Челноки из Томска остались в Шардже, а другие – в Красноленинске. Они были готовы устроить демонстрацию на главной площади города. Нам ничего не оставалось, как отвезти их в Томск за свой счёт. Вместе с ними в Томск полетел и Алик. Но за то короткое время, что там находился наш самолёт, он Верёвкина не нашёл. Офис был закрыт. Об этом Алик сообщил мне уже из Якутска. Позже, нам стало известно, что Верёвкин забрал туристов из ОАЭ на самолёте местной авиакомпании. Мы несли колоссальные убытки по всем статьям.
Долг Томска оставался весьма значительным, но чтобы найти Верёвкина, кому-то надо было туда лететь. Естественно, этим человеком опять оказался я.
– Ты же фартовый! – посмеивался Алик. – Тебе и карты в руки! Давай, фартовый, езжай!
Глава 22
Томск
В конце августа нам пришлось прекратить рейсы из Якутска. Авиакомпания «Саха-Авиа», поняв, наконец, что мы являемся конкурентами, безбожно увеличила стоимость лётного часа арендованных судов. Слава богу, мы успели забрать всех туристов из-за границы. Теперь надо было искать другие самолёты и разрабатывать новые маршруты. Наша деятельность на Кипре приостановилась, и Вячик вернулся в Красноленинск.
Несмотря на возникшие проблемы, у нас были и хорошие новости. За несколько дней до моей командировки мы получили ключи от двух новеньких квартир, переданных нам председателем греческого общества. Алик посоветовал оформить права собственности на него.
– Я, как ты знаешь, с Клавкой развёлся. Теперь она ни на что не сможет претендовать. А вот у тебя – мина замедленного действия. Стоит узнать твоей жене о Лике – поверь! – сразу же побежит за разводом. И не мне тебе объяснять, какое будет решение суда. Расторгнешь брак, тогда и перепишешь квартиру на своё имя, – убеждал меня старый друг, и я с ним согласился.
Но с разводом я медлил, невзирая на то, что личная жизнь вошла в спокойную колею. Лика ко мне привыкла. Как могла, она привела в порядок наше жилище, принесла два комнатных цветка и даже делала мне бутерброды на работу. Но странное дело: я постоянно сравнивал её с женой. И сравнение было не в пользу этого юного создания. Отчего это происходило? Да Бог его знает!.. Мне иногда казалось, что даже наши прежние ссоры с супругой не были такими уж отвратительными. Что и говорить, у нас сложилась настоящая итальянская семья с громкими скандалами, бесконечными слезами и битьём посуды. Тарелки разлетались на множество частей. И пока жена рыдала за дверью, награждая меня оскорбительными выкриками, я вздыхал и покорно собирал пылесосом стеклянные осколки любви. Несмотря на мою добросовестность, маленькие кусочки раздора ещё долго попадались в разных местах комнаты и больно впивались в ступню.
Посуда была не единственным средством для выяснения отношений. В меня летели тапки, ложки, тюбики с зубной пастой и прочее движимое имущество. Хуже было, когда супружнице под руку попадался пузырёк, будильник или пепельница. В такие мгновения, прикрывая голову рукой, я преодолевал комнату длинными перебежками и скрывался за дверью. Да, это было ужасно, и я чувствовал себя тряпкой. А как хотелось выглядеть этаким суровым и гордым главой семьи, одного взгляда, которого достаточно, чтобы жена присмирела. Но нет, я был другой… Зато как сладко мы потом мирились! После сумасшедшей ссоры наступала очередь безумной любви, и кровать из югославского гарнитура предупреждала скрипом о скорой поломки ножек. Уставшие, мы молча смотрели в потолок и, кажется, опять были счастливы. А потом я варил кофе и подавал в постель. Жена делала маленький глоток, закрывала от удовольствия глаза и улыбалась. И была прекрасна!.. С Ликой всё было по-другому. Она смотрела на меня как на удачливого бизнесмена и восхищалась мною. Я так и остался для неё учителем. Возможно, в наших отношениях не хватало той самой перчинки страсти, которой в моём браке было через край. Хорошо это или плохо – я не знал и потому решил не торопить события, а ждать. Пусть жизнь сама рассудит.
Итак, я отправился в Томск. В этот город я добирался через Москву. Весь рейс какой-то нервный пассажир, сидевший сзади, усердно пинал мою спину коленками. Я повернулся, чтобы сделать ему замечание, но понял, что человек просто спит. Он храпел, выводя из себя сидевшую рядом даму, которая, по моему предположению, была директором школы. Я редко ошибался в своих догадках, если речь заходила именно о директорах школ. Они всегда имеют начальственный вид. В принципе, их можно спутать только с директорами библиотек. И у тех, и у других на лицах ярко выражена беспричинная строгость. Исключения, конечно, бывают, но они присущи молодым и привлекательным начальницам, ещё не отдающим всё свободное время работе. Но пройдёт два-три года и вчерашнюю красавицу не узнать. Она превращается в фурию: разговаривает командами, повышает голос и учит жизни не только подчинённых, но и собственного мужа, причём независимо от его должности или профессии. А вот у судей-женщин иное выражение лица – печально-задумчивое. Они погружены в собственные мысли и переживания. Видимо, приговоры они сначала выносят внутри себя, а уже потом озвучивают. Служительницам Фемиды присуща и другая особенность: по возможности, они стараются не смотреть в глаза подсудимым. Я всегда пытался понять, с чем это связано, но точного ответа не нашёл.
Так, мысленно рассуждая, я не заметил, как задремал. И проснулся уже через два часа от резкого толчка коленкой в спину. Я повернулся, чтобы сделать замечание, но заметил, что пассажир всё ещё спал, а значит, опять ударил меня не умышленно. Успокоив себя этим оправданием, я стал разглядывать в иллюминатор широкую ленту реки. Ту-134 сделал разворот и пошёл на посадку.
Аэропорт «Богашёво» почти не отличался от своего красноленинского близнеца. Такой же убогий. Особенно удручали заросшие бурьяном газоны с уличным мусором перед входом в аэровокзал.
Такси быстро домчало в город. По совету водителя я остановился в гостинице «Сибирь». В небольшом номере имелось всё необходимое: холодильник, маленький телевизор «Sanyo», одноместная деревянная кровать, стол, стул, тумбочка и телефон. Вполне устраивала и невысокая цена.
В первый же день я отправился в офис Верёвкина. Нашёл я его быстро, только вот дверь была опечатана. Я стоял и раздумывал, что предпринять дальше. Сзади послышались шаги. Оглянувшись, увидел мужчину лет сорока пяти с одутловатым и грустным лицом, какое бывает у нездоровых людей на следующий после перепоя день. Ослабленный галстук открывал несвежий воротничок белой сорочки; последняя пуговица на пиджаке грустно болталась на длинной ножке. На лбу у офисного работника выступали крупные капли пота.
– А как мне Верёвкина найти? – поинтересовался я.
– Вижу, издалека пожаловали. И, наверное, вы один из его многочисленных кредиторов, – смерив меня оценивающим взглядом, предположил незнакомец.
– Допустим. А как вы узнали?
– Это совсем нетрудно. Я видел в окно, как вы подъехали на такси. Были бы вы местный, вы бы воспользовались маршруткой. Да и потом офис закрыт уже больше двух недель. Даже секретарь перестала сюда заглядывать. Арендодатель, как видите, дверь опечатал. Грозится забрать офисную мебель, компьютер и факс за долги. А Вовка запропастился куда-то. Прячется, по всем вероятиям. А он вам сильно нужен?
– Позарез, – я провёл ладонью по горлу.
– Тогда предлагаю прогуляться. Угостите меня, а я уж, так и быть, дам вам несколько дельных советов. Идёт?
– Что ж, я не возражаю.
Мой новый знакомец тут же приоткрыл дверь соседнего офиса и предупредил кого-то, что через десять-пятнадцать минут вернётся.
Уже на улице он протянул руку:
– Виктор Павлович Ерёмин. Работаю менеджером по продажам.
– Валерий, – представился я.
– А отчество? Фамилия?
– Зовите просто по имени.
– Как будет угодно, молодой человек, – с заметной ноткой обиды проговорил он.
Мы зашли в небольшое полуподвальное помещение с надписью «Рюмочная».
– Ударим по пельмешкам? – предложил Ерёмин и занял место за столиком у окна.
– Отлично, – кивнул я и направился к кассе.
Продавец отмерила в стаканы две порции водки по сто пятьдесят и поставила на поднос вкусно пахнущие тарелки.
– Ну, за знакомство! – воскликнул Виктор Павлович, влил в себя полстакана и отправил в рот пельмень.
Я тут же последовал его примеру.
– А вы откуда? Или это тоже секрет? – спросил он.
– Из Красноленинска. Это на Кавказе.
– Знаю, как же не знать. Горбачёв из ваших краёв?
– Ещё бы! Мой дядя собственноручно выписывал ему представление на орден Трудового Красного Знамени, когда Михаилу Сергеевичу только шестнадцать стукнуло. В «Колхозе им. Свердлова» не было печатной машинки, а у дяди Коли был на редкость красивый почерк. Вот и попросили написать.
