Прощаясь, Сьюзи чмокнула меня и тихонько спросила:
— Так что, Фрэнк? Разлад с Кэтрин непоправим?
— Это не разлад, дорогая, а разрыв. Окончательный и бесповоротный.
Четыре дня, отделявшие нашу первую встречу с Чарли от поездки к нему в Фоллз-Чёрч, не прошли для меня впустую.
Была аудиенция у Драйвуда в оффисе столичного отделения ИТТ на Л-стрит, 1707. Недолгая аудиенция. Но ждал я ее долго — проторчал в приемной почти полчаса. «У шефа совещание», — извинилась мисс Меллоуз, тоненькая, хрупкая секретарша — фарфоровая статуэтка за серым металлическим канцелярским столом. Все в Пегги отвечало общепринятому и широкораспространенному стандарту девушек из солидных фирм. Все, кроме, быть может, умного, цепкого взгляда и нешаблонных суждений, которые искорками вспыхивали порой на зеркально гладкой поверхности нашей с ней, прерываемой звонками, беседы ни о чем.
Джеймса мучила изжога. Он глотал таблетки и ежеминутно посматривал на часы, словно желая подчеркнуть недовольство зарвавшимся, отбившимся от рук щелкопером. Мои объяснения были точным слепком спасительной версии, изложенной ранее — с тем же пафосом — Дику Маккензи. Судя по тому, что мистер Драйвуд перестал, наконец, заниматься таблетками, мои слова о стремлении воспеть героев чилийской оппозиции прозвучали для него в достаточной степени убедительно. Хотя и не поручусь, что убедили хитрую бестию полностью. Как бы то ни было, шеф отпустил меня с миром, вяло благословив на продолжение работы над книгой. «Ну, как?» — мисс Меллоуз подарила мне улыбку номер пятнадцать, самую ослепительную и самую расхожую — для особо важных посетителей святая святых столичного филиала ИТТ. «Успешно, — ответил я и, не знаю почему, предложил: — Время ленча. Может, перекусим вместе, Пегги?» — «Ол райт. У нас внизу кафетерий для служащих компании». — «Лучше ресторан. Есть что-нибудь приличное поблизости?»
Застольный разговор, покрутившись вокруг тем незначащих, пустяковых, принял вдруг совершенно неожиданный оборот. Когда я обронил, что работать в одном из известнейших концернов Америки, наверное, лестно и приятно, секретарша Драйвуда неопределенно покачала головой:
— Так кажется только со стороны. Людям непосвященным... «Интернэйшнл телефон энд телеграф» — государство в государстве. Со своими уставами, уложениями о правах и — преимущественно — обязанностях. Со своей религией, главный догмат которой — поклонение и преданность фирме. И не дай бог кому-нибудь из служащих — любого ранга! — оступиться и преступить закон, вероотступника неминуемо ждет жесткая кара. Был у нас в департаменте социологических исследований довольно видный работник, некий Билл Смазерс. Тридцать лет безупречной службы! Так знаете, за что его выставили за порог? Вольнодумец Билл удобрял газончик у своего дома химикатами не дочернего предприятия ИТТ, а конкурирующей компании. К тому же позволял себе, уезжая в отпуск, останавливаться не в гостиницах «Шератон», принадлежащих нашему концерну, а в каких бог на душу положит. Это стало известно, и — фьють! Смазерса в одночасье вытурили.
По адресу, который — после долгих уговоров — дала мне Пегги, «вероотступника» из ИТТ не оказалось. Дом в зеленом пригороде Вашингтона он продал и переехал в меблированные комнаты в районе, пользующемся не самой лучшей репутацией у столичных жителей.
Насупленные лица прокопченных кирпичных зданий. Зданий-близнецов, зданий-горемык, построенных где-нибудь в тридцатых годах по убогому проекту незадачливого архитектора-урбаниста... Грязный крикливый бар на углу. Мусор... Бездомные кошки... Рукодельная вывеска: «Румз ту лет» — «Сдаются комнаты»... У лифта я посторонился, пропустив выпорхнувших из кабины трех деловитых красоток с томно ищущими глазами (мини-шорты, модные сетчатые кофты — в стиле «смотри насквозь» — на голом теле). На самом верхнем, шестом этаже, в конце сумрачного коридора отыскал нужную мне квартиру: к двери прикноплена визитная карточка «Уильям Смазерс. Директор Си-Ар-Би-Эс».
— Вы ко мне с рекламным объявлением? — сверкнул зубами в любезной улыбке седой моложавый джентльмен, затягивая витой шнур домашней вельветовой куртки. — Располагайтесь... Я сейчас, извините.
Через несколько минут он вернулся в столовую уже тщательно, хотя и не по возрасту броско одетый (кремовый летний костюм, лиловая сорочка и широкий галстук, расцвеченный оранжевыми орхидеями). Приглаживая длинные прямые волосы (концы их упрямо топорщились над воротом пиджака), повторил вопрос:
— Так что собираетесь рекламировать?
Я представился. Сослался на знакомство с мисс Меллоуз. Дал понять, что мне известно о его изгнании из телефонно-телеграфного рая. Поинтересовался значением загадочных литер Си-Ар-Би-Эс.
— Литеры расшифровываются просто: Столичная Радиостанция Билла Смазерса.
— Вот как. Значит, вы процветаете? — Я украдкой глянул на просиженный диван с выпирающими пружинами. Прочая мебель в комнате была не лучше.
Смазерс перехватил мой взгляд:
— До подлинного процветания еще далеко. Но просперити придет! Я верю в успех.
Начать все заново, от нуля! — каким завидным запасом энергии и упорством должен обладать этот человек, тридцать долгих лет успешно делавший карьеру и вдруг дошедший до полного ничтожества. После увольнения он не мог найти работу по специальности. («Боссы ИТТ позаботились, чтобы мое «скандальное дело» стало известно директорам других компаний».) Сбережений закоренелого холостяка хватило бы от силы на два года. А дальше что? Тут Биллу подвернулся случай — спившийся хозяин крохотной радиостанции вознамерился сбыть с рук опостылевшее, хотя и небездоходное дело. Купил. («Пришлось продать дом, машину новую».) Весь штат — он сам («Директор, репортер, диктор — един в трех лицах») да парнишка-рассыльный. («Он же секретарь-машинистка».)
— Ублажаю себя тем, — кривил Смазерс губы в недоброй усмешке, — что особенно охотно беру заказы на рекламу от злейших конкурентов ИТТ. Да иной раз в обзорах новостей, если речь заходит о делишках бывшей моей работодательницы, пну ее, проклятую, и на сердце легче...
— Многое, должно быть, знаете о закулисных махинациях «Интернэйшнл телефон энд телеграф»? В Чили, например? — я подбросил головешку в костер не забытых и не прощенных Смазерсом обид.
— Еще бы! Именно на Л-стрит, 1707, спланирована чилийская операция. Я, когда там работал, постоянно был в курсе всех важнейших директив высокого начальства. Не миновали меня и сводки от Дика Маккензи, начальника департамента социологических исследований филиала компании в Сантьяго. Каждое утро их просматривал, прежде чем явиться с докладом к Драйвуду...
