стороны Франции на восток выдвинулась армия 250-тысячная армия под командованием маршала Сюше.
Все шло к тому, что избежать грандиозного сражения никак не удастся.
— Телеграмма из Охотска, ваше величество, — заглянул в кабинет неизменный Муравьев. — С пометкой «наисрочнейшее». Вы просили докладывать о таком сразу.
— Да, Николай Николаевич, конечно, — я кивнул, принимая запечатанный сургучем конверт. Понадобилось всего тридцать лет, чтобы добиться от подчиненных понимания важности тайной информации. Теперь телеграфисты на местах и особенно в Михайловском замке регулярно проходили проверки СИБ, а донесения ими получаемые передавались исключительно в запечатанном виде, чтобы ничьи посторонние глаза в них просто так влезть не могли. Каждый телеграфист — уважаемая и высокооплачиваемая классная должность на секундочку — за сохранение секретов, полученных по долгу службы, нес персональную ответственность. Вплоть до каторги.
Я хрустнул сургучом, и достал из конверта бумагу с наклеенной на ней телеграфной лентой.
«Солнце встало на западе тчк Калифорния тчк Много тчк Запрос на инструкции тчк».
— Твою ж мать! — Выругался я в сердцах, — только этого не хватало. Как же не вовремя.
Сообщение «Солнце встало на западе» означало обнаружение золотых месторождений. Учитывая то, что от Охотска до Калифорнии два месяца пути, вероятность того, что о золоте в Калифорнии еще не знает куча лишнего народа была крайне мала. А это означало, в скором времени появление еще одного фронта боевых действий, теперь уже на Американском континенте. Янки не будут собой если не попытаются, пользуясь моментом, отжать себе такое богатство, тем более после войны в Техасе они спешно бросились усиливать армию. Вот теперь и повод появился ее применить.
Глава 8
— Ты как, солнышко? — Я нежно погладил дочь по руке с зажатой в ней книгой. — Болит?
— Болит, — тяжело вздохнула Мари, — ноет, сплю плохо. Скучно, я устала лежать. Уже отлежала все что можно.
В голосе девушки прорезались плаксивые нотки.
— Терпи, солнышко, оно и должно болеть. Кость растет, доктор говорит, что осталось потерпеть всего неделю и они будут снимать аппарат, — я скосил взгляд на тяжелую конструкцию «навинченную» на ногу дочери. Аппарат Пирогова тут получился, как мне кажется, несколько более тяжелым и массивным нежели те, что я видел в будущем. Во всяком случае дочь с железяками на ноге практически не вставала и передвигалась с большим трудом. Нога под железом выглядела бледной и «похудевшей» от отсутствия движения. — Нога заживет, и ты снова сможешь ходить.
— Шрамы останутся…
— Ну уж это — самая малая из проблем, — усмехался я, — поверь мне как мужчине, в таком месте твои шрамы сможет увидеть далеко не каждый, а тот, кто туда доберется, на шрамы будет отвлекаться в последнюю очередь.
— Пошляк! — Дочь делано шлепнула меня по руке, но было видно, что немудреная шутка смогла немного добавить ей настроения. В отличие от двора королевы Виктории, которая заняла трон полгода назад, у нас показательная чопорность и пуританство были не в чести. Нет откровенный разврат безусловно порицался, но и «лежать и думать об Англии» девушек в первую брачную ночь тоже не учили. — Как у тебя дела с Варварой? Ты планируешь на ней жениться?
О наших близких взаимоотношениях с девушкой знал очень ограниченный круг лиц. Изначально для того чтобы не компрометировать ни одну из сторон этого «треугольника», а теперь, после гибели Александры, по идеологическим причинам. Нужно было выждать хотя бы год траура, прежде чем вновь официально перезапускать свою личную жизнь.
Естественно старшие дети были в курсе этих отношений. В семье, где сохранялись достаточно тесные отношения между ее членами, утаить подобное было просто невозможно. С самого начала, когда Варвара только появилась в моей жизни, мне пришлось пережить несколько не слишком приятных разговоров — старший сын меня по-мужски практически сразу понял, а вот дочери некоторое время дулись, пока Александра сама не объяснила всю ситуацию — но достаточно быстро ситуация устаканилась и вошла в спокойное русло. И вот теперь дочь интересовалась, собираюсь ли я «развивать» данные отношения.
— Не знаю, если честно, — как на духу ответил я.
— Я думала у вас с Варварой чувства? — Мари явно копируя мою мимику вопросительно изогнула левую бровь, — неужели ты хочешь разбить девушке сердце?
— Я не знаю, как это будет выглядеть с политической точки зрения, — я вздохнул и качнул головой. Кажется, Александр под номером «два» после смерти первой жены женился во второй раз на русской женщине морганатическим браком. Вот только хоть убей не помню, как на это отреагировало тогдашнее общество. Не встречал в будущем никаких упоминаний об этом. — Ты же помнишь, что венценосные особы женятся не по велению сердца, а исключительно по государственной необходимости.
Настала пора дочери закатывать глаза. Ей в этом году исполнилось семнадцать, пришла пора подумать и о будущем.
— Давай не будем, папа! Тем более какая женитьба пока я в таком состоянии, — в голосе девушки опять начали прорываться нотки грусти. Тут, впрочем, не было ничего удивительного, лежать со сломанной ногой — дело в любом случае не слишком веселое.
— Ты скоро поправишься, — я постарался добавить в голосе побольше уверенности, которой в реальности совсем не ощущал. — А потом подыщем тебе принца. После войны в Европе появится много новых королевств, глядишь и принца тебе подобрать получится по душе.
— Это если мы победим… — Тихо произнесла Мари.
— Конечно победим, — улыбнулся я. — Все будет отлично, вот увидишь.
Конец года вышел в военном плане достаточно сложным. Несмотря на то, что Каменский все-таки взял Вену, — фельдмаршал-лейтенант Виндишгрец отступил, не приняв генерального сражения с превосходящим его в три раза по численности противником — Австрийская империя от этого не рассыпалась, как я в тайне на это надеялся. Тут себя с не самой лучшей стороны показали венгры. Вместо того, чтобы пообещать всем народам «лоскутной империи» право на самоопределение и в перспективе собственные государства, мадьяры предпочли попытаться организовать собственную «империю» с входящими в нее трансильванцами, сербо-хорватами и даже словаками. В общем, все как у классика — «раб не хочет свободы, он хочет иметь собственных рабов».
В такой ситуации малые народы под скипетром Вены предпочли не менять шило на мыло и поддержали
