Перед моими глазами проплыла мутная, серо-коричневая пелена, а затем все окружающее стало необыкновенно четким и красочным, словно в Мире наступил некий всеобщий праздник. Мне казалось, что вот-вот зазвучит прекрасная музыка, что каждый листочек, каждая травинка подсвечены каким-то необычайно ярким и в тоже время мягким, изысканным светом. Что небо, промытое весенней грозой, поднялось значительно выше и манит меня в свои распахнутые просторы, и что мне действительно ничего не стоит взмыть туда, к сияющим чисто-голубым светом высотам!! Даже зелень травы на поляне и окружающие поляну деревья вроде бы поторапливали меня начать полет. Я глубоко и радостно вздохнул, запрокинул лицо кверху…
И в этот момент до моих ушей донесся грубый окрик Юркой Макаронины:
– Эй, Сорока, ты там заснул что ли, в этом чугуне?!! Сколько тебя можно ждать?!!
И этот хрипловатый, немузыкальный вопль мгновенно привел меня в чувство. Я вспомнил о своих товарищах, о хозяйке везделета и, вздохнув, вышел из светового столба. Перегнувшись через борт, я крикнул:
– Юрка, давай, тащи сюда Володьшу и бабку, полетим на этом… чугунке!!
Макаронин постоял несколько секунд с раскрытым ртом, переваривая, видимо, мое предложение, а потом задал серьезный вопрос:
– Слушай, ну сколько этого композитора можно таскать на себе?! То я его в дом волочил, то теперь в чугун его надо засовывать, он, почитай, своими ногами и не ходит!! Нанялся я что ли таскать этих… местных жителей?!!
Плюнув в сердцах на траву, Макаронин сгреб продолжавшую храпеть бабку, перекинул ее через плечо и пошагал в сторону везделета. Видимо, старший лейтенант уже знал о наличии скоб на стенке чугуна. Поскольку не спрашивая прошел прямо к нужному месту. Шагнув сразу на третью или четвертую скобу, Макаронин без всякого труда, одной рукой приподнял старушку, и я, подхватив ее за подмышки, перетащил сонное тело на палубу. Макаронин в это время взялся за Володьшу, но тот вдруг открыл глаза и совершенно трезвым голосом поинтересовался:
– Что, уже пора вставать?..
– Да, – как ни в чем не бывало подтвердил Макаронин, – пора вставать и собирать пожитки, чугунок отправляется ровно через три минуты, просят срочно всех подняться на борт!
Володьша вскочил на ноги и дрогнувшим голосом спросил:
– Мы что, вместе с бабой-Агой летим?!
– Нет, это баба-Ага летит с нами! – Авторитетно заявил старший лейтенант.
– Но ведь… это… чугунок-то бабе-Аге принадлежит… – растерянно проговорил менестрель, заглядывая в оловянные макаронинские глаза.
– Нет, – категорически ответил силовик, – данный летательный аппарат реквизирован у гражданки Аги для выполнения особо важного государственного задания!
– Но… это… лететь… – Володьша коряво помахал руками, – …рулить… ну… руководить… чугунком баба-Ага будет?..
– Гражданка Ага в настоящее время с перепоя находится в невменяемом состоянии, – снисходительно пояснил старший лейтенант, – как же она может… э-э-э… рулить чугунком, когда она сама собой рулить не может?..
– А тогда… кто же?.. – Вытаращив глаза, испугано осведомился абориген.
– У нас свои пилоты есть! – Гордо ответил Макаронин и резко прекратил прения. – Давай, собирай пожитки, а то своими разговорами только задерживаешь нас!
Отдав распоряжение, старший лейтенант проследовал на борт летательного… чугунка, да и Володьша не заставил себя ждать. Я встал в световой столб и снова ощутил непередаваемое чувство возможности полета.
Ухватившись пальцами за толстый борт чугуна, я чуть прикрыл глаза и взглянул в небо. Оно звало меня к себе! Я прикоснулся к голубому тону радуги, чуть приласкал его и… полетел!
Интерлюдия
– Пров Ермилыч, да разве ж бы я стал тебя по пустякам беспокоить?!! Я что ж, не понимаю, кого и от каких дел отрываю?! Когда б он только меня обидел, я б сам с ним рано ль, поздно ль разобрался – всяк человечишка пить захочет, да водички проточной али ключевой, тут-то он мой и будет! Но только я как узнал, что они девку ищут, сразу сообразил, чем это пахнет!!
– Так их-х-х нес-ш-ш-сколько было?.. – Прошипел Пров, нервно поглаживая струганные доски столешницы рукой, затянутой в толстую кожаную перчатку. Его, тлеющие багровым отсветом, глазки, не мигая, смотрели на большое хлебное блюдо, стоявшее перед ним на столе. По краю блюда, по самому его обрезу, торопливо бежал небольшой орешек лещины. А над блюдом мерцало невысокое чуть дымчатое марево, в котором колыхалась огромная, зеленовато-бурая, покрытая бородавками голова с широко разевающимся ртом.
– Так, я ж докладываю, Пров Ермилыч, двое их было! Двое! Да один-то так, пустое мясо, его мои егозы в озеро заманили… побаловаться, пощекотаться. А когда он уже в озере нагишом стоял, этот… второй на бережку образовался и стал звать дружка своего назад!! Не знаю уж, чего он этому… голяку пообещал, а только он назад из озера двинулся!..
– Интерес-ш-ш-сно… – прошипело из-под черного капюшона, – чем же он зов твоих… мокреньких-холодненьких пересилил?..
– Не знаю господин Пров, а только девочки мои обоих зацепили и на глубину потащили!..
– Так ч-ш-ш-что ж, этот колдун сам в озеро вошел?.. – Удивленно переспросил Пров.
– То-то и оно, что сам. Сам вошел и огнем в озеро плюнул!.. Да не просто плюнул, а так, чтобы, значит, дружка своего голого не задеть!!!
– Щ-щ-щ-шекотух твоих с-ш-ш-сильно ош-ш-ш-шпарил?..
– Да нет… Они нырнуть успели… Но, все ж таки, обидно!! Что это он в моем озере самовластвовать решил?! Добычу у девочек моих отбирать?!!
– Выходит, он и огнем и холодом управлять мож-ш-ш-жет?.. – Раздумчиво произнес Пров, и зеленая голова, не поняв, что начальство разговаривает само с собой, быстро зашлепало в ответ толстыми губами:
– Может, Пров Ермилыч, может!! Всю воду в озере заморозил, паразит!!
– А куда ж-ш-ш-ж ты с-ш-ш-сам-то делся? – Последовал неожиданный вопрос Прова.
Широкая морда над блюдом скосила свои крошечные глазки вниз и в сторону и из зеленой превратилась в свекольную.
– Во льду… застрял… – нехотя пробормотала она, а потом значительно быстрее добавила: – Потому не сразу и связался с тобой, господин!
– Ну, полож-ш-ш-жим, это я с-ш-ш-сам с-ш-шс тобой с-ш-ш-связался… – медленно произнес Пров, – …но то, что ты с-ш-ш-сообщ-щ-щил, очень интерес-ш-ш-сно!..
– Рад стараться!.. – С некоторым даже облегчением выдохнула морда.
Однако существо в черном плаще уже не слушало ее. Положив палец, затянутый в толстую кожу перчатки, на край блюда, оно остановило орешек, и в тот же момент дымное марево над блюдом схлопнулось, пряча зеленую морду Водяного Шишка.
«Так… – медленно, ох как медленно, потекла мысли в голой, сплющенной голове Прова Ермилыча, начальника Тайного Сыска самого Змея Горыныча, – получается, следом за этой… змеевой девчонкой, вокруг которой поднялась такая суета, к нам пожаловали еще двое… мужиков!.. Причем, один из них – колдун! И колдун, надо полагать, серьезный!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
