Песни привели ее в неописуемый восторг, так мило и непосредственно они звучали. Ребята пританцовывали на месте, общались с публикой по ходу песен, щелкали пальцами, а один из них еще и временами подыгрывал на губной гармошке. Музыки не было никакой, хотя по сути это и была музыка во всем ее проявлении, но не было инструментального сопровождения, молодые люди с лихвой его заменяли, заставляя людей вокруг шевелить плечами, хлопать и подпевать.
— А нашу следующую песню для вас споет мой друг Марк Айлонд, — вышел вперед худощавый юноша в розовой рубашке и с удивительно подвижным лицом, на котором, казалось, отражались все чувства одновременно. Сейчас оно выражало сочувствие, сожаление, негодование и все это с легким налетом иронии и дьявольского огонька внутри. — И это абсолютная правда, а вот почему он согласился это терпеть — спросите его об этом после шоу. У Марка оказался чистый и высокий голос, мягко и без труда берущий достаточно сложные переходы. Он спел песню о девушке, которую он любил, но которая гуляла с каждым парнем в квартале вместо него. Молодой человек выглядел совсем мальчиком, он был по своему красив, тонкими чертами лица треугольного лица, хотя он и выглядел немного отрешенным и слегка печальным, а еще Алине почему-то показалось, что он явно ставит себя выше других в обычной жизни. Но песня ей понравилась, и зрители тоже долго аплодировали. — Ну а эту песню вы, конечно же, помните по известному мюзиклу — «Les Miserables». — и розовая рубашка картинно приподнял брови, коверкая иностранное слово. Алина успела подумать, уж не на французском ли они собираются петь, а он между тем продолжил. — и споет ее ваш покорный слуга в сопровождении, естественно моих дорогих друзей и вас, уважаемая публика!
Как ни странно спел он ее на чистейшем французском языке без малейшего акцента,
— Следующей будет песня «Останься со мной» наш солист — Шон Браун! Приветствуйте!
Похоже, эта песня была достаточно известна, судя по реакции публики, которая обрадовано захлопала при этих словах. И вдруг худенький немного курносый чернокожий певец запел так, что у девушки захватило дух. Она даже перестала выстукивать мелодию ногтями по перилам, а просто замерла, не шевелясь до самого конца. Он пел с закрытыми глазами, сверкая белоснежными зубами, не нуждаясь даже в микрофоне, которых впрочем, ни у кого из четырех и не было. Но голос Шона проникал в каждый уголок кова-кафе, промо-эриа, и даже на пятом деке люди стояли, задрав головы и прислушиваясь к удивительному тембру. Его голос заставлял задуматься, если не о вечном, но так или иначе, если присмотреться к людям, они менялись, словно по волшебству, с каждой нотой. Вот толстая рыжая толстуха, в несуразном чересчур обтягивающем платье цвета морской волны, вдруг показалась Алине почти красавицей призрачной жемчужной улыбкой, которая так вдруг озарила ее лицо. Пожилой сморщенный дядечка молодцевато распрямил плечи и с нежностью обнял свою немолодою и некрасивую жену в черно-белом платье. И быть может, она снова показалась ему той стройной ясноглазой девчонкой в короткой юбке, которая покорила его сердце раз и навсегда. Двум одиноким бабушкам, скорее всего тоже вспоминались ухажеры, выстукивая ритм вышитыми вечерними сумочками, они были готовы пуститься в пляс с первым встречным, лишь бы на секунду ощутить ту легкость и задорность, давно, увы, покинувшая их ноги. Он пел с закрытыми глазами, казалось, целиком отдаваясь музыке, а лица людей разглаживались и молодели на глазах, становясь из настороженных расслабленными, из злых и расстроенных нежными и романтическими. Глаза сияли светом воспоминаний и любви. «В сорок лет жизнь еще только начинается» — вдруг всплыла в мозгу у Алины фраза из старого русского кинофильма. Что ж, видимо так и есть, а больше подумать она ничего не успела, зал взорвался шквалом оваций. — Ты слышала? — Алина в возбуждении задергала Наташку за рукав форменного пиджака. Реакция подруги была попроще, несмотря на то, что даже серьезная Карла вышла из магазина послушать Шона:- Тихо ты! Оторвешь сейчас рукав. Я уже месяц их слушаю. Алина же была абсолютно очарована музыкой и тембром голосов, таких разных, но таки замечательно звучавших вместе. Она почти ничего не смыслила в музыке, но чувства подсказывали ей нечто иное, чем понимание. — Боже, они такие все лапочки! — В полном восторге зашептала девушка на ухо рыжеволосой красавице. — Ну да, ничего. Только, кажется, они все немного того. — Чего? — Нетрадиционной ориентации. — Да какая на фиг разница. — Алине действительно было все равно. — Они так поют… — Ну, поют вообще-то неплохо, я тоже с удовольствием слушаю. Особенно после Антона, который вечно скуку нагоняет. Подруга согласно затрясла головой, не отрывая глаз от четверки, которая начала финальную песню. — А тебе какой больше нравится? — поинтересовалась она и спохватилась, — ну я имею в виду, если б они не были голубыми? — Хм… Если б не были? Ну, наверное вот тот с края, — она указала на того самого, с треугольным лицом, который пел о изменнице-девушке. — Да ну. У него такой вид, как будто ему ковровую дорожку к самолету забыли расстелить. Наташка прыснула. — Есть немного. Этакая важная птица. Зато он симпатичный. И вообще люблю, когда мужчина за собой следит. А этот в костюме такой, в галстуке… — и она мечтательно улыбнулась. — Жаль только, что мальчиков любит. — Слушай, а как здесь вообще к этому относятся? Ну ты понимаешь? — Абсолютно спокойно, знаешь ли. Даже на вечеринках иногда целуются-обнимаются. Греки, правда, этого не любят, ну а остальные вообще и не замечают, тут и лесбиянки романы крутят. Вон наш супервайзер Никки тоже тут герлфренд имела. А та уехала через пару дней после меня, так она тут что-то начала пытаться, я еле ноги унесла. Алина вытаращила глаза, позабыв даже про А-капелла:- Никки — лесбиянка?! Да ты что?! — Ну, по ней не так видно, как по танцорам, например, которые кроме как про кремчики-лосьончики между собой не разговаривают, но в крю-баре присмотрись, поймешь. — Мама дорогая, куда это мы катимся? — Алина растерянно смотрела на невозмутимую Наташку и отказывалась верить собственным ушам. — А она, что и правда, к тебе приставала? Наташка захлопала в ладоши, потому что мальчики закончили петь и уже раскланивались со зрителями. Алина тоже машинально начала поправлять золотые украшения на столе, но от темы девочки так и не ушли. — Она, конечно, не приставала в прямом смысле слова, руки не распускала, она же офицер, в конце концов, но ясно дала понять, что я ей нравлюсь, и она была бы не против продолжить знакомство. Кстати я бы на твоем месте тоже б поостереглась. — Что?! А я-то тут причем?! — А при том. Нечего было с Марлин целоваться. Они же с Шоном дружат, вот расскажет он Никки, что ты по этой части и будешь потом от нее спасаться… — Мамочки… — задохнулась Алина, с ужасом вспоминая ее первую греческую вечеринку. — я же совсем не по этой, она сама ко мне подошла, это просто шутка была. — запротестовала девушка, но тут клиенты начали проявлять недюжий интерес к янтарю, так как больше рассматривать все равно было нечего, и пришлось возвращаться к работе, хотя дурные предчувствия не покидали ее до конца рабочего дня.
