богатства для протестантов Англии, Голландии, Франции служили морская торговля, работорговля и пиратство, не считая ограбления католических храмов и богатых католиков. Именно в этих направлениях при минимальных денежных вложениях люди без чести и совести зарабатывали огромные деньги.
Появление в Европе русов резко сузило способы лёгкого заработка для авантюристов всех стран и народов. Русы потеснили традиционных торговцев, практически уничтожили пиратов и работорговцев, безжалостно захватывая их корабли при полном превосходстве в скорости и вооружении своих кораблей на море, господстве на торговых путях в Атлантике. А в части ограбления храмов и богачей протестанты, к своему удивлению, узнали, что их самих, таких богоизбранных, можно тоже отлично грабить. Этим и занялись магаданцы, изымая церковные ценности и конфискуя сами протестантские кирхи, разоряя богатых протестантов, заканчивая захватом крупных протестантских стран, таких, как Англия!
В Европе русы не только потеснили промышленников и купцов «нечестной» конкуренцией, начав выпуск недорогих и невиданных ранее товаров, пользующихся огромным спросом, они обложили протестантов и мусульман двойной пошлиной, в сравнении с католиками, что сразу ударило по карману «борцов за религиозные права» из числа «пасторов Шлагов». А все попытки вооружённого давления на русов заканчивались, как правило, полным разгромом конкурентов с захватом их территорий и ресурсов. В ходе одной такой локальной операции Кожин и Головлёв захватили Англию, одновременно решив вторую свою задачу, по борьбе с англосаксонским шовинизмом и двойными стандартами. Теперь никаких англосаксов в мире не будет, а с двойными стандартами в Европе русам удавалось пока справляться, особенно после эффектного уничтожения Ватикана в Риме и вербовки руководства ордена иезуитов.
Оставалась третья цель, которую русы уже начали претворять в жизнь лет тридцать назад. Это максимальное ослабление ислама, недопущение его разрастания в мировую религию с дальнейшим появлением радикальных экстремистских мусульманских группировок во всём мире. Да и работорговля в мусульманских странах была развита едва ли не сильнее, чем в Европе средних веков, и продержалась торговля рабами до двадцать первого века, что характерно, почти исключительно у мусульман. А работорговлю русы не любили, хотя и приходилось продавать пленных крымских татар работорговцам, но исключительно в первые годы, когда не было физической возможности содержать огромное количество пленников. Но после освобождения Крыма от татар и передачи полуострова Московской Руси никакой торговли рабами русы не поддерживали. Даже способствовали отмене первых попыток закрепощения крестьян на Руси.
Однако вопрос с исламом оставался открытым, к началу семнадцатого века мусульманство проникло далеко на Восток, добравшись до островов Индонезии и побережья Индокитая. Хотя там у ислама пока были слабые позиции, он оставался религией правящей верхушки, купцов и близких к ним слоев населения – горожан, ремесленников, воинов. Большинство населения продолжало поддерживать свои традиционные верования. Этим и воспользовались Головлёв со товарищи, решив совместить полезное с приятным, официально заявить себя в качестве «непримиримых борцов за идею», в смысле против ислама, за восстановление традиционных религий Юго-Восточной Азии. Решили поставить так, что Югорусь будет «нести мир и освобождение угнетённых слоёв аборигенов от мусульманских захватчиков и продажных богачей».
При этом задачи доминирования в «освобождённых бывших исламских султанатах» русы не ставили, как и своего непосредственного управления. Опыт двадцатого века показал, что наиболее удобно стоять над местными дрязгами, получая сверхприбыли без особых обязательств. Тогда главной задачей Югоруси останется максимально монополизированный товарообмен с прикормленными правителями и заключёнными договорами о военной помощи. Которые помогут, в случае попытки аборигенов огрызнуться, просто сменить правителя, желательно силами местных заговорщиков. Примерно так хозяйничали пиндосы в «банановых республиках» на протяжении девятнадцатого-двадцатого веков. Максимум выгоды при минимуме обязательств. Для показательной порки выбрали два небольших султаната на западном побережье Явы и на Суматре, чьи правители умудрились недавно поссориться с соседями. Именно к этим потенциальным жертвам и направлялся караван из Югоруси.
Небольшой порт на южном побережье острова Явы не мог принять всего каравана русов, поэтому первыми высаживались бойцы пехоты, вооружённые карабинами и автоматами. Все были одеты в лёгкие тропические вискозно-хлопковые камуфляжи, кирзовые берцы, бронежилеты, выдерживающие попадание бронебойной стрелы с тридцати метров, в каски тропического варианта с пробковой подкладкой. У командиров, начиная с уровня десятника, за спинами были закреплены переносные рации с привычными в двадцать первом веке переговорными гарнитурами на голове. Стараниями радиотехников Югоруси оперативные рации дальностью до пяти вёрст весили не более двух килограммов с батареями. Все отряды имели чёткие планы действий, тут же на пирсе к ним подходили подготовленные переводчики-проводники.
Пока многочисленные зеваки и стражники разглядывали экзотичные корабли из железа и без парусов, дивились на моторные шлюпки и катера, десятки пехотинцев уже оказались на берегу портового городка. Без шума и криков, в считанные минуты русы быстрым шагом расходились по разным маршрутам. При этом попытки редких стражников задержать чужаков оказывались безуспешными, переводчики говорили, что все вопросы решит главный начальник, и показывали на приближающийся катер, на борту которого стоял капитан Макс фон Шмелинг в парадной форме. При виде столь ярко наряженного мужчины, резко контрастировавшего с камуфляжем бойцов, у аборигенов пропадали все вопросы. Все понимали: вот он, самый главный начальник. На фоне Макса в шитой золотом форме, с золотыми лампасами, с галунами и аксельбантами, с именным револьвером на поясе совсем терялся невзрачный Николай Кожин, одетый в стандартный камуфляж, сидевший в катере рядом с капитаном.
Катер приткнулся к бамбуковой серенькой пристани с нелепо торчавшими жердями настила. Пара матросов в привычных пробковых спасательных жилетах ловко спрыгнула на берег, закрепляя причальные концы на вкопанные сваи. Затем отработанными быстрыми движениями перекинули сходни и вытянулись на пристани по стойке смирно.
Первым ступил на берег, естественно, капитан фон Шмелинг с невозмутимым лицом потомственного барона, владельца замка в предгорьях австрийских Альп. Профессиональный воин в шестом поколении фон Шмелингов, он при необходимости умел смотреть свысока на всех, что сейчас и продемонстрировал. Благо подбежавшие портовые стражники и три местных чиновника едва доставали своими шлемами до подбородка офицеров.
Неторопливо спустившись по сходням на берег, два офицера в сопровождении десятка пехотинцев и переводчика направились к начальнику порта, ожидавшему незваных гостей на пороге своего домика. Шли неторопливо, не обращая внимания на полусотню портовой стражи, окружившую русов. Воздух, пропитанный влагой, оседал на лицах и одежде мужчин, резко контрастируя с недавним свежим ветром океана.
Идти было недалеко, метров двадцать, не больше. Но все русы успели пропотеть с головы до пят, фон Шмелинг машинально снял шитую золотом фуражку, вытирая лицо платком. Кожин пока держался: в силу возраста, наверно, кровь не так горяча, как у молодого офицера. Держался Николай соответственно выбранной роли помощника и советника, скромно и немного
