— Ты видела, что случилось! — Голос ее матери раздался неожиданно громко. Эйра подскочила. Ее сердце билось сильнее, чем когда-либо во время испытания, но она не могла отступить. Голодное любопытство удерживало ее у двери. Когда мама заговорила снова, ее голос дрогнул.
— Ее… ее магия. Она сделала трезубец.
— Фриц заполнил промежутки между зубцами льдом, прежде чем кто-либо успел заметить, — возразила Гвен.
— Мы думаем, что никто не заметил, — прошипел отец.
— Но я не всегда буду рядом, — вздохнул Фриц.
— Что будет, если кто-нибудь увидел? — прошептала ее мать.
— Для Бегущего по воде не преступление создавать трезубец, — сказала Гвен.
— Мы с вами знаем, что последствия гораздо тревожнее. Там, откуда она родом… Ее волосы и глаза. Ее сила. Вы видели демонстрацию этого сегодня. Люди будут наблюдать за ней, и если она продолжит идти по этому пути, кто-нибудь узнает правду. — О чем говорит ее мать? То, как она говорила, делало Эйру похожей на какую-то незнакомку.
— Вот почему вы должны сказать ей, чтобы она была готова, — снова настаивала Гвен.
Эйра больше не могла слушать. Она рывком распахнула дверь.
— Сказать мне что?
Ее семья стояла в холле, выглядя, словно маленькие дети, пойманные за кражей теплого печенья с кухни. Фриц сделал шаг назад. Гвен скрестила руки на груди и посмотрела на своих братьев и сестер. Ее родители переглянулись.
— Ну? — Гвен указала между родителями и Эйрой.
— Что бы это ни было, я хочу знать. — Эйра сделала еще один глоток из своей кружки, надеясь, что бульон в равной мере придаст ей сил и мужества. К сожалению, зелья храбрости не существовало. Все, что у нее было — это горячий бульон со вкусом цыпленка, которая смягчила боль в мышцах.
— Мы выбирали, кто бы посоветовал тебе отказаться от участия в конкурсе. — Слова ее отца стали неожиданным ударом. Зачем ему было лгать ей?
— Это было не то, что вы обсуждали, и я это знаю. — Ногти Эйры слегка впились в кружку. — Я знаю, что это не так, потому что у всех у вас не было проблем с тем, чтобы попросить меня бросить учебу. За исключением Гвен. — Тетя слабо улыбнулась ей. — Итак, о чем вы говорили?
— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал отец.
— Скажите мне!
— Если никто из вас не сделает этого, тогда это сделаю я. — Гвен повернулась к ней лицом. Она открыла рот и сделала вдох.
— Прекрати, Гвен, — огрызнулась ее мать голосом, обычно предназначенным для тех случаев, когда Эйра что-то сломала. — Вы с Фрицем уходите. Мы разберемся сами.
— Но…
— Это семейные дела. — Ее мать сердитым взглядом прервала протест Гвен.
Гвен в ответ закатила глаза и подошла к Эйре, крепко обняв ее за плечи.
— Эйра, мы очень тебя любим.
— И это никогда не изменится. — Выражение лица Фрица сморщилось.
— Я… я никогда не сомневалась в этом. — Эйра уставилась на кружку, когда тетя отпустила ее.
— Хорошо. — Гвен и Фриц направились по коридору, Гвен в нерешительности остановилась рядом с Реоной. — Скажи ей. Она заслуживает того, чтобы знать. Не отступай от правды.
Ее мать только вздохнула, когда они удалились в палату, дверь закрыла их от всего мира. Ее родители обменялись взглядами, прежде чем их внимание вернулось к Эйре. Их наполняла странная и необъяснимая печаль.
— Просто скажите мне, — снова потребовала Эйра, на этот раз мягче. — Что бы это ни было, я смогу это принять.
— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказала мама, сверкая глазами.
— Перестаньте обращаться со мной, как с хрустальной вазой! Раз я говорю, что могу, значит могу. — Если сегодняшние события этого не доказали, то Эйра не знала, что может.
— Очень хорошо, — сказал ее отец. Она понимала, что действовала ему на нервы из последних сил. Но Эйра не чувствовала раскаяния. Какой бы ни была эта тайна, было ясно, что ее давно пора раскрыть. — Если ты считаешь, что ты достаточно взрослая, чтобы справиться с правдой, мы дадим ее тебе.
— Херрон…
— Нет, Реона, она явно считает, что готова. — В словах ее отца слышалось волнение.
— Эйра, мы очень тебя любим. — Мама легко забрала кружку из рук Эйры. Эйра не сопротивлялась, когда та поставила ее на ближайший стол. — Мы всегда будем это делать, все, чего мы когда-либо хотели — это самого лучшего для тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я знаю, — сказала Эйра слабее. Первые уродливые ростки сожаления подняли головки, чтобы зацвести. — Мне не нравятся некоторые вещи, о которых вы меня просили. Мне не нравится, когда вы оба балуете меня, и Маркус… и остальная часть семьи. Я не люблю секретов. Но ничто из этого никогда не заставляло меня сомневаться в вашей любви ко мне.
Ее отец шагнул вперед, скрестив руки на груди. Он был той внушительной горой, которую Эйра помнила с детства. Кем-то, с кем только у Маркуса когда-либо был шанс сравниться.
— Мы не твои биологические родители.
Она моргнула, снова моргнула, будто внезапная проблема с ее ушами могла быть устранена, если бы мир стал лучше виден.
— Вы… что? — Ее голос был далеким, отстраненным и не походил на ее собственный. — Я не думаю, что я…
— Эйра, послушай. — Мама задумчиво погладила ее по волосам. — Мы всегда считали себя твоими родителями… твоими настоящими родителями. Мы — твоя семья. Мы любим тебя.
Эйра повернула голову, чтобы посмотреть на женщину, прикасающуюся к ней. Глаза ее матери… Реоны были наполнены потаенной болью, которая грозила выплеснуться наружу. Эйра несколько раз моргнула, пытаясь увидеть маму такой, какой она была когда-то, но лицо рядом с ней вдруг стало странным.
Она повернулась к отцу… к Херрону.
— Вы лжете.
— Эйра… — начала говорить Реона.
— Вы лжете! — Эйра оттолкнула женщину. Она отшатнулась назад, ее тело болело при каждом шаге, но это было не из-за испытаний. Это было от раны, которая была у нее всю ее жизнь, а она никогда не знала.
— Нам нелегко говорить тебе это. Эйра, пожалуйста… — Реона попыталась успокоить ее.
— Ты сказала, что готова, так веди себя соответственно, — огрызнулся Херрон. Он всегда был на взводе, когда ему было больно. Так было в тот раз, когда они были на пляже, и ее подхватил прилив. Они думали, что она утонула. Ее отец кричал на нее сквозь слезы. Эйра смотрела ему в глаза, ища тепла и не находя его. Ей хотелось накричать на него, чтобы выплеснуть эмоции, пока ее разносило на куски перед ними обоими.
— Как… если вы не… то кто? — с трудом выговорила она.
— Однажды зимней ночью тебя оставили на пороге нашего дома, — ответил Херрон. Его деловитый тон было неприятно слушать. — Мы обнаружили тебя только утром. Ты была так неподвижна, что мы подумали, будто ты замерзла до смерти. Но твоя мама все равно настояла, чтобы мы отнесли тебя внутрь. Ты согрелась и начала плакать.
— Я могла и не рожать тебя, — мягко сказала Реона, — но ты во всех отношениях моя дочь, как Маркус мой сын.
Слушая, Эйра рылась в своих самых далеких и ранних воспоминаниях в поисках каких-либо намеков на то, о чем говорили ее родители… какого-то доказательства, что все это было правдой. Но она ничего не смогла найти. Ее самыми ранними воспоминаниями были игры с Маркусом зимой.
С ее братом.
Не ее братом?
Эйра обхватила голову обеими руками. Она потрясла ей, словно могла сбросить эту правду, как снег с плеч. Это была правда, она знала, что это так. Какая-то часть ее, должно быть, всегда знала, потому что теперь это казалось ужасно очевидным.
У ее матери были такие же густые золотистые волосы, как у Фрица, Маркуса и остальных членов семьи Чарим. У ее отца были более темные пепельные волосы, не платиновые, как у Эйры. У ее матери на носу и щеках была россыпь веснушек, от которых Маркус тоже унаследовал слабые крапинки. На лице Эйры не было никаких подобных отметин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Перестань называть их мамой и папой, раздался голос в глубине ее сознания. Они ими не являются.
Являются, ответило ее сердце.
Завязался спор, который расколол бы ее надвое.
