказалось, что наши законы не признают сантиментов.
Когда меня отправляли по этапу, я впервые за долгие месяцы разрыдалась. Поезд уносил меня из Москвы в никуда. Что будет дальше, не хотелось даже думать.
В зоне пару дней меня выдержали в карантинной комнате, а затем отправили в отряд. Мне пришлось работать на швейной фабрике. Шили простыни, наволочки. Самое главное — это выполнить норму, иначе лишат пайка.
Кроме административных законов, на зоне существовали свои неписаные правила, с которыми приходилось считаться. Предпочтение отдавалось тем, кто сидит не в первый раз. Им выделяли лучшее место, им же отдавали часть съестного из посылок от родных. Нельзя было есть одной, втихомолку, нельзя было курить, не поделившись сигаретами со «старшей». Особенно в зоне любили чай. Тут его называли «чифирь». Один раз мне довелось его попробовать, и меня тут же вывернуло наизнанку. Другие же от него просто балдели. Многие глотали «колеса» — особые таблетки, помогающие забыться.
На зоне меня встретили миролюбиво! Подошли девчонки и предложили чифирнуть. Глядя на мои страдания, они в один голос стали меня убеждать, что очень скоро я буду чифирить как ненормальная, предлагая себя ментам за пачку чая. Со мной делились передачами, изредка выговаривая за то, что я не вношу свою лепту в общий котел.
Я никогда не была «шестеркой» и всегда умела за себя постоять. В первый же день на зоне девчонки решили это проверить. Ко мне подошла одна из них и потребовала постирать ее колготки. Мол, она не может отлучиться с локального участка, а ей срочно понадобились чистые. К счастью, я сразу поняла, что если сделаю это, то буду стирать до конца срока. Мой отказ восприняли нормально и больше с предложениями подобного рода не подходили. Девчонки послабее выполняли любые приказы, например вставали рано утром и чистили ботинки остальным. Если они не справлялись со своими «обязанностями», их избивали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
