Дима вырвался из объятий:
— Безуглый это уже слишком, вам бы только шутки шутить и за бабами бегать. Сам как-нибудь справлюсь.
— Как-нибудь нельзя, Димасик. Надо всё организовать серьёзно с научным подходом, психологическая совместимость и всё такое. Короче готовься.
— К чему, что ты там снова придумал?
— Всё во имя добра, только волею пославшей мя жены.
— Опять ты паясничаешь, какой жены?
— Твоей будущей жены, — утробным голосом сказал Женя, встал, закрыл глаза, вытянул перед собой руки и как слепой пошел на Диму.
Ян вскочил возмущенно и проорал:
— Лечить вас нужно всех, кроме Димы. У вас устойчивые проблемы с психикой.
— Это тебя надо лечить, — откликнулся Алик, — сморчок несчастный. Строит тут из себя умника. Сам давно такой был?
— Я таким никогда не был, а заниматься сводничеством позорно. У Петра Андреевича, хоть какое-то объяснение есть, а Дима здоровый, нормальный парень, спортсмен.
— Что ты тут разгавкался, ты мне нравишься всё меньше и меньше, сельдявка балтийская, как будто, тут твоё мнение кто-то спрашивает, — даже привстал со стула Алик.
— Спокойно, ребята, спокойно. Ян абсолютно прав, именно, спортсмен, — вступил, молчавший до этого, Жора Голиней, — человек, добивающийся недостижимых нормальному рядовому человеку высот, но Ян не прав в другом, Дима у нас как раз и есть пример отклонения от нормы. Ты же не стал призером на Европе? Тяжелые тренировки, долгое пребывание на сборах, где он лишен живого женского общения, несколько деформируют его психику и физиологию. Наш долг, как его ближайшего, дружеского окружения компенсировать эту небольшую, маленькую, я бы сказал, некоторую ущербность, которую легко исправить, пока не поздно. Но может быть и поздно.
— Да, пошли вы, — Ян в сердцах махнул рукой, — вы под всякую глупость подведете обоснование. Дима, только ты их не слушай, они хорошему не научат.
— Иди, иди уже, ты хорошему научишь, — заворчал Алик, увидев, что Ян собирается уходить.
Ян вышел из комнаты, в сердцах хлопнув дверью. У него не было конкретной цели похода, просто не хотелось находиться в одной комнате с этими… он не находил слов. Нормальные ведь ребята, но как придумают какую-нибудь гадость, просто удивляешься.
Ян не спеша пошел к центру через площадь Толстого по одноименной улице на Соборку. В сквере, где всегда собираются болельщики футбола, постоял, послушал, как до крика спорили о вчерашнем проигранном матче. Пошатался вокруг, мужиков играющих в шахматы и решил пойти вниз по Дерибасовской.
Летом, особенно в вечерние часы, когда спадала жара, Дерибасовская была забита людьми. Это были отдыхающие и одесситы, любящие погулять по колоритной улице. По этой улице не ходят, а как говорила одна знакомая Яну коренная одесситка преклонного возраста, по ней гуляют не спеша.
Ян вышел на угол к Центральному гастроному и посмотрел вниз, в сторону ЧМП. Перед ним расстилалось сплошное людское море, состоящее из множества голов. В такой многолюдности ему особенно хорошо думалось. Он пошел вниз по улице. Он шел медленно, стараясь не сталкиваться ни с кем, тщательно обходя людей, деревья, киоски и афишные тумбы. В голове его крутилась мысль о подмене людьми в отношениях настоящих ценностей на низкие, меркантильные, губительные страсти. Он вспомнил о Елене… Васильевне, затем мысль перекинулась на взаимоотношения его родителей, он мучительно пытался вспомнить, хоть какие-то случаи проявления их взаимной любви.
Кто-то наступил ему на ногу и не извинился. Ян попытался найти в толпе этого хама, чтобы высказать своё возмущение, но с удивлением обнаружил, что он идет не вниз по Дерибасовской, а вверх по двору школы. То, что это школа, он понял, потому что вокруг в основном были дети в школьной форме, с пионерскими галстуками. Один из таких ретивых пионеров и наступил ему на ногу. Ян не стал делать ему замечание, это вряд ли помогло бы, к тому же он обнаружил, что идет по двору своей родной школы, которой отдал десять лет. Он стал оглядываться, пытаясь обнаружить знакомые лица. Человеческая река вынесла его на спортплощадку, которую обычно использовали для массовых мероприятий, вроде последнего и первого звонка. Пионеры побежали занимать свои места на линейке, а Ян встал в толпе родителей, расположившихся по обе стороны от трибуны. Наконец рядом с трибуной он заметил знакомые лица директора, завуча. Посреди построения всех учеников в форме буквы «П», встала шеренга первоклашек.
Ян рассматривал первоклашек, выглядели они странновато. Его взгляд уперся в женщину, несомненно, он не мог ошибиться — это его первая учительница Раиса Гавриловна. Странно, она ведь ушла на пенсию еще лет пять назад. Он начал искать в шеренге первоклашек других учителей и нашел знакомые лица. Учителя были все те же, которые учили в параллельных классах, когда он был первоклассником. Ян быстренько пробежал глазами по первому классу «А» во главе, которого стояла Раиса Гавриловна. Правильно, вот стоит его друг Юрка, вот Мишка, вот толстяк Сашка, девчонки все как на подбор, красавицы, только совсем маленькие, семилетние.
Ян начал искать себя в шеренге, но его там почему-то не было. Он пробежался глазами по другим классам, но там его тоже не было. Сердце Яна стиснула железная рука: «Его нет здесь, почему»? Ян очень хорошо запомнил тот день первого сентября, когда родители в первый раз отвели его в школу. Кое-что, конечно, забылось, но отдельные детали крепко закрепились в памяти, например, он, точно помнил место где он стоял на линейке. Рядом стоял Мишка, с другой стороны была стойка волейбольной площадки, на которую во время уроков физкультуры вешают сетку, а за ней стояли близняшки соседки в накрахмаленных белых фартуках.
Ян снова нашел первоклассника соседа Мишку, но рядом с ним стоял незнакомый мальчик, толстощекий и нахмуренный. Рядом с этим толстощеким была волейбольная стойка, а за ней действительно стояли близняшки. Ян растерянно посмотрел по сторонам, пытаясь найти ответ увиденному.
Мероприятие проходило по неизменному годами плану, пламенные речи с трибун сменились десятиклассниками, которые вышли в центр к первоклашкам. Каждому из них вручили по книжке и под красивый школьный марш будущие выпускники повели малышей в класс.
Проходя мимо трибуны, один из десятиклассников, громко сказал, обращаясь к завучу:
— Анна Максимовна, я же говорил, что у меня будет двое.
Та сменил строгость на лице на улыбку. Все десятиклассники вели по одному первокласснику, и только этот бедовый парнишка вел двоих. В одной руке у него была рука Мишки, а в другой — рука толстощекого. Яна бросило в холодный пот. Он очень хорошо запомнил эти слова. Так говорил десятиклассник, который вел их с Мишкой в класс, в их первый класс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
