— Это не делает его менее достойным уважения, — возразила Розалин. Она изо всех сил старалась не смотреть на него, чтобы не дать разгуляться воображению в поисках объяснения поведения Скотта. — Я никогда не любила грубую силу. Она до добра не доводит.
— Очень мудро с твоей стороны.
— Роджер с удовольствием остался бы, — сказала Розалин, и это прозвучало несколько фальшиво. — Но я попросила его уйти, потому что не хотела безобразных сцен.
— Правильно.
— А теперь я хотела бы узнать, о чем именно ты собирался поговорить со мной. Если у тебя есть, что сказать, почему ты не сделал этого вчера?
— Я готовился к этому, — ответил Скотт, поворачиваясь таким образом, чтобы она не видела выражения его лица.
— А как твоя спина?
— Причем здесь моя спина? — спросил он вызывающим тоном.
— Сегодня утром ты заявил, что тебе так больно, что ты даже не в силах держать ложку. А сейчас расхаживаешь по всей квартире. Что это — чудесное исцеление, да? — с сарказмом заметила она.
— Моя спина всегда была в порядке, — насмешливо ответил он, и Розалин с недоумением уставилась на него.
— Не понимаю, — проговорила она наконец, — зачем тогда весь этот спектакль? Только, пожалуйста, не говори, что просто хотел составить мне компанию и не нашел лучшего предлога.
Неожиданно ее осенило. И как она не догадалась раньше! Она порвала с ним отношения, но он не хотел ее отпускать. Это вполне можно было ожидать от Скотта Барфилда, привыкшего распоряжаться женщиной, словно своей собственностью.
Что же он сделал? Сначала под предлогом передать подарок от отца приехал к ней домой, потом сделал вид, что заболела спина, желая вызвать в ней сострадание. Поняв это, Розалин почувствовала себя дурочкой, которую с легкостью обвели вокруг пальца.
На что Скотт рассчитывал? Считал ли проявление сострадания первым шагом к капитуляции?
Розалин гневно посмотрела на него.
— Мне нужно было поговорить с тобой, — повторил Скотт. — Ничего другого я придумать не мог. Я знал, что, если просто появлюсь здесь, ты не захочешь меня слушать.
— Ты читаешь мои мысли.
— Но когда пришел этот тип…
Скотт замолчал, ожидая, что она скажет что-нибудь в защиту Роджера, но Розалин не проронила ни слова. Интересно, думала она, как он предложит возобновить отношения?
— Вы снова встречаетесь? — спросил Скотт так, словно задавал самый трудный вопрос в своей жизни.
Что, если она ответит «да»? Как он справится с этим? Мысль была настолько пугающей, что его пробрал озноб.
— Да, мы встречаемся, — ответила Розалин. — Но я удивлена, что тебя это интересует. Надеюсь только, что ты не станешь опять утверждать, что мы с Роджером не подходим друг другу.
— Вы возобновили ваши отношения? Но разве вы не разорвали помолвку? Означает ли это, что вы снова вместе?
Скотт выстреливал вопросы, как пули из ружья, требуя немедленных ответов.
— Я не собираюсь спать с тобой, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — Полагаю, в этом кроется причина твоего появления здесь с бутылкой шампанского и маленького спектакля с больной спиной. Это не сработало. Меня не интересует короткая интрижка, так что ты понапрасну тратишь время. И тебе ни к чему знать, что значит для меня Роджер. Это не имеет никакого отношения к тебе.
— Это имеет отношение… ко всему, — пробормотал Скотт.
Обычная самоуверенность покинула его. Он чувствовал себя так, словно искал тропинку посреди топкого болота.
— Я думаю, Розалин… — начал он и замолчал, изучая ее лицо, которое оставалось на редкость бесстрастным.
Если ему есть что сказать, подумала она, пусть говорит. Я со своей стороны не собираюсь ему помогать.
— Правда? — спросила она, когда молчание затянулось.
— Я думаю о нас.
Начинается, мелькнуло в голове Розалин. Сначала чуть-чуть страдания в голосе, а после — стремительная атака. Это его привычная тактика. Страдание — выигрышный прием. Он может разоружить любую женщину, но только не ее.
— Я знаю, что у вас с Роджером ничего… не было… — сказал Скотт, скорее вопросительным тоном, чем утвердительным, словно ожидая ответа на волновавший его вопрос. — Во всяком случае, надеюсь на это, — продолжил он более уверенно. — Ты не могла бы сесть ко мне поближе, так мне было бы легче говорить?
Я готов умолять ее, если это поможет. Вот что значит быть слабым от любви, подумал он.
— Мне и тут хорошо, — заметила Розалин, но тем не менее пересела к нему на диван.
— Спасибо, — выдавил Скотт.
— Не стоит благодарности.
Розалин удостоверилась, что сидит не слишком близко к нему. Одно дело — ощущать себя смелой и решительной на расстоянии, и совсем другое — когда сидишь рядом с ним. Если Скотт дотронется до нее, то все начнется снова, как того хочет ее тело. Розалин напряженно ждала, что последует дальше.
— Так лучше, — сказал Скотт, глядя на нее. — А ты не могла бы улыбнуться?
Он протянул руку к ее лицу, и Розалин испуганно отпрянула.
— Если бы я хотела улыбаться, то выгнала бы тебя из моей квартиры и включила бы телевизор. Ты хотел что-то сказать — я слушаю тебя.
— Ты нужна мне.
Скотт погладил ее по руке, и у Розалин перехватило дыхание. В том месте, где он коснулся, осталось ощущение ожога. Вот потому она старалась держаться от него подальше. Ей не хотелось, чтобы он дотрагивался до нее.
— Ты за этим приехал в Лондон? — тихо спросила Розалин. — Сказать, что я нужна тебе?
Ее голос звучал спокойно. Он мог принадлежать кому-то другому, только не ей, потому что никакого спокойствия Розалин не испытывала.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Скотт.
— И попытаешься убедить меня в том, что я не права?
Скотт внимательно смотрел на нее, и у Розалин закружилась голова. Она не могла связно думать. Мысли путались, натыкаясь друг на друга, сплетались в клубок.
— Скажи мне, что у тебя ничего нет с Роджером, — потребовал он, и Розалин кивнула.
— Хорошо, у меня ничего нет с Роджером.
Глаза Скотта потемнели.
— Правда?
— Конечно.
— Я легко могу это проверить, — сказал он, и она равнодушно пожала плечами.
— Действительно? И каким же образом?
Не ответив, он быстро наклонился и притянул ее к себе. Это движение застало Розалин врасплох, и она оказалась в объятиях Скотта. Самые худшие предположения подтвердились — инстинкты оказались сильнее разума, хотя она и пыталась отрицать это.
Розалин попыталась сопротивляться, что было совершенно бесполезно. Его губы завладели ее губами в жадном, горячем поцелуе. Она отвернула было лицо, но Скотт схватил ее за подбородок, не давая вырваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
