Правда, США уже подали на Китай иск в ВТО: запрет противоречит правилам свободной торговли. Но Китай давно накопил опыт борьбы с подобными исками: он пользуется всем изобилием юридических зацепок, позволяющих затянуть рассмотрение на десятилетия. А там видно будет.
По слухам, отец реформ китайского социализма Дэн Сяопин сказал: у арабов есть нефть, у нас будут редкие металлы. Далеко глядел мудрец!
От Курил до Якутии
Вулкан Кудрявый на Итурупе может обеспечить нам и нашим потенциальным японским партнёрам решение рениевой проблемы. Но другие редкие металлы там не выбрасываются. Зато месторождение близ якутского посёлка Томтор содержит едва ли не всю редкую часть таблицы Менделеева. Из одной тонны тамошней руды можно в принципе получить редкие металлы и попутные полезные продукты примерно на $9000 (9/10 этой цены придётся на металлы).
Китай, естественно, всерьёз отнёсся к угрозе подрыва своей монополии. Как только было принято стратегическое решение разрабатывать томторскую руду, он предложил свои услуги в организации производства. По счастью, РФ не угодила в столь выгодную ловушку. В 2014-м году первый аукцион на право разработки томторского месторождения выиграло совместное предприятие российской государственной корпорации Ростех и российского же комплекса ИСТ, специализирующегося на прямых инвестициях в реальный сектор экономики.
Тем не менее даже эти два почтенных учреждения не располагают всем спектром технологий, способных использовать томторское сырьё. Более того, и вся нынешняя российская экономика может эффективно переработать не всё. Часть добытого неизбежно придётся продавать в сыром виде.
Взять недостающие технологии можно, например, в той же Японии. Но понятно, что сама она вряд ли захочет ими делиться: всё могущество этой крошечной группы островов опирается на умение легко копировать созданное другими, в то же время не позволяя другим копировать созданное ими.
Следовательно, придётся прибегнуть к китайской идее — разрешить экспорт продукции Итурупа и Томтора только в составе готовых изделий.
Конечно, и тут есть риск: например, в позднеперестроечные времена, когда разница официального и реального курса рубля делала выгодным вывоз чего попало по любой цене, некто экспортировал большую партию больших дворницких снегоуборочных лопат, изготовленных из толстого титанового листа — так он обошёл запрет экспорта этого стратегического сырья. Но с тех пор наши контрольные органы научились выявлять подобные трюки (и даже выявлять в своих рядах тех, кто за соответствующее вознаграждение закрывает на них глаза). Так что скорее всего нам удастся принудить Японию размещать у нас свои производства если не последнего, то предпоследнего поколения. Особенно если не только её, но и, например, Европейский Союз привлечь к использованию российского запаса редких металлов.
Послесловие авторов
Как видно из всего вышеизложенного, Российская Федерация располагает немалыми природными и техническими возможностями, чтобы замкнуть через себя не только трансевразийские транспортные связи (что сейчас широко обсуждается в связи с проектами развития Северного морского пути, Транссибирской и Байкало-Амурской магистралей), но и хозяйственные взаимодействия едва ли не со всей Евразией. Более того, мы можем добиться, чтобы наша страна стала незаменима в качестве источника не только сырья (что может в принципе сохраниться даже в случае распада или раздела государства), но и жизненно важных для всего мира производств (их сохранение почти невозможно в случае серьёзных потрясений, организованных извне), и повсеместно востребованных творческих идей (они могут появляться только в рамках русской цивилизации: попытка заменить её подражанием любой зарубежной культурной традиции приведёт к тому, что наш народ не сможет придумывать неожиданное для других, то есть источник идей будет утрачен).
Чем больше мы создадим нужного другим, но возможного только в наших условиях — тем сильнее мир будет заинтересован в продолжении нашего самостоятельного существования и совершенствовании наших внутренних условий. Как сказано в приведенной здесь статье «Активная безопасность», нужность для других — лучшее средство обеспечения собственного благополучия.
Конечно, обеспечение такой зависимости других от нас требует немалой дальновидности. К сожалению, её в мире всегда не хватает. Черчилль сказал: политический деятель думает о следующих выборах, государственный — о следующих поколениях. Частота выборов в большинстве стран, пока ещё именующих себя развитыми, способствует накоплению там политических деятелей в таком количестве, что для государственных почти не остаётся места. По счастью, в Российской Федерации есть люди столь популярные, что в результатах выборов они всегда уверены, а потому могут себе позволить взгляд в отдалённое будущее — и, в частности, позаботиться о долгосрочной взаимовыгодности связей других государств с нами.
Надеемся, что приведенные в этой книге предложения действительно нужны другим. И постараемся в дальнейшем придумывать столь же полезные решения. А будут ли они востребованы нашими собственными политиками — зависит уже не столько от нас, сколько от них. И от всех наших читателей: общественное мнение, поддерживающее наши разработки — мощный стимул к их применению государственными деятелями.
Приложения
Каждое из предложений, приведенных в этой книге, работоспособно и само по себе. В то же время все они проистекают из нескольких общих концепций, позволяющих разработать и решения многих других сложных задач, стоящих перед нашим обществом. По ходу работы над книгой мы обсуждали её со многими коллегами (в частности, с автором предисловия Александром Сергеевичем Мишариным и профессором, руководителем многих наших текущих работ, Николаем Николаевичем Карнауховым). В результате обсуждения мы пришли к выводу о необходимости включения в книгу кратких обзоров некоторых концепций, использованных при разработке предложений.
Приложение 1
Надстройка меняет базис
Государство — неотъемлемый участник хозяйства
Практически все наши соотечественники, получившие образование в советское время, знакомы с марксистским делением всей структуры и деятельности общества на экономический базис и политическую надстройку над ним. Те, кто изучал это деление серьёзнее, знают: надстройка существует не только политическая, но и культурная. Культурная в свою очередь делится на множество направлений — от образования и здравоохранения, непосредственно связанных с производственной сферой (ибо они производят главное средство производства — умного и работоспособного человека), до искусства, на первый взгляд вовсе не практичного, но способного в определённых обстоятельствах повлиять на все остальные (так, Эйнштейн говорил, что Достоевский дал ему для понимания природы куда больше, чем все учебники физика, а в эпохи общественных потрясений артисты и писатели становятся вождями народа). Но в любом случае из самого выбора терминов вроде бы очевидно: именно экономический базис определяет ключевые черты общества, и всё разнообразие возможных надстроек над ним может лишь незначительно повлиять на некоторые второстепенные черты повседневной жизни.
Ещё при жизни Маркса эта очевидность породила политическое течение, названное легальным марксизмом. В противовес позиции самого Маркса, считавшего неизбежными революционные сломы плавного хода развития (он называл революции повивальными бабками истории), легальные марксисты не видели надобности в насильственных действиях. В самом деле, если общество в основном определяется своим экономическим базисом, то достаточно дождаться нужного уровня развития этого базиса — и всё остальное подстроится под него само собою, без специальных усилий и тем более без потрясений.
Сам Маркс тоже питал сходную надежду. В частности, в 1862-м году, в ходе подготовки учредительного съезда Международного товарищества рабочих[104], он отметил: пролетарии Британии могут выкупить страну у буржуа. Разумеется, не одним платежом, а в рассрочку: гарантировать каждому собственнику сохранение прежнего уровня дохода[105], что уже само по себе достаточно ценно с учётом возможных банкротств и кризисов (а классические кризисы перепроизводства тогда случались в каждом десятилетии). Сами же пролетарии могли улучшить своё благосостояние благодаря улучшению эффективности хозяйствования вследствие управления всем производством как единым целым.
К сожалению, в те времена не были известны ни математическая структура задачи планирования, ни даже понятие вычислительной сложности. Только через век с лишним после предложения Маркса показано: число арифметических действий, необходимое для построения точного оптимального плана, пропорционально числу названий предметов (в том числе и мелких деталей вроде винтов с гайками), чьё производство планируется, в степени примерно три с половиной. В эпоху Маркса вся промышленная номенклатура составляла всего несколько десятков тысяч предметов, и план теоретически можно было вычислить вручную (на счётах и арифмометрах) в разумное время. Ныне производится примерно сотня миллионов названий (если исключить явные дубликаты вроде производства одного и того же аспирина под десятком фирменных марок просто потому, что название «аспирин» — торговая марка компании Bayer). Весь нынешний мировой компьютерный парк точно спланирует их производство за пару веков. Поэтому приходится пользоваться приближёнными способами расчёта плана. А из них (как показано тоже через век с лишним после создания Интернационала) наилучший по суммарной производительности труда на всех направлениях хозяйственной деятельности — тот, что известен под названием рыночной экономики[106]. У него, правда, есть множество недостатков — но с ними пока приходится мириться ради этого неоспоримого достоинства.
