часть скопившегося здесь мусора. Медвежьей шерсти осталось ещё много, но она почти не влияла на запах в пещере.
Прибывшее подкрепление сразу же занялось разделкой туши, хотя если уж на то пошло, то разделки как таковой и не было. Женщины вскрыли медведю живот и выбросили оттуда всё, что не было пригодно в пищу. На этом разделка туши медведя была закончена. Когда я вышел из пещеры, чтобы отрезать себе кусок мяса, увидел, что эти и до этого грязные представители каменного века теперь были ещё и по уши в крови. Мало того, они сейчас усердно пережевывали медвежьи печень, селезёнку и ещё что-то, и само собой в сыром виде. Есть им хотелось видимо настолько сильно, что на вкус и запах сырого мяса было глубоко плевать. Я сырое мясо есть, не собирался, зачем, если у меня есть огонь и голод не настолько сильно сносит крышу как у них.
Подойдя к медвежьей туше, отрезал, точнее, отпилил куском кости кусок мяса весом приблизительно в пару килограмм. Женщины за мной в этот момент внимательно наблюдали.
— Чего вы тут уселись? В пещеру идите, там теплее и мясо поджарить можно! — сказал я, показывая на вход в пещеру, откуда был виден свет костра. На моё предложение никто из них даже с места не сдвинулся, они видимо решили охранять мясо до утра. — Как хотите, моё дело предложить.
Вернувшись в пещеру, нарезал мясо на кусочки и, нанизав их на тонкую палочку, принялся его жарить. Через минуту пещеру заполнил запах шашлыка, от которого у меня началось обильное слюнотечение. Вскоре запах шашлыка достиг носов дикарей охранявших тушу медведя, после чего они гуськом потянулись в пещеру. Первым пришёл самый младший представитель их сообщества, это была девочка лет четырёх. Она встала у входа и оттуда смотрела на то, что я тут делаю.
— Иди сюда, — сказал я, подкрепив слова жестом, который они все хорошо понимали. — На, жуй, это точно вкуснее сырой печени, — я отдал ей кусочек пусть ещё не хорошо прожаренного, но уже не сырого мяса. — Процесс пошёл, — подумал я, увидев, как девочка с удовольствием забросила в рот сразу весь кусок и стала жевать.
Через пару минут подтянулись и остальные члены её дикой семьи. Каждый принёс с собой по приблизительно такому же куску мяса. Свою порцию шашлыка я больше ни с кем из них не делил, сами пусть жарят, им торопиться теперь некуда. Пока они пристраивали мясо над костром, я сходил и нарвал большую охапку травы, решив из неё устроить себе постель. Спать на холодных камнях нельзя, потом долго не проживёшь, быстро простуду подхватишь, а антибиотиков тут нет. Выбрав место для ночлега, соорудил из травы подобие птичьего гнезда. Одной охапки травы оказалось недостаточно для мягкости прокладки между мной и каменным полом, поэтому я принёс ещё травы. Когда слой слегка примятой травы достиг десятка сантиметров, решил, что этого хватит, после чего забрался в это большое гнездо и попытался заснуть. Сразу заснуть не получилось, так как услышал тихие голоса у костра. Слова были короткие, состоявшие максимум из трёх звуков, я, разумеется, ничего не понял, но слушать было интересно.
— Это, наверное, первый человеческий язык, используемый для общения, — подумал я, — и никто кроме меня его больше не слышал.
Под тихое потрескивание костра и шёпот женщин я вскоре заснул. Мне даже сон приснился, в котором я пытался убежать почему-то от бегемота.
Глава 9
Не знаю, сколько я спал, но в определённый момент моего сна, когда бегемот загнал меня на дерево, встретился там с большой обезьяной. От такого поворота резко проснулся и увидел прямо перед лицом страшную рожу этой обезьяны.
— АААА! Сгинь образина! — закричал я и, откатившись назад, быстро встал. Как у меня в руках оказалось копьё, сам не понял, видимо рефлекс сработал. Держа в руках немного кривую палку, к концу которой был прикреплен длинный и тонкий осколок кости, я смотрел на обезьяну. Обезьяной оказалась одна из молодых женщин, почему-то решившая лечь спать возле меня. Она сейчас испуганно отползала от меня, видимо подумав, что я собираюсь её проткнуть копьём. Осмотревшись, увидел остальных обитателей отжатой у медведя пещеры. Дети и старуха спали возле костра, вторая молодая женщина поддерживала огонь и сейчас тоже испуганно на меня смотрела.
— Фух, ещё бы чуть-чуть и мог убить эту женщину, — подумал я, опуская копьё. Остатки сна как рукой сняло, после чего я решил, спать больше, не укладываться ни при каких обстоятельствах, а то мало ли что снова может присниться. Михалыч предупреждал, чтобы я никого не убивал в прошлом, это по его мнению могло нарушить ход истории. Того мужика с костяным топором не я убил, ему медведь голову откусил, стало быть ход истории не нарушен. То что я медведя натравил на этого психованного неандертальца, это ведь ничего не значит, убил же его не я.
За пределами пещеры начинало светлеть, утренний туман не позволял пока видеть далеко, поэтому мне не было видно, осталось сейчас что-то от туши медведя или уже нет. Хищники могли учуять запах крови с большого расстояния и прийти сюда, так сказать, пообедать на халяву. В пещеру им лезть смысла не было, тут огонь и ещё злые люди с острыми палками.
Вскоре вслед за мной проснулись и, так сказать, члены моей неандертальской семьи. Дров в костёр тут же было добавлено и над ним появилась очередная партия медвежатины. Пока я спал, женщины сделали солидный запас мяса, который теперь нужно было обжарить, чтобы он смог дольше сохраниться в съедобном состоянии. Отношение ко мне, даже после такого странного пробуждения, улучшилось, наверное, стали считать меня новым главой их небольшой общины.
— Так, слушай мою команду! — сказал я, встав перед ними, как римский император перед порабощённым народом. — Шкуру с медведя снять, жир с неё соскоблить, оставшуюся часть медведя оттащить подальше от пещеры, чтобы к нам хищники не пришли. Как поняли?
Дикари смотрели на меня круглыми глазами, разумеется, не поняв ни слова из того что я сказал.
— Ну и ладно, честно говоря, знал что не поймёте, значит, буду объяснять, как говориться — «на пальцах», — подумал я и потом полчаса размахивал руками, строил
