— Все же Тото смелый юноша! — упрямлюсь я и, чтобы поставить на своем и взять быка за рога, приглашаю Безазу к себе.
Всегда надменный, сотский сегодня неузнаваем. Он болен и едва держится на ногах. Лицо почернело, как уголь, а отвисшая челюсть дрожит, когда его взгляд встречается со взглядом змеи. Странно, могущественно влияние животных на здешних людей! Но я знаю, Безаза не бросится на анкому, как некогда обезумевший Бетрара напустился на моего хамелеона. Безаза солидный и ответственный представитель общины. Со всей серьезностью заявляю:
— Я гость твоей деревни, и это моя змея! Она имеет для меня большое значение.
Сегодня вечер опускается на долину не так, как обычно. Закат багровее, чем всегда; лягушки разорались на час раньше; из лесу доносятся крики незнакомых нам зверей, и деревня, обычно такая шумная в этот час, сегодня замирает в зловещей тишине. Не слышно даже смеха женщин, и на фоне замолкших хижин далекий плач ребенка кажется грозным криком.
Перед ужином ко мне заходит Раяона и рассказывает, что у Безазы лихорадка и в бреду он бормочет что-то непонятное. Люди толкуют, что это демоны высказывают свои пожелания.
Позже, когда наступила ночь, я заглянул к змее и проверил путы. Анкома лежала на веранде, свернувшись в клубок; глаза ее закрыты, и кажется, что она спит. Электрическим фонариком освещаю ее голову: спит, воплощение силы, спокойствия и достоинства. Я дотронулся до ее пасти. Змея медленно приоткрыла глаза. Они очень малы для такой огромной туши. Сквозь щелки век змея вперила в меня холодный, упорный взгляд. И я вдруг почувствовал, как по спине у меня поползли мурашки. Неужели и меня мальгаши заразили чувством страха? Нервы!
Ночь еще душнее, чем обычно. Сверчки стрекочут еще пронзительнее и громче. Тревожит отсутствие привычных ночных голосов: молодежь сегодня молчит, не слышно пения и танцев. Но что это: луны на небе нет, а над восточной цепью гор клубится черный, густой вал. Медленно надвигается страшная туча. Лежу в постели и не сплю. Решил этой ночью бодрствовать. Однако неожиданно меня сморил непреодолимый сон. Остатками сознания я подумал о поваре Марово; вероятно, он подсыпал в пищу какое-то снотворное. Хочу вскочить и мчаться к Богдану, живущему в другой хижине. Не могу! Не могу оторвать тяжелой головы от подушки. Глаза плотно закрываются, и я погружаюсь в сон.
Разбудил меня грохот и треск. Где-то близко ударил гром. По крыше хижины барабанит ливень. Началась страшная буря. Раздаются беспрерывные раскаты грома. Я зажигаю свет. Два часа. Значит, предсказание Джинаривело сбылось, правда с опозданием на два часа.
А змея? Одного взгляда достаточно: дурные предчувствия подтвердились. Анкома вытянулась в неестественной позе во всю длину веранды. Так и есть — мертва, горло перерезано ножом. Фади Безазы оказалось сильнее всего. Прекрасный экземпляр змеи погиб. Для меня это действительно большая потеря, но вместе с тем лишний козырь против деревни, нарушившей святой закон гостеприимства.
Утром после бури приходят с официальным визитом староста Раяона и сотский Безаза. Безаза снова здоров. Он хочет загладить вину и приносит подарок, который, он считает, заменит мне утрату анкомы: две змеи поменьше, другой разновидности, красивой светло-коричневой окраски. К тому же Безаза добавляет:
— Зарабе больше не будет петь… В деревне его больше не будет… Я удалил его…
Вот первые плоды победы. Хорошая, очень хорошая новость.
ГОРЕ ПОБЕДИТЕЛЮ
Капризы жителей Амбинанитело и раздражающая сложность их характеров измучили нас и все настоятельней требуют развязки, какой бы то ни было развязки. Где-то в тайниках первобытной души бьется источник вражды к двум чужим, пришельцам. Но как обнаружить его и как до него добраться? Мы знаем, что местные жители считают себя магически связанными с лесными зверями.
Инстинкт исследователя, а также инстинкт самозащиты все сильнее толкают меня к грозным насекомым — богомолам. Богдан Кречмер приносит их из леса живыми, мальчишки тоже таскают.
На руку мне забрался большой богомол тисма. Пальцем другой руки я вожу вокруг него, и он поворачивает голову вслед за пальцем; богомол — единственное насекомое с подвижной шеей. Не раз он выбрасывал хищные лапы вверх и хватал меня за палец. Хватка так сильна, что освободиться от хищника невозможно, разве только разодрать его на куски. Хватка не на живот, а на смерть. Некоторое время небольшое насекомое какой-то колдовской силой держит в плену взрослого человека. Наконец мне удается освободить палец. Капли крови брызжут из проколотых шипами мест. Я слизываю кровь и чувствую себя разбитым. Точно ранил меня враждебный дух долины.
Я хочу узнать, до какого же предела дойдет хищничество богомолов, и помещаю их в небольшие коробки. Туда же впускаю на съедение пауков, медведок, кузнечиков. Никто из них не может совладать с богомолами, и интересно: ядовитые пауки, даже большие экземпляры, мрут как мухи. Богомол на ограниченном пространстве сражается, как росомаха, осажденная собаками; он ложится на бок и беспрерывно выбрасывает все шесть длинных лап. Пробраться сквозь такое заграждение немыслимо. Зато ему самому очень удобно после на редкость короткой борьбы зацепить шипами передних лап паука — и жертве конец.
Медведки в долине Амбинанитело большие, толстые, вооружены огромными когтями для неутомимой работы в земле. Такими когтями они могли бы в клочья разодрать любого богомола, если бы знали об этом. Увы, не знают. Погибают все. Зло иногда берет, когда видишь, как громадную, но мирную медведку побеждает организованное хищничество богомола. Медведки, схваченные стальными клещами богомола, смешно болтают в воздухе тяжелыми когтями. И кончается это всегда смертью жертвы.
И вот, когда сравниваешь грубоватых медведок с богомолом, замечаешь удивительное явление — богомолы нелепо красивы. Очень хороши самочки, самцы
— много хуже. К тому же они трусы. Я невольно начинаю восхищаться богомолами. Ничего не поделаешь: преклонение перед красотой. Длинные, стройные ноги, изящное туловище, раскрытые крылья напоминают кружева балерины. Но самое замечательное — движения: гордые, изысканные, почти театральные. Все это однажды бросилось мне в глаза, и я с удивлением замечаю, что мое первоначальное впечатление ужаса исчезает и я смотрю на них по-иному: богомолы-самки — амазонки. Бессердечные, но великолепные; жестокие, но очаровательные; кровожадные, но привлекательные.
Самые интересные бои происходят у богомолов между собой. Они никогда не кончаются вничью, результат всегда одинаков: победа одного и смерть другого. Правила жестокого сражения необычны и соблюдаются в строгой последовательности. Это в буквальном смысле состязание. Борцы не кусаются, а стремятся обхватить друг друга. Побеждает тот, кто первый захватит передними лапами голову или шею противника. Попавший в объятия теряет силы, и победитель пожирает его живьем.
