– Отличный результат, – произнес Громов, – хотя две-три петли в действиях Рэсси были лишними. Я полагаю, Рэсси запомнит их и в следующий раз будет умнее.
Сергей сидел на корточках и гладил победителя. «Интересно, – думал Сыроежкин, – а в настоящей погоне сумеет он удрать от преследователя? Или я видел лишь математическую шутку?»
– Учись, Рэсси! – наставительно обратился Электроник к своему ученику. – Еще несколько уроков, и ты удивишь всех ловкостью и скоростью.
– Рэсси завоюет мир! – вспыхнул от внезапной догадки Сыроежкин.
– Мир очень сложен, – уточнил Электроник. – Но наш Рэсси – гибкая система, он умеет ориентироваться в меняющейся обстановке.
– Ты говоришь скучно. Рэсси рожден для подвигов. Иначе зачем его было изобретать?
– Проверка новых схем – разве этого мало? Я вот сам…
– Ты другое дело…
Они перешли из машинного зала в комнату лаборатории, потому что время их истекло и место у пульта заняли работники института.
Громов не вмешивался в спор наших друзей, ходил из угла в угол, повторяя любимые шекспировские строки: «Есть многое на свете, друг Горацио, о чем не снилось даже мудрецам…»
Потом они смотрели телевизор, и это тоже был урок для Рэсси. Зарубежное телевидение транслировало открытие зоопарка в далеком западноевропейском городе Теймере. Телекамеры, установленные на вертолетах, показывали зеркало прудов с журавлями, утками, фламинго, застывших на скале горных козлов, участок африканской степи с бегущими антилопами, мирное стадо слонов, дремлющих в зеленой роще.
Диктор объявил, что выступает хозяин самого большого в Европе зоопарка «Мир животных» доктор Манфред фон Круг. Доктор стоял в группе парадно одетых гостей и именитых горожан, негромким голосом говорил в микрофон:
– За последние сто лет на Земле исчезло более ста видов ценных животных. Люди уже никогда не увидят быстрого индийского гепарда, с которым выходили на охоту магараджи. Не коснутся доверчивого ленивца, не услышат пения морских сирен, пленивших спутников Одиссея. Сегодня на планете осталось четыреста тигров, семьсот леопардов, двести кашмирских оленей, сто двенадцать африканских носорогов и шестьдесят два индийских. Они тоже под угрозой вымирания – в последних уголках сохраненной природы, в заповедниках, в зоосадах, и наши потомки, возможно, будут знать тигра только по фотографиям.
– Мрачную картину нарисовал фон Круг, – заметил негромко Гель Иванович. – Можно подумать, что он и в самом деле заботится о будущем…
– А вы знаете его? – спросил Сережа.
– Встречались на заседаниях Международного совета охраны животных…
– В наше время, – продолжал фон Круг, заняв своими темными очками почти весь экран, – в наши дни, когда весна приходит в город без пения птиц, без первых подснежников под деревьями, дети города неосознанно тоскуют по природе. Они хотят видеть зверей, слышать птиц! В этом «Мире животных», – доктор взмахом руки указал на живописные ворота зоопарка, – среди обычных носорогов, гамадрилов, цапель есть особенные животные. По своему поведению и внешнему виду они не отличаются от живых собратьев. Наука сумела продлить их жизнь на долгое время, заменив некоторые органы и ткани надежными механизмами и материалами. И спустя десятилетия наши внуки будут приходить в «Мир животных», кататься на спине верблюда, смеяться над проделками шимпанзе, рисовать тигра с натуры.
– Ура! – закричал Сыроежкин. – Да здравствуют вечные тигры!
И смолк, увидев, что Громов качает головой, а Электроник сидит неподвижно.
– Мы указали возможный путь сохранения редких животных, и дело тех, кто охраняет и ценит природу, принимать его или отвергнуть. Двери моих лабораторий открыты. Как и ворота в «Мир животных».
– Возмутительно! – громко сказал Громов. – Он загубил на свои опыты десятки редких животных.
– Загубил? – пробормотал Сыроежкин, ничего не понимая.
А Электроник педантично повторил:
– Десятки ценных животных…
Профессор включил видеофон, набрал номер.
– Слушаю вас, Гель Иванович, – произнес человек с резкими морщинами на лице.
Сыроежкин узнал академика Немнонова, который выступал перед школьниками.
– Вы видели, Николай Николаевич, новое открытие фон Круга?
– Наблюдал. Наш с вами старый противник, – усмехнулся Немнонов.
– То, что он сделал, – горячо продолжал Гель Иванович, – противоречит элементарной этике ученого. Он даже не спросил мнения Международного совета…
– Признаюсь, я тоже не ожидал, что фон Круг так скоро пойдет в атаку. Ваши предложения?
– Протест в Совет охраны животных… Далее, я срочно пишу и публикую статью о вреде подобной теории. Наконец, нам надо встретиться, подробно все обсудить.
– Согласен, Гель Иванович. Сегодня же вечером.
Экран погас, но профессор не мог успокоиться. Он ходил по комнате, забыв про ребят, обращался сам к себе:
– Я тоже хорош: не сумел вовремя закончить статью. Теперь и ребенку ясно: то, что обещает фон Круг, похоже больше на машину, чем на живое существо…
– Гель Иванович, – громко сказал Сергей, – а как же?.. – И Сыроежкин выразительно посмотрел на Рэсси.
Громов остановился, усмехнулся, поняв неоконченный вопрос.
– Рэсси – это Рэсси, а тигр есть тигр, – загадочно ответил он. – Ты никогда не встречался с тигром?
– Не-ет.
– Вот то-то. У него усы одни чего стоят!.. – Глаза Громова были серьезны, даже чересчур серьезны. – И еще вопрос, дорогой Сыроежкин: можно или нельзя сохранить на планете тигров…
Друзья выбежали в институтский двор.
– Рэсси, вперед! – командует Электроник.
И черный пес перепрыгивает высокий куст, мгновенно пробегает двор, скрывается в воротах.
– Рэсси, назад! – спокойно говорит Сергей, зная, что пес отлично слышит его в транзистор. Будь он за сто километров и позови Рэсси, тот примчится.
Рэсси возвращается к ребятам, садится у ног, смотрит в лицо. Что еще? Он ничуть не устал, бока не вздымаются, язык за зубами.
– Рэсси, отнеси записку профессору. – Электроник протягивает сложенный лист бумаги. – Я забыл с ним попрощаться.
– Рэсси, ко мне! Я тоже забыл…
Громов машет им в окно, шутливо произносит:
– Ах вы, дети, ах вы, звери…
Доктор Громов за свою жизнь создал немало механизмов, но всегда старался превращать неживое в живое, а не наоборот. Над ним подчас посмеивались, что он увлекается изобретением игрушек, – он не обижался, зная, что эти модели не менее ценны, чем большие машины. Его мотылек летел всегда на свет; рыжий лис с самыми правдивыми в мире глазами старался доказать, что он быстрее всех движется; болтливый попугай говорил на сорока языках… Громов вспоминал всех «своих детей», и ему было жаль их: они слишком старательно выполняли свою задачу, доказывая его, Громова, новые идеи. Верный мотылек, ежедневно прилетавший на свет ночной лампы, однажды был привлечен пламенем большого пожара и не вернулся… Почти все модели сломались и забыты, но схемы их вошли в книги по кибернетике – игрушки сослужили свою службу для науки. Остался Электроник да еще вот Рэсси. Сложнейшие механизмы. Что подскажут они ему, Громову, другим ученым? Трудно предвидеть…
Отгремели оркестры у всех двенадцати въездов в зоопарк. Воздушные шары в виде смешных зверушек уплыли в спокойное небо. Пестрые фирменные автофургоны с приглушенными моторами разъехались по дорогам. Взрослые и дети с любопытством смотрели в окна, ожидая, когда мелькнет в траве гибкое тело дикой кошки, пересечет дорогу задумчивый слон или промчится, хрустя ветками, носорог. В «Мире животных» звери бродили на свободе. В «клетках» на колесах путешествовали зрители, и это было необычно, забавно, слегка заставляло нервничать, хотя ни одно животное, как объяснили экскурсоводы, не нападало на машины. Иные зрители осматривали парк с бесшумных вертолетов, наслаждаясь соседством саванны и тайги, гор и пустынь, изучали в бинокли, азартно фотографировали ничего не подозревавших вольных жителей. Здесь можно было увидеть обитателей разных континентов Земли. Гиганты тропических стран – слоны, буйволы, гиппопотамы – протаптывают в зарослях дороги к водопоям и солончакам; под гигантскими надувными куполами «Арктики» и «Антарктики» блаженствуют на льдинах белые медведи, моржи, тюлени, пингвины; на лесистых островах живут обезьяны; а вот пустая еще чаша океанариума, где вскоре разместятся киты и дельфины.
От серых гранитных слонов, подпиравших спинами арку парадного входа, от причудливо изогнутых бронзовых деревьев, окружавших могилу естествоиспытателя прошлого века, чье имя, открывая церемонию, вспоминал профессор фон Круг, отъехал кортеж почетных посетителей. Хозяева торжествовали: их маленький скромный город Теймер, упомянутый в справочниках одной лишь строкой как родина великого зоолога, и сегодня привлекает внимание мира. Там, где несколько лет назад были пустыри, создан «рай животных всех континентов». Смешные воздушные шары – хвостатые, рогатые, глазастые – унес ветер, и, быть может, в каком-нибудь большом городе мальчишка поймает за длинную ногу цаплю, прочтет: «Мир животных». И навсегда запомнит название зоопарка и имя таинственного далекого Теймера – такова сила рекламы…
