— Я пойду в город, — сказал Надеждин, когда они возвратились к дефам.
— Подожди, — попросил Утренний Ветер. — Подожди еще день. Может быть, они придут…
* * *
Они сидели на огромной каменной глыбе, около которой провели ночь, и разговаривали.
— По-моему, все-таки надо возвратиться в город, — неуверенно сказал Марков. — Не бродить же по Бете и кричать: «Коля, ау!» — Может быть, и не услышит, а может быть…
— Нет, не верю, — взорвался Марков. — Не верю. И не то чтобы я старался уговаривать себя, что Коля жив, нет, я просто знаю, ты понимаешь — знаю! Мы пройдем сквозь весь этот бред целыми и невредимыми. Это же сон, мы идем во сне, понимаешь? Еще немножко поспим, откроем глаза и окажемся на «Сызрани». И ты будешь читать свою дурацкую книгу, и я буду играть в шахматы с Надеждиным, и будут сменяться вахты, и…
— Успокойся, дядя Саша. Когда тихий человек начинает кричать, да еще на незнакомой планете, — это очень страшно. Ты, пожалуй, прав. Поплелись в наш отель…
У входа в лабораторию стояли три кирда. Как только они увидели космонавтов, они подскочили к ним и остановились как вкопанные, уставившись на Густова.
— Как я осунулся! — закричал один из кирдов голосом Густова.
— Осунулся… осунулся! — радостно завопили остальные кирды все тем же голосом.
Первый кирд укоризненно покачал указательным пальцем и сказал:
— Опять передразнивать!
Кирды засмеялись.
— Ну-с, а ты, дядя Саша? — обратился кирд к Маркову. — Все те же мысли про крестики и нолики и продавленное кресло дома?
Марков закрыл глаза. Говорил Густов. Открыл глаза. Говорил кирд.
— Все ясно, — сухо сказал Марков. — Не будет уже и крестиков. Будут внимательные сестры и участливые врачи. «Ну как мы сегодня себя чувствуем, Александр Юрьевич? Все еще думаете, что вы Наполеон?» Густов поднял руки.
— Я с тобой, дядя Саша, — сказал он, — туда. Поскольку мой маленький бедный мозг сильно поизносился и я сошел с ума, прошу меня срочно госпитализировать.
— Ага, — еще радостнее закричал первый кирд, — мы начинаем обретать свою собственную индивидуальность. Мы разошлись, мы начинаем расходиться из-за различного опыта.
— Различного опыта… различного опыта… — словно эхо закричали стоявшие немного позади кирды.
— Дай руку, Вольдемар, сойдем с ума вместе, так легче, — пробормотал Марков.
— Я себя не узнаю, — с укоризною сказал кирд, — вместо того, чтобы дать нытику и паникеру по рукам, я уже потакаю его гнусному эскапизму. Я отказываюсь от себя и перехожу на «ты». Ты ничтожество, Володя, если ты ничего не можешь понять. Ты узнаешь голос, которым говорю я и мои младшие близнецы?
— Да, — пробормотал Густов и закрыл глаза, — это мой голос.
— Похоже? Ты не ценишь свое изустное творчество. Ты узнаешь бесценные мысли, сверкающие, как алмазы, в моей речи? — продолжал кирд.
— Да.
— Так что я?
— К… кирд?
— Идиот!
— Кто?
— Ты.
— Я?
— Ты. То есть я — это ты. Ну ладно, сейчас объясню, а то при твоих ограниченных умственных способностях и впрямь недолго слегка спятить. Впрочем, мало бы кто это заметил… Итак, уважаемый Владимир Васильевич Густов, помните ли вы, как вам в лаборатории напялили на голову эдакое сооружение из тоненьких проволочек? Нас тогда скопировали, то есть вас, впрочем, нас — сейчас вы все поймете. Все содержимое ваших серых клеточек в мозгу было каким-то образом зашифровано и сохранено. И вот в порядке эксперимента берутся три скромных и работящих кирда. Пятьсот первый, Пятьсот второй и Пятьсот третий, и в наг. то есть, в них, вводится содержимое мозга некоего Густова. И три тихих кирда превращаются в гибридов Густова с кирдом. Мы как две капли воды похожи друг на друга, а если говорю я один, Густов Первый, то лишь на правах старшинства, ибо я был изготовлен раньше братьев на целых пять минут. Понятно?
— Значит, вы… мои дети? — сурово спросил Густов.
— Нет, — хором закричали кирды, — братья, а не сыновья.
— Младшие, надеюсь?
Кирды понурили свои голубовато-белые головы.
— В таком случае, — сухо продолжал Густов, — я надеюсь, что вы признаете мое старшинство и без мер физического воздействия, к коим обычно прибегают старшие братья?
Три кирда одновременно протянули три пары огромных металлических рук, схватили Густова, высоко подбросили его вверх, ловко поймали и поставили на землю.
— М-да, — пробормотал Густов — ну и молодежь пошла. Так что же, мои маленькие бедные братишки? Как жить-то дальше будем?
— Так и будем, — ответили сразу три металлических Густова.
— И вы вправду мыслите так же, как я?
— Если этот процесс можно назвать мышлением, — засмеялся Густов Первый.
— Ну, ну, без самокритики. А что у вас от кирдов, кроме этих прелестных маленьких тел?
— Любую логическую задачу мы решим раз в десять, а то и в сто быстрее тебя, о Прообраз! Это раз. Кроме того, мы знаем все то, что положено знать порядочному кирду. В частности, мы умеем посылать и принимать телепатическую информацию, и между собой мы разговариваем без посредства звуковых волн. А если говорим вслух, то только, чтобы нас не подслушали другие кирды. Они ведь гораздо лучше слышат телесигнал, чем звуковую речь. Ну, и самое главное — мы обладаем всеми теми эмоциями, которыми обладаешь и ты. Но на многое мы реагируем спокойнее, чем ты.
— А теперь идите в лабораторию, — сказал Густов Первый, — и сидите там. Нам предстоит много дел. И найти Надеждина, и познакомиться с дефами, и сделать кое-что еще, что не должны делать представители одной цивилизации, попав в другую. А раз мы аборигены, мы можем и должны действовать. Прощай, брат, прощай, дядя Саша.
— Прощай, прощай, — повторили Густов Второй и Густов Третий.
— Но почему «прощай»? — удивился Густов.
— В таких случаях лучше сказать «прощай», — сказал кирд. — На всякий случай.
Главный Мозг не мог испытывать беспокойства, ибо ему не даны были чувства. Он лишь знал, что в гигантской системе его связи с кирдами что-то нарушилось. Уже несколько раз он посылал сигналы Пятьсот первому, Пятьсот второму и Пятьсот третьему, но те не фиксировали его приказы и не сообщали об их выполнении. Они не были демонтированы, они функционировали, он это знал, ибо каждый погибавший кирд автоматически посылал последний свой сигнал Мозгу и тот изымал его код из Системы. Но Пятьсот первый, Пятьсот второй и Пятьсот третий не посылали сигнала выключения и тем не менее не фиксировали приказов. Эксперимент вдруг дал неожиданные результаты превращения кирдов в дефектных. Но в таких случаях ближайшие кирды всегда демонтируют их и сообщают, об этом Мозгу. Эти же кирды были экспериментальными, гибкая система человеческих реакций должна была дать ям возможность действовать более независимо, даже в случае небольших повреждений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
