нельзя. Дружба дружбой, но служба службой.
— Пойдешь против него? — посмотрел наверх подполковник.
Лицо Семена Аристарховича изменилось.
— О чем ты? При чем тут император и сопляк из уничтоженного рода? — генерал поставил свой «бокал» на столик.
— Семен, я начну немного издалека, а ты слушай внимательно. Покойный государь попытался изменить кое-что в стране. Ну, ты знаешь, — подполковник перевел взгляд на генерала. Семен Аркадьевич моргнул. — Ныне в стране все не совсем гладко. Количество обиженный родов, чьих отпрысков отправили сюда за столько лет, только растет. Все больше несогласных. И…
— Убить всех! — перебил генерал.
— Это тоже. Но… у нас враги за стеной и еще дальше. Зачем плодить проблемы? — туманно продолжил Весемир. — Я не могу тебе всего сказать, но новая политика, она направлена на то, чтобы недовольных было меньше. Государь планирует серьезные изменения, поэтому я здесь. И твое появление тут крайне нежелательно. Сейчас сюда много взглядов направлено. Скажу тебе как другу: твои необдуманные действия помешают, — подбирая слова, закончил свою мысль подполковник.
— Ни черта не понял! Как мотивы и цели государя связаны с сопляком? — взял свой стакан генерал и осушил его. Затем налил еще и уставился на Трутня.
— Это последнее, что я смогу тебе ответить как друг, больше не требуй. Южная зона… Император хочет порядка. Паренек нащупал ниточку, и оборвать ее нельзя. Не сейчас. Я не ожидал, что так быстро выйдет, и уже доложил, — снова поднял глаза наверх Весемир.
— Черт! — вскочил генерал и стал ходить по комнате. — Я его просто обязан проучить! И тут ты меня не остановишь!
— На здоровье! — улыбнулся подполковник. — Ничего такого, что помешает ему выполнить свою работу, а там делай что хочешь. Только знай: Солнцев — крайне любопытный парень. Уверен, он еще тебя удивит.
— Подмастерье из несуществующего рода? — уставился Долгоруков на друга.
— Спорим, — протянул руку Весемир, — если ты удивишься от его действий, то ты мне будешь должен, и выполнишь мою просьбу? Нет — я.
— Согласен! — тут же ответил генерал и пожал руку своего друга. Иметь в должниках Трутня? Это дорогого стоит.
Мужики допили бутылку коньяка, которую с собой привез генерал, к слову, весьма хорошего и дорогого. Потом выкурили еще по трубке и направились к Солнцеву.
* * *
Медчасть
Елизавета открыла глаза и почувствовала боль в груди и животе. Последнее, что она помнила — это то, как прикрыла собой Солнцева.
— Вот же дура! — тихо произнесла девушка.
Старший сержант Земанский подошел к Царевой после того, как ей передала письмо Долгорукова, и сказал, что поможет с выполнением задачи. Оказывается, на него вышел род Елизаветы. И если девушка вместе с ним провернет это дело, то она получит, то, о чем мечтала, а он… Этого Царева не знала.
Елизавета была уверена в том, что Солнцева не станет, но, когда подошла к нему, то почувствовало тепло внутри живота. Потом ее внутренний голос в голове стал талдычить, что она ему должна жизнь. А еще его глаза… Борис смотрел на девушку так, будто обо всем знал и просто ждал, какой выбор она совершит.
Поэтому Царева и задала те глупые вопросы. Елизавете очень хотелось, чтобы он ее остановил и отговорил, а Солнцев просто улыбался. И вот Земанский напал, он использовал артефакт ее рода. «Летящий каратель» — магия железа, заключенная в амулете, сила, способная пробить защиту адепта.
Почему чужому доверили такой артефакт? На этот вопрос девушка не знала ответа, но в последний момент попыталась остановить Земанского. Елизавета напитала свое оружие двумя видами магии и направила в стрелу. Только Царевы знают, как можно остановить «Летящий каратель». Будь девушка сильнее, она бы развеяла магию, а так только смогла изменить направление.
Но… Солнцев был готов к ее нападению и ударил в спицу, та улетела в сторону. Ничего не оставалось, поэтому Елизавета вернула долг — прикрыла своим телом этого дурака.
Но тут рыжая — дура! Точно! Царева вспомнила: ее спица угодила Долгоруковой в шею, а та мымра запустила в нее ледяной шип. Вот же сучка! Мало того, что пристает к Боре… Девушка замерла. Почему ей не наплевать, что с ним происходит? Что-то давило в живот от одной мысли, что Солнцев будет рядом с Долгоруковой.
— Пришла в себя, тварь! — сказал женский голос рядом.
Елизавета повернула голову и увидела Софью на койке справа.
— Малолетка ты тупая, как у тебя мозгов хватило напасть на меня? — произнес тихий скрипучий голос Долгоруковой.
Царева очень хотела ответить ей все, что думает и чувствует, но сдержалась. Тренировки и воспитание в роду не прошли зря. Елизавета даже улыбнулась своей выдержке.
— Что молчишь? Боишься? Правильно, как только я поднимусь, я тебя своими руками задушу, тварь! — продолжила Софья. — Теперь я уверена, что своего муженька ты не убила, а он сам покончил собой, когда понял…
— Заткнись! — прошипела Царева. — Еще слово…
— И что ты мне сделаешь? Мелкая плоская дура! — попыталась засмеяться Долгорукова, но закашлялась.
Елизавета начала вставать с койки, но упала. Это же проделала Софья. На дрожащих ногах девушки поднялись с пола и уставились друг на друга.
— Так, дуры! Быстро легли! — закричала Цветкова. — Я вас тут с того света вытаскивала, а они мужика не поделили!
Девушки синхронно открыли рты и стали краснеть, что очень позабавило Дарью Марковну, она просто так это сказала и попала в цель.
— Если не ляжете, я вас, дур, голыми отсюда выгоню! Пускай солдатики слюни пускают, сразу не до обид станет! — звонким голосом произнесла женщина.
Девушкам повезло, что она в хорошем расположении, Володя постарался. В конце мальчишка уже умолял ее остановиться.
Елизавета зыркнула на Долгорукову и легла, Софья повторила. Они отвернулись друг от друга и замолчали, каждая сейчас в мыслях жестоко убивала другую.
* * *
Прошло полчаса, но никто так и не пришел. Военные уже мычали и пытались дергаться. Наконец, дверь скрипнула, и вот появились генерал и Трутень.
— Какого?.. — произнес Семен Аркадьевич.
— Проспорил! — засмеялся Трутень.
Генерал смотрел на движущуюся стену из военных и смотрел то на меня, то на подполковника. Потом скривил лицо и сел напротив, Весемир встал рядом, подмигнул мне и показал большой палец.
— Мальчишка! — начал генерал. — Ты оскорбил мой род, меня и дочь.
— Не стоит благодарности! — перебил я Долгорукова.
Генерал замолчал от моей дерзости. Его рот снова открылся, и видно было, как он сдерживается, чтобы не напасть на меня и не накричать.
— Я оскорбил ваш род, как вы выразились. Что ж, возможно, вы и правы.
— Как ты смеешь? Наглец! Я старше тебя! Генерал! — все-таки повысил голос Долгоруков.
Я подождал, когда он закончит, и ответил.
— Прошу прощения! Могу продолжить? — дождался кивка от Трутня. — Так вот, может, я и оскорбил, но, если так смотреть, то сегодня я дважды спас жизнь вашей дочери. Что будем делать с этим?
Генерал посмотрел на улыбающегося подполковника. Трутень взял себя в руки и кивнул.
— Что ты хочешь? Долгоруковы никогда не остаются в долгу, — совсем уже другим голосом сказал генерал.
— Ничего! — ответил я, чем снова вызвал удивление.
— Ха-ха-ха! — не сдержался Весемир. — А я тебе что говорил? Эх, нужно было спорить на что-то большее.
Заметил, мужики немного подшофе, успели накидаться? Повисло молчание.
— Генерал, — сказал я тихо. — Мне ничего не нужно, и это правда. Все, что я хочу — чтобы нас отпустили с моими людьми обратно в Охотничий. У меня куча дел, которые ждут решения.
— Сопля… — прервал себя Семен Аркадьевич. — Борис Иванович, хорошо. Я забуду все наши с вами недомолвки, и мы в расчете.
— Я пойду? — встал и посмотрел на подполковника. Трутень кивнул с улыбкой на лице.
— Подожди! — остановил меня генерал. — Развяжи моих людей. А то что старикам тут корячиться?
Подошел к рукотворной стене и стал ослаблять веревку. Через минуту все были свободны. На меня дернулись.
— Отставить! — рявкнул генерал. — С вами я еще поговорю. Сопляка проворонили, подмастерья! Быстро ушли с моих глаз! Позор-то какой…
Выдохнул. Трутень… Снова он как-то вмешался и смягчил генерала с его намерениями покарать «сопляка». Кто же он такой, раз может влиять на самого Долгорукова?
— Весемир, девку, которая напала на мою дочь, я казню. Тут ты меня не остановишь! — сказал генерал.
— На нее плевать, делай что хочешь, — пожал плечами подполковник.
— Ну вот и ладушки! Завтра ее допрошу и…
— Мне не плевать! — перебил
