— Нда? Ну побрызгай себе за компанию, — хриплю в ответ я.
— Да запросто.
Открывает рот и направляет туда диффузор. На обаятельном лице — ни единой эмоции. Актёришка, Голливуд по нему плачет…
— Бе, — кривлюсь я.
— Давай поворачивайся спиной, Смит! — он достаёт плоскую баночку из мятного аптечного пакета. Едва открывает, как в мой, на тот момент совсем не дышащий нос, сразу же проникает зверский аромат.
— Не, не, не, — качаю отрицательно головой.
— Что значит не? Дженнифер, ну в самом деле! — раздражённо цокает друг. — Ты хочешь быстро вылечиться или нет? Джудит плохого не посоветует.
— Сдалась мне твоя Джудит. Давление мерила мне трижды, потому что не могла оторваться от тебя!
Он снова добродушно хохочет и разводит руками, дескать да, детка, что поделать, я такой…
— Укол, таблетки, спрей, теперь ещё и это? — недовольно пищу я.
Исайя гипнотизирует меня долго-долго…
— Лааадно, — тяжело вздыхаю и сдаюсь. Всё равно ведь не отвяжется, прилипала.
— Давай разворачивайся и кайфуй! — радостно заявляет мне мой лекарь, практически хлопая в ладоши.
Понимаю, что он не отстанет и скидываю махровый халат, оставаясь в майке.
— Кофта мешает, снимай, — ровным голосом сообщает блондин.
Я недовольно хмурю брови.
— Исайя…
— Смит, это конечно одна из моих влажных фантазий, но ты ведь реально болеешь, так что…
— Всё я поняла, не продолжай! — кажется, у меня горят уши от этих его шуточек. Прямо как у Тэми Фостер. Зря я над ней потешалась, сама теперь попала в крайне неловкое положение…
Чувствую, как его пальцы касаются спины, настойчиво поддевая лёгкую ткань.
— Я сама, отвернись только, — смущаюсь, если честно. Хоть это и Ричи, но всё-таки…
Только убедившись, что он не подглядывает, выныриваю из топа, прикрывая одеялом грудь.
— Ну давай уже, мажь меня этой вонючей штуковиной, — нетерпеливо прошу я, перебрасывая волосы вперёд. Какое-то время ничего не происходит. — Исайя, ау!
Вот зачем я на это согласилась? Кто-нибудь может мне сказать?
Он невозмутимо начинает массировать мне спину, втирая странную восковую консистенцию. Мне аж нос пробивает, настолько ядрёный запах у растирки. Хвоя и… перец? Я чихаю. По телу начинает расходится приятное согревающее тепло.
— Не сильно я нажимаю? — как-то уж совсем безучастно интересуется медбрат.
Надо признать, у него отлично получается, особенно учитывая щекотливость ситуации.
— Нормально, — подкатываю глаза, пытаясь вспомнить, позволяла ли кому-нибудь проделывать нечто подобное с собой.
Представляю, как это выглядит со стороны…
— А грудную клетку? — слышу его смеющийся голос.
— Иди ты, — протестующе возмущаюсь я. — Дай мне баночку, дальше я сама справлюсь!
— Посмотреть-то на это хоть можно? — бессовестно подмигивая, спрашивает блондин.
Выпроваживаю его мыть руки и быстро принимаюсь за ненавистную процедуру. Когда он возвращается, я уже лежу одетая, укутанная по самое горло в толстое одеяло. Прошу достать с полки книгу. Ту самую, сказки братьев Гримм, из-за которой я и оказалась в полицейском участке Торонто. Её мне, хихикая, протянул коп из дежурки в то утро, когда меня забирал отец.
Зачем-то рассказываю Исайе эту историю. Он удивлённо вскидывает бровь и усаживается рядом на кровать.
— Почитай мне, а? — прошу его я.
— Ты серьёзно, что ли? — улыбается парень, но, к счастью, не смеётся надо мной.
— Иди вот сюда, — указываю на местечко рядом, и он послушно придвигается к спинке кровати.
Я двигаю подушку поближе к его плечу и утыкаюсь носом в дорогущую рубашку кремового цвета. Пахнет он здорово, как обычно. Однозначно духи от какого-нибудь именитого бренда. Почему-то вдруг думаю о том, какой Ричи заботливый и хороший. Как я вообще жила без него?
Искренне не могу понять, как Исайю угораздило связаться с Ридом и Картером. Что вообще может быть общего у этих настолько разных парней? И почему они оказались в одной школе? Родители Исайи наверняка могли бы отправить его в какое-нибудь мега крутое образовательное учреждение, а не в Блу Хай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что читать? — советуется он, чуть наклоняясь ко мне.
— Гензель и Гретель, — зеваю я. Понятия не имею о том, сколько сейчас времени. Двенадцать, возможно. — Ричи, а тебе не пора домой?
На самом деле, я не хочу, чтобы он уходил, но боюсь, что его родители будут переживать.
— Нет. Мать явилась. Так что, считай, что я добровольно сбежал к тебе, — как-то совсем уж невесело произносит Исайя и прочищает горло словно профессиональный оратор, готовящийся к выступлению.
Я хочу расспросить его о матери, но захлопываю рот. Молча слушаю, как он с выражением читает и улыбаюсь как глупая дурочка, теснее прижимаясь к его плечу.
Зачем ему сдалась такая девица как я? Принёс цветы, вызвал врача, лекарства поехал купил и даже натёр мне спину. Сидит, весь такой серьёзный и читает мне сказку на ночь. Будто ему и в самом деле больше делать нечего…
— Исайя, — вдруг прерываю его я и накрываю ладонью его длинные, как у пианиста пальцы. — Спасибо тебе, ты — настоящий друг.
Я говорю это очень искренне, от чистого сердца и надеюсь, что он мне верит. Обнимает в ответ, поудобнее укладывая книгу и продолжает повествование.
Его приятный бархатный голос незаметно убаюкивает меня, отправляя в царство Морфея. Да только там в моём сне вовсе неспокойно — холодные серые глаза Рида Брукса прожигают меня насквозь, оставляя тлеющий пепел в груди…
Глава 21
Дженнифер
Во рту так сухо, словно я сутки провела в пустыне. Пытаюсь сглотнуть и замечаю, что боль в горле немного поутихла.
Медленно открываю глаза и моргаю от яркого солнечного света, заливающего лучами мою комнату. Последнее, что я помню — это голос Исайи, читающего мне сказку.
Осторожно поворачиваюсь и замираю на месте. Блондин всё ещё рядом. Лежит на спине, тихонько посапывая. Расстёгнутая рубашка открывает взгляду худощавое тело. Одна рука закинута за голову, а вторая покоится на плоском животе. Джинсы сползли, являя миру резинку дорогущих трусов марки Tom Ford. Растрёпанная чёлка спадает беспорядочными прядями назад, а на лбу наметилась тонкая складочка, сигнализирующая о неприятном сновидении.
Лежу и боюсь пошелохнуться, несколько минут просто слушаю размеренное дыхание и разглядываю его аристократическое лицо. Поверить не могу, что он остался здесь.
Аккуратно сажусь и проверяю время на телефоне. Двенадцать, полдень. Вот так вырубило! Потираю глаза и пытаюсь вдохнуть полной грудью. Доктор Джудит просила сообщить, если мне станет хуже, но, похоже, всё не так уже плохо.
За стеной какая-то возня, женский смех и голоса. А потом я слышу то, что заставляет меня покраснеть. Викторию, а точнее недвусмысленные звуки, которые она издаёт… Господи, у меня ощущение, что я попала на неприличный киносеанс для взрослых. Обязательно делать это так громко? Хочется закрыть уши, но я туплю, сидя в немом оцепенении. Выходит, Адамс тоже осталась на ночь, и сейчас они проснулись и решили развлечься по-взрослому.
Я возвожу глаза к потолку, когда слышу очередное протяжное «да». И вроде стены здесь толстые, а ощущение такое, что все мы находимся в одной комнате. И нет, я не ханжа, просто Тори, кажется, решила оповестить о том, как ей хорошо, всё западное побережье Блу Бэй.
За спиной раздаётся смешок. Оборачиваюсь и натыкаюсь на сонную улыбку Ричи.
— Проводят время с пользой для здоровья, — многозначительно замечает он.
Я показываю жестом пистолет, когда Тори начинает стонать пуще прежнего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Смит, у тебя такое лицо, — хохочет Исайя. — У этих двоих всегда так бурно, привыкай.
— Не собираюсь я привыкать! Мне вообще без разницы, чем они там занимаются! — вспыхиваю я.
— Ну, ты как? — спрашивает он, зевая.
— Мне значительно лучше, спасибо. Я вырубилась, да? — виновато интересуюсь и подмечаю, что Исайя как-то странно на меня поглядывает.
