Я попытался объяснить мэру, что должен доставить свой отчет о потерях на другой берег Марны, и добавил, что в полуторах километрах от деревни, у переправы, разместилась саперно-мостовая рота, и если потребуется помощь — можно обратиться к ним. Он, кажется, понял, и мы отбыли под многочисленные «Vive l’Amérique!» и «Vive la Libérations!». На следующее утро, проезжая обратно через ту же деревню, я заметил, что баррикады уже разобраны. Следов боя не было видно, и я заключил, что marchal так сюда и не добрались.
В Мо я присоединился к Боевой группе Б, и как раз в этот момент дивизия двинулась на Суассон несколькими раздельными колоннами: БгА на правом фланге, БгБ — на левом. Мы значительно продвинулись вперед, но связь между частями противника была почти утрачена, и немецкие войска стремились только отступить за линию Зигфрида. В то же время всякий раз, как мы наталкивались на части противника, будь то боевые или тыловые подразделения, те сражались отчаянно. Даже высокий темп продвижения не спасал нас от больших потерь, которые мы несли в подобных стычках.
Было очевидно, что следующим пунктом на пути отступающих будет Суассон, и мы торопились успеть туда первыми. Наша боевая группа двигалась по сельской дороге в лесах по левую руку от шоссе. Щебень вскоре сменился утрамбованной землей, и мы оказались на просеке. По мере того как мы углублялись в лес, все чаще звучали выстрелы снайперов. К тому времени, когда мы приблизились к небольшой деревне Виллер-Котре, до Суассона оставалась еще треть пути, а снайперский огонь становился сильнее. Я старался держаться как можно ближе к бронетранспортерам, которые вместе с танками постоянно поливали огнем любые подозрительные кусты. В конце концов мы выбрались к деревне из леса и за Виллер-Котре двигались уже по дороге.
Утром 28 августа дивизия с постоянными боями быстро продвигалась к Суассону. При Брене вошедшие в город отряды 486‑го зенитного батальона увидали, как от станции отходит поезд, увозя на платформах немецкий танк, несколько бронемашин и роту пехотинцев в полной выкладке. Зенитчики открыли огонь, и котел паровоза взорвался. Немецких солдат, которые пытались забраться в танк и бронемашины, косил огонь. И хотя снаряды калибра 37 мм отскакивали от танковой брони, точно теннисные мячики, экипаж немецкого танка не сумел проникнуть к своей машине через огонь.
Примерно в то же время подразделения из состава 32‑го бронетанкового полка и 54‑го полка самоходной артиллерии наткнулись в том же районе на другой состав. Тот перевозил четыре «Королевских Тигра» и еще несколько машин на платформах, а также массу грузовиков и солдат. Наши ребята прошлись по составу огнем по всей длине, не позволив немцам завести танки. Для противника эта встреча окончилась катастрофой: большинство солдат оказалось ранено или убито, а немногие скрывшиеся в лесу вскоре были взяты в плен.
Когда наши солдаты осматривали разбитые вагоны, они были очень удивлены тем, что большую часть бесценного места занимали не боеприпасы и провизия, которых так не хватало, а женское белье, помада и духи. Было похоже, что немцы постарались перед отступлением разграбить все парижские бутики. Белье, помада и духи пользовались большим спросом у молодых незамужних француженок. Печальнее всего в случившемся в Брене было то, что, если бы немцы не задержались помародерствовать, поезд успел бы покинуть станцию прежде, чем туда вошли колонны американских войск, и многие из погибших остались бы живы.
Наступление на Суассон продолжалось. Мы знали, что к северу от города расположены старые французские доты времен Первой мировой. Французы перестроили их и укрепили железобетоном, и кое-кто высказывал опасения, что немцы воспользуются этими позициями. В это же время генерал Коллинз потребовал направить отделение в Шато-Тьерри, место знаменитой битвы времен Первой мировой, занятое к этому времени частями 3‑й и 7‑й бронетанковых дивизий.
На подступах к Суассону наша дивизия столкнулась с тем, что главный дорожный мост через реку взорван, но несколько других хотя и повреждены, но проходимы. С колонной, подошедшей к мосту, ехал генерал Роуз. Хотя подъезды к мосту были частично разминированы, было неясно, безопасен ли мост для перехода танковой колонны. Генерал, не раздумывая, переехал мост и вернулся обратно (за этот и другие подвиги генерал Роуз был удостоен креста «За выдающиеся заслуги»[47]). Дивизия форсировала реку в двух местах — под Суассоном и к востоку от него — и вошла в город. После множества боев она перекрыла артиллерийским огнем ведущие на север дороги, которыми немцы пытались покинуть город.
Ранним утром следующего дня я двинулся назад в Мо, чтобы доставить в штаб ремонтного батальона отчет о боевых потерях, но в Виллер-Котре задержался, не в силах выбрать, какой дорогой двинуться. Если верить карте, передо мной лежало три пути: магистральное шоссе по левую руку от городка, лесная просека, которой мы проехали за день до того, и второе шоссе, ведущее направо.
Ехать через лес, который мы миновали вчера, я не собирался. Двоим солдатам в джипе было бы глупо рисковать оказаться под снайперским огнем. Оставалось выбрать одну дорогу из двух остававшихся.
Внезапно нас окружила толпа французов, кричащих «Vive l’Amérique!» и «Vive la Libérations!». Затем подъехал американский грузовик с, пожалуй, сотней пленных немцев, находящихся под конвоем двоих военных полицейских в кабине и сержанта ВП на мотоцикле.
Сержант подошел ко мне.
— Лейтенант, мне приказано доставить в Мо добрую сотню пленных, а я понятия не имею, куда мы заехали. Вы тут старший по званию, так что принимайте командование!
Меньше всего мне в тот момент хотелось вешать себе на шею полный грузовик пленных, когда следовало доставить отчет в штаб как можно скорее. Но я знал, что сержант прав: основной принцип, на котором держится армия, — это то, что решения должен принимать старший по званию.
— Ладно, дайте я выясню, что тут творится, — ответил я. — Мне тоже надо в Мо, так что езжайте за нами.
Сотню немецких пленных утрамбовали в открытый кузов, как сардин в банку, и им едва хватало места, чтобы уместиться стоя. Некоторые успели обмочиться, но сержант понимал, что если выпустит их, то никогда уже не загонит обратно. Особого сочувствия я к ним не испытывал, потому что наслушался историй о том, как обходились в плену с американскими солдатами.
Вернон вытащил из футляра карту и развернул ее на капоте машины. Я предположил, что немолодой, самый многословный из жителей деревни человек — это здешний мэр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
