ты взгляд тех дурней на турнирах, когда они понимали, что перед ними левша! Только не думай, что одно это даст тебе решающее преимущество. Всё, что я говорил и показывал прежде, остаётся в силе, просто пока что сменим тактику. Вытяни палку перед собой и держи, пока я не скажу прекратить… Да в левую же возьми, остолоп!
С одной стороны, Таринор был рад, что теперь приходилось меньше получать по бокам. С другой же — тренировки левой руки были порой поистине мучительными. Кальдор был беспощаден и позволял отдохнуть лишь тогда, когда сил держать палку на весу уже не было, а каждую мышцу руки мучительно жгло изнутри. Во время отдыха старик заставлял наёмника уклоняться и парировать удары, поправлял движения ног, а после истязание продолжалось.
Так прошла неделя. Наёмник получал дубинкой всё меньше и меньше. Он чувствовал, что всё ближе и ближе к тому, чтобы нанести столь желанный удар. И вот, одним вечером Кальдору ни разу не удалось стукнуть Таринора.
— Что ж, теперь ты чуть лучше, чем простой оруженосец, который знает пару движений и умеет только колоть и рубить. Не смотри так на меня, это уже кое-что. Если прежде ты был беспомощным червяком, то теперь ты, скорее, ящерица, а ящерицу уже просто так не раздавить. Идём в дом.
Разлитый по чашкам отвар наполнил дом запахом луговых трав и сладковатым ароматом медуницы.
— А тебя-то самого кто учил? — спросил Таринор, вдохнув душистый пар из чашки, которую он держал правой рукой. Левая была измотана тренировками и безвольно лежала на коленях.
— Ну, то был аккантиец, — ответил Кальдор, отпив. — Витторио Аррато, необыкновенный был человек! Чернявый, смуглокожий, на голову меня ниже, щуплый и шустрый как кот, даром что хромой на левую ногу! Он слыл первым дуэлянтом на весь славный город Каледоро. «Каледорский ловкач», так его называли за то, что не проиграл ни одной схватки, хотя всюду ходил с тростью.
— Ты был в Акканте?
— Прожил там несколько лет. Занесла нелёгкая по молодости. Прознал я о нём и решил, во что бы то ни стало, научиться его искусству. При первой нашей встрече, когда я, почти не зная аккантийского, кое-как попросился к нему в ученики, он отделал меня этой тростью так, что я чуть жив остался. И на следующий день так же было. И потом тоже. Десять дней один за другим. Я караулил его возле дома, а он не уставал наминать мне бока. И лишь на одиннадцатый день я, готовый к очередной взбучке, увидел на его лице улыбку. «Партиамо!» — сказал Витторио, взял меня за руку и завёл в дом. Я уж подумал было, что он меня сейчас прирежет, чтобы не донимал, а он поставил бутылку вина.
Кальдор Моэн усмехнулся и опёрся на стену. Его глаза словно заглянули в далёкое прошлое.
— Витторио всё же немного знал наше наречие и сумел объяснить, что никто из тех, кто желал постичь его науку, ещё не продержался столько, сколько я. Потому он и согласился. Сам он орудовал длинным мечом с тонким лезвием. Лёгкий и быстрый клинок, обычное оружие для Акканты. Жара там, я тебе скажу, жуткая. Во время наших тренировок с меня сходило сто потов, а у Витторио на лбу порой даже испарины не было. Он называл меня «Орсо дель норд», «Северный медведь» по-нашему. Ну, в сравнении с ним я, должно быть, и впрямь казался медведем…
— А так и не скажешь, — усмехнулся Таринор.
— Придержи-ка язык, щенок, — беззлобно проворчал Кальдор. — В молодости я бы прошёл в дверь этого домишки разве что боком. Не будь я таким здоровяком, ни за что б не выдержал уроков Витторио. То, чем мы с тобой занимаемся, не идёт с ними ни в какое сравнение. Он был необычайно требовательным и жёстким, но при этом настоящим аккантийцем. Пока у меня что-то не выходило, он, казалось, был готов втоптать меня в грязь. Но как только мне это удавалось, он горячо хвалил меня и обнимал, будто родного сына. Рано или поздно я освоил всё, чему он мог меня научить. Потом в Каледоро начался передел власти, улицы превратились в поле боя, а Витторио поспешил отправить меня на корабле обратно в Энгату.
— И тебе не хотелось остаться?
— Хотелось, конечно. Но он сказал, что не для того он передавал мне знания, чтобы я сгнил на душных улицах, растоптанный толпой. Как ни крути, а порядки местные он знал куда лучше меня и понимал, быстро это не закончится. По слухам, к городу подходила армия из Авенто… Ну да ладно, это уже не важно. С тех пор я о Витторио и не слыхал, но всегда буду благодарен ему за знания. А теперь я безмерно рад, что могу передать их тебе. Надеюсь, тебе улыбнётся удача, и ты сумеешь так же научить кого-нибудь хотя бы тем крупицам, что я успел вложить в твою голову.
— Помотало ж тебя по миру, старик, — наёмник отхлебнул из чашки. — А вот меня аккантийцы хотели в рабство продать…
Проснувшись следующим утром, наёмник услышал шум дождя. Кальдор уже сидел за столом.
— Ещё немного и мне пришлось бы тебя будить. Поднимайся.
— Так ведь дождь. Да и ты сам здесь сидишь…
— А ты думал, я тебя там буду ждать? Собирайся и пошли, если ещё не передумал стать хорошим бойцом.
Наёмник стиснул зубы и поднялся на ноги. Дождь — один из злейших врагов путешественника: дороги превращаются в мешанину, хворост в пучок бесполезных сырых веток, а о промоченных ногах и говорить нечего. Стоило ли удивляться, что Таринор не любил дождь.
— Ты не юная леди, так что не бойся промочить рукава. Противник не станет ждать хорошей погоды, чтобы нанести удар. Да и убежать по такой грязи от него не выйдет. Матушка природа позаботилась, чтобы я научил тебя всему, чему следует, хе-хе.
Сегодня Кальдор сразу начал с поединка, минуя истязающую тренировку левой руки. Таринор часами ловил удары на дубинку, уклонялся, парировал и пытался контратаковать, а крупные капли всё падали ему на лицо, голову и плечи, мешая сосредоточиться на бое. Наёмник то и дело утирал лицо рукавом, но каждый раз получал за это палкой по руке.
— Ты умер. В бою у тебя не будет времени утираться.
Со временем Таринор просто перестал замечать струящуюся по лицу воду. Глаза ловили уже не саму дубинку, а то тёмное пятно, в которое она превращалась из-за дождя, но наёмник успевал среагировать даже на это.
— Ну, сегодня закончим пораньше, — сказал Кальдор и чихнул.
— Так
