Мало ли как сложится. А теперь он передо мной в долгах, что в репьях. Грех не воспользоваться.
Так и припер я его однажды к стенке вечерочком, когда он, сытый и довольный, снова начал причитать о предателях и общем деле.
– Дело общее, а табачок врозь, Батько? – поглядел я на него пристально.
– Ты это о чем? – смешался он, так что квашеная капуста повисла на губе.
– О том, что с предателями ты меня знакомишь исправно. А где связи Коновода в верхах? У военных? А они ведь были, я знаю.
– Ну так… – замялся Батько, пряча глаза.
– Батько, время идет. А оно очень ценно. Так что кончай юлить.
– Покумекать надо. Не только от меня все зависит.
– А от кого еще?
– От тех… этих, – нехотя протянул он. – Будет у них охота встречаться?
– Как это не будет, Батько? У нас не только сладкий пряник в запасе. У нас и розги имеются. Шепнуть в ОГПУ – и песенка наших ненадежных союзников спета.
– Как-то не по-людски это! – встрепенулся Батько.
– А мы и не людскими делами занимаемся, а государственными. Будущего государства мечты – Украины. Которая вряд ли жалость и сантименты будет испытывать к ненадежным подданным…
Глава 15
Батько исчез на три дня. Вернулся в артель сияющий, как медная пряжка, и тут же сообщил:
– Поехали. Нас ждут.
– Кто? – полюбопытствовал я.
– Гарные хлопцы. Тебе понравятся, Указчик.
Пробирались мы в Буреварский район долго, на перекладных. Железная дорога обрывалась задолго до нашей цели, так что часть оставшегося пути мы преодолели на попутном грузовике Снабконторы, потом на подводе. Дальше пришлось идти пешком, через перелески, холмы и низины.
– Батько, а ты знаешь, что Сусанина не так давно казнили? – спросил Петлюровец после того, как, споткнувшись о корягу, поднялся и отряхнулся.
– Какого такого Сусанина? Сроду не слышал, – насторожился тот.
– Да был такой шустрый деятель. Все жизнь за царя отдать хотел.
– ГПУ хлопнуло?
– Нет. Поляки. Вот как с тобой было дело: водил он их по лесам и полям, пока они все не издохли.
– Шуточки шутим, да? – обиделся Батько. – А я ведь и заблудиться от расстройства могу.
– Сусанин тоже так говорил. Пока башку не срубили.
– Тьфу на тебя, язык как помело, – Батько поежился, растерянно оглядываясь.
Вышли мы наконец на ровное место – степь, рытвины везде, дырки в земле. Там нас и взяли.
– Стоять! – послышался звонкий приказ.
Красноармейцы были в количестве трех человек. Молодые и очень решительные, службу они по неопытности тянули бестолково, но добросовестно. А потому винтовки смотрели на нас, а пальцы опасно подрагивали на спусковых крючках – не дай бог испугать, шмальнут ведь ненароком.
– Кто такие? – спросил старший с двумя треугольниками командира отделения в петлицах.
– Путники, – охотно пояснил я. – В Потемки идем.
– Почему на полигоне РККА? Шпионы?
– Да окстись, сынок! Какой я тебе шпион? – вскинулся возмущенно Батько – простой украинский террорист. – Я тебе в отцы гожусь!
– Мой отец в хате сало ест, а не по секретным полигонам шастает, – старший поморщился. – Вперед. При попытке побега стреляем без предупреждения.
Судя по его виду, в то, что Батько никакой не шпион, он поверил на слово и был этим страшно недоволен. За шпиона же новое звание положено или премия.
Интересно, мы в запланированную засаду попали? Вряд ли. Тогда бы не этих телков прислали, а настоящих волков. Или все же играют с нами так?
Попадаться в лапы Украинского ОГПУ не хотелось страшно. Нас, конечно, вызволят. Но секретность всей операции даст трещину. И как бы не пришлось сворачиваться.
Конвоировали нас бестолково. Можно было без особого труда выбить оружие, скрутить красноармейцев, которые все норовили ткнуть стволом в спину, не соблюдая дистанцию. Но только это уж на самый крайний случай. Пока что была возможность порешать все миром.
Нас долго вели по полям, мимо воронок, траншей, рытвин. Судя по всему, здесь постоянно проходили учения.
Штаб располагался в черном от времени бревенчатом доме. Нас завели внутрь, и старший гордо доложил:
– Вот, шпионов поймали, товарищ полковой командир! Утверждают, правда, что не шпионы.
– Так какой же шпион сразу признается! – хохотнул сидящий за столом полковой командир, в петлицах которого сверкали три шпалы. – Все, свободен. Продолжать службу.
– Есть, товарищ командир!
Красноармеец вышел. А мы стояли в ряд, потупив взор.
Полковой командир вылез из-за стола, грозно прошелся перед нами, пристально разглядывая. Был он орел орлом: рост высокий, плечи широкие, взгляд пылкий. Вот только немножко портил картину нос картошкой, вовсе не орлиный. На гимнастерке у него был прикручен орден Красного Знамени – геройская награда, значит, повоевал хорошо.
– Шпионы, значит, – проговорил полковой командир.
Потом резко шагнул к Батько. И обнял его.
– Ну здорово, старый черт! – похлопал он по плечам старого террориста.
– Да вот, пришел тебе нового головного нашего представить, – кивнул на меня Батько.
Полковой командир приветливо кивнул:
– Рад вас, родные души, увидеть. Присаживайтесь. Разговор серьезный будет.
Жестом предложил нам располагаться на стульях перед широким длинным столом, заваленном бумагами и книгами. И я с видимым облегчением перевел дыхание. Все же сволочь Батько порядочная. Предупреждать надо!
– Что за серьезный разговор без наперстка горилки? – требовательно посмотрел на хозяина «первый министр».
– Вот умеешь в корень зрить! – улыбнулся полковой командир.
Появилась на столе и горилка, и закуска. Потек мерной рекой неторопливый, с расстановкой, разговор, во время которого я сумел составить некоторое представление о командире сего подразделения. Таких людей я видел немало в военной среде. Воодушевлен, предельно идеологизирован национальной идеей и прямой, как шпала в его петлице.
После зажигательной речи, которую толкнул Петлюровец о наших целях и о свободной Украине, командир расчувствовался аж до слез. И определил нас как своих, поэтому говорил обо всем откровенно, нисколько не стесняясь. В том числе и о перспективах вооруженного выступления против большевиков, от которых он получил орден, но зов нации для него с некоторого времени звучал куда громче комиссарских призывов о мировой революции. За нэньку Украину он теперь кого хочешь убьет или сам голову сложит.
– У нас часть территориальная, хлопцы только с Украины служат, казаки да малороссы. Сознательные в хорошем смысле слова. Им колхозы с большевиками давно уже поперек горла. Один только мой комиссар как гвоздь в заднице. Эх, кацап что клоп – только кровя наши сосет.
– Это ты правильно загнул! – обрадовался Батько, уже отхлебнувший горилочки.
– Так что если вы начнете, так мы подмогнем, – заверил командир.
– Что-то не шибко вы Коноводу помогли, – недовольно бросил Петлюровец. – Даже наоборот. Ваш батальон в Лыткино наших развеял.
– Так договоренности не было, вот и
