Люк разложил на коленях карту, прежде чем другие двое заметили паническую дрожь на его лице и в руках. Он разглядывал зеленые и коричневые фигуры на карте, но мало что в них понимал, потому что мозг размяк от усталости и истощения. По карте было ясно, что это национальный парк, что они находятся посреди лесов и болот, вот только не было видно никакого конкретного контура или заметной особенности, по которым они могли сориентироваться. Вялость и апатия мешали Люку сосредоточиться. Что это? Гипотермия? Вряд ли. Они немного промокли и замерзли, как только перестали двигаться. Но не сказать, чтобы они были сырые до нитки. И озноба он еще не чувствовал.
— Где мы? — Дом подсел на соседний камень.
Откуда ему знать? Он даже не мог понять, какое расстояние они покрыли этим утром. Казалось, будто они прошли уже многие мили, но дикая пересеченная местность играла с разумом злые шутки. Как-то раз они с Хатчем уже терялись, шесть лет назад, в одних футболках и шортах возвращаясь с пляжа на одном из островов шведского архипелага. Остров был всего пять миль в длину и две мили в ширину, но каким-то образом они кружили по нему, исцарапавшись, всякий раз возвращаясь на то самое место, где были двумя часами ранее. Это было невозможно, так как они были уверены, что двигались на восток по прямой траектории. Хотя здесь у них есть компас, но он так и не дал ответа, ни где они на самом деле находятся, ни как далеко они ушли. Ни разу за все это время. В этом ему довелось убедиться неоднократно.
— Проблема в том, — сказал Люк, стараясь не смотреть Дому в глаза, — что трудно понять, какое расстояние мы покрыли за все это время, почти за три последних дня.
Дом вздохнул и покачал головой. Люк воспринял это как обвинение и тут же принялся защищаться. — Но мы двигаемся в правильном направлении.
— Сколько еще времени это займет? Мы должны были выйти из леса еще позавчера, и быть уже на другой стороне. На карте этот кусочек не такой широкий. — Дом возил по бумаге грязными пальцами, его глаза лихорадочно изучали цвета, формы и пунктирные линии в надежде, что те вдруг смогут дать ему подсказку относительно их нынешнего местонахождения.
Но это был далеко не «кусочек» леса. В некоторых местах лес простирался минимум на пятьдесят километров, и, судя по тому, что они видели, это был непроходимый девственный лес. Это Хатч придумал срезать крайнюю западную полосу в самой узкой ее части. Согласно карте она была не больше десяти километров в ширину. А может, они сбились с изначально намеченной Хатчем траектории, когда пошли по тропе к старой церкви? Они же неоднократно меняли направление. Шли то запад, то на восток, то на северо-запад, то на юго-запад. Если верить компасу, большую часть предыдущего дня они шли на запад, или даже на северо-запад. Вместо того, чтобы двигаться на юго-запад, а потом повернуть строго на юг и дойти до той точки на карте, где, по словам Хатча, был нижний край леса, с текущей рядом рекой. Таков был план. Но теперь Хатча нет с ними. Тем утром Люк повернул их на юг, чтобы они не проскочили самый узкий участок леса. Это было бы хорошо, если б они находились там, где он предполагал. Но если они накануне слишком сильно отклонились на запад и забрели в соседний, более широкий пояс леса, то сейчас перед ними тридцать километров труднопроходимой местности. И лес там такой старый и густой, что даже днем в него не проникают солнечные лучи. Если они продолжат идти на запад, то, в конце концов, окажутся в Норвегии. Аналогичный финал их ждет, если накануне они сильно отклонились от юго-западного направления, и углубились в более широкую область восточной глухомани. На то, чтобы преодолеть такую, потребовалось бы дня три ходьбы, будь они в хорошей форме. Для Люка, будь он один, на это ушло бы две, от силы три ночи без пищи. Но из-за тех двоих калек… Тут Люк почувствовал тошноту и головокружение.
— То есть, если мы выберемся из этой гребаной дыры, с той стороны будет другая, такая же?
Он даже не думал об этом, но сейчас, когда Дом выразил озабоченность, Люк поверил, что такое вполне возможно. Рисунок местности часто повторялся, а иногда был одной сплошной аномалией. По обе стороны от узкой полоски леса простирались болота. Лес действовал как воронка, ловушка для глупцов, которые решили искать короткий путь через него и надеялись избежать соседних заболоченных участков. Остатки сил словно покинули его, когда он представил себе рельеф местности с высоты птичьего полета, испещренный глубокими ущельями, словно ребра гигантской грудной клетки простирающейся на мили. Здесь они найдут свой конец.
Люк в два укуса расправился с энергетическим батончиком, и тут же подумал о втором. Остальные двое уже дожевывали по второму, то есть у каждого должно остаться еще по три. Четыре батончика Хатча были поделены поровну, и один оставлен про запас. Люк держал его вместе с плиткой шоколада. Чтобы напомнить остальным об опасности ситуации, он сказал, — Думаю, мы должны съесть еще два батончика вечером, и запить кофе с большим количеством сахара. У нас есть топливо еще на одну ночь и утро. У каждого останется в резерве по батончику, плюс еще шоколад, если потребуется. — Он не сказал «на завтра», хотя глядя на ущелье, начал понимать, что им придется провести еще одну ночь под открытым небом, когда двое будут нести вахту, а спать — кто-то один. При этой мысли ему стало трудно дышать. Но вывод, что есть угроза остаться здесь еще на одну ночь, напрашивался сам собой.
Каждый батончик содержит 183 калории. Съев два сейчас и еще два потом, они не наскребут и 1000 калорий на брата. А впереди у них часы ходьбы в холоде и сырости, требующие невероятных усилий.
— Это были мои последние два, — равнодушным голосом сказал Фил, глядя на свои грязные ладони.
Люк посмотрел на лохматую голову Фила и сглотнул. — Скажи мне, что ты шутишь?
— Дружище, мы сжигаем здесь кучу гребаных калорий, — огрызнулся Дом. Не смотря на усталость, у него еще осталась энергия на какие-то понты.
— А потом что вы будете есть?
— Твой шоколад, — сказал Дом, с напряженным лицом выслушав претензию.
— Мой?! Вы что, свой уже съели?
Дом кивнул. На его лице не мелькнуло ни тени стыда или сожаления. — И я все еще голоден.
Люк отвернулся и молча уставился на другую сторону лощины. Он переберется туда минут за двадцать, может меньше. Эта мысль его взбудоражила. Он решил, что лучшим в данной ситуации вариантом будет, если он возродит первоначальную стратегию, обсужденную им с Хатчем накануне вечером.
Если он бросит оба рюкзака с палаткой, и вложит в поход все оставшиеся силы, то сможет непрерывно идти до девяти часов вечера, пока совсем не стемнеет, и дальше идти будет опасно. У него будет еще целых восемь часов ходьбы, беспрепятственной и необремененной этой парочкой. Он даже сумеет выбраться из леса уже вечером, если будет идти в правильном направлении. Остальных он может оставить здесь, в палатке, рядом с какой-нибудь заметной деталью, видимой с воздуха. Вода у них есть. Еды нет, но кто в этом виноват? Им просто нужно тепло закутаться, залезть в спальные мешки и по очереди дежурить. Может быть, развести костер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
