Э. Дэйл пытается подвести фундамент широкой социологической концепции под свою идеализацию «благонамеренности» финансовых магнатов, сознательно закрывая глаза на реальные факты. Однако вопреки утверждениям профессоров берлианской школы, именно финансовые воротилы Уолл-стрит в силу их профессии, как никто другой, являются холодными прагматиками и выбивают камень за камнем из фундамента берлианской «научной» теории. Например, Дэвид Рокфеллер в публичной речи, произнесенной в октябре 1959 г., дал ясно понять, что американские банкиры отнюдь не намереваются следовать формуле Э. Дэйла и его ученых коллег и будут все больше вмешиваться в дела промышленных корпораций. Отметив тенденцию к быстрому росту числа акций, находящихся в распоряжении финансовых институтов, Д. Рокфеллер сказал: «В 60-х годах корпорациям придется все больше и больше иметь дело с этими разборчивыми инвесторами. Больше того, я предполагаю, что такого рода инвесторы будут становиться все более требовательными по отношению к правлениям корпораций. По мере роста их инвестиций в акции финансовые институты... будут считать своей обязанностью проявлять больше интереса к тому, чтобы корпорации имели действительно хорошую управляемость. Это. станет правилом, особенно если пакеты акций, находящиеся во владении финансовых институтов, увеличатся до таких размеров, что они не смогут быстро и легко их ликвидировать, — как случается в настоящее время, — когда финансовые институты не удовлетворяет администрация компаний, акциями которых они владеют»[186].
«Уолл-стрит джорнэл» в статье, опубликованной в сентябре 1963 г., также отмечала тенденцию финансовых институтов все чаще и чаще пускать в ход на собраниях акционеров свою «голосующую силу» против администраторов промышленных корпораций в случаях разногласий с этими администраторами[187].
Необходимость пускать в ход свою «голосующую силу» возникает у банков, конечно, не каждый день и не в каждой корпорации. Чаще всего разногласия между администраторами корпораций и банкирами устраняются с помощью закулисных переговоров. Уж одна только потенциальная возможность того, что банк может проголосовать крупным пакетом акций против строптивого администратора, вынуждает последнего прислушиваться к советам и пожеланиям банкиров. Конфликты, как правило, возникают в тех корпорациях, где главные администраторы являются владельцами крупных (иногда — контрольных) пакетов акций и поэтому имеют склонность управлять корпорацией как своим собственным семейным предприятием. Они не терпят вмешательства банкиров Уолл-стрит. Что же касается таких гигантских корпораций, как «Дженерал моторе», «Дженерал электрик», «Юнайтед Стейтс стил», «Анаконда» и прочих, то ими управляют наемные администраторы, поставленные на свои посты соответствующим банком или группой банков Уолл-стрит. Можно считать, что в такого рода корпорациях открытые конфликты между администраторами и банковским капиталом вряд ли возможны.
При оценке степени контроля банков над корпорациями необходимо, конечно, учитывать то обстоятельство, что реальное применение их совокупной «голосующей силы», достигающей 30% всех акций, возможно лишь в исключительных случаях, поскольку оно потребовало бы единства и сотрудничества нескольких десятков банков. Пакеты акций какой-либо корпорации, находящиеся в распоряжении одного, отдельно взятого банка, сравнительно редко достигают таких размеров, когда их можно было бы назвать контрольными, особенно по отношению к таким гигантским корпорациям, как «Америкэн телефон энд телеграф», «Дженерал моторе», «Дженерал электрик», «Юнайтед Стейтс стил» и др. Ни один банк, взятый в отдельности, не может претендовать на абсолютную власть над такого рода корпорациями. Последние являются кондоминиумами, или совместными владениями, нескольких крупных банков. Однако имеются факты, указывающие на то, что пакеты акций, находящиеся в распоряжении некоторых банков, могут достигать весьма значительных размеров. Например, в распоряжении трестовского отдела «Фэрст нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк» находится 12% акций компании «Эллайд кемикл»; банка «Кливленд траст» — 16% акций компании «Тимкен роллер беринг»; «Фэрсг нэшнл бэнк оф Чикаго» — 8,5% акций компании «Гербер продактс»; у «Юнайтед Стейтс траст» — свыше 20% акций компании «Дженерал портлэнд семент».
Для контроля над крупной корпорацией требуется сотрудничество нескольких банков. Та или другая комбинация пяти-шести банков Нью-Йорка, Бостона, Питтсбурга и Чикаго обычно располагает достаточным числом акций, чтобы оказывать решающее влияние на политику нескольких десятков крупнейших корпораций. Существование такого сотрудничества между банками — общеизвестный факт. Оно связано с разграничением их сфер влияния. Включение корпорации в сферу влияния определенного банка означает, что другие банки «признают» и «уважают» преобладающую роль этого банка в делах корпорации. Ему принадлежит инициатива в подборе директоров и главных администраторов, но при условии, что он считается с интересами других банков. «Морган гаранти траст» признает преобладающую роль «Фэрст нэшнл сити бэнк» в делах компаний «Анаконда» и «Эллайд кемикл». Со своей стороны, «Фэрст нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк» уважает «особые права» «Морган гаранти траст» в делах «Юнайтед Стейтс стил» и «Дженерал электрик».
Собственность и власть в банковском деле. Единственный аргумент, который приводят берлнанцы в защиту своей концепции против факта концентрации акционерного капитала в руках банков — это ссылки на то, что ведь и банками управляют «профессиональные администраторы», свободные от «мотивов прибыли». Даже на Уолл-стрит, утверждают берлианцы, появилась новая порода властителей, не имеющая ничего общего со старыми хищниками: теперь на Уолл-стрит якобы главную роль играют не собственники капитала, а наемные управляющие трестовских отделов банков и страховых компаний.
Американский буржуазный экономист П. Дракер так характеризует социальный облик «новых магнатов»: «Анонимность — это как раз то самое, к чему стремятся наши новые властители. Управляющие трестовскими отделами ничем не похожи на прежних магнатов. Их в изобилии украшают докторские и другие ученые степени. Как правило, их личные доходы являются скромными, обычно ниже доходов администраторов тех компаний, акциями которых они управляют. Вместо того, чтобы покупать яхты, они пополняют свои библиотеки экономической литературой. Определенно они — самые здравомыслящие, самые образованные и наименее заметные представители всего нашего слоя управляющих». Даже в том факте, что Клэренс Стэнли, партнер Морганов, занял пост управляющего пенсионным фондом корпорации
«Дженерал моторе», Дракер ухитрился увидеть значение «революции» на Уолл-стрит. «Не может быть лучшего примера «капиталистической революции», — писал он, — чем этот переход прямого преемника Джона Пирпойнта Моргана от управления фирмой, являющейся подлинным символом Уолл-стрит, к управлению сбережениями пролетариата»[188].
Попытки наделить ореолом суверенной власти наемных специалистов, управляющих банками или трестовскими отделами банков, лишний раз свидетельствуют о том, насколько велико стремление некоторых американских ученых скрыть действительное положение вещей.
Банки играют роль главных бастионов экономической власти, осуществляемой магнатами финансового капитала над промышленными корпорациями. Чем больше усиливается роль банков, тем упорнее стремление сравнительно узкой группы крупных капиталистов монополизировать власть над этими финансовыми институтами.
Непосредственный контроль над промышленными корпорациями с помощью владения крупными пакетами акций утрачивал 'свое значение (относительно, конечно) по мере возрастания роли банков. Контроль над банком дает капиталисту более значительную экономическую власть и более высокое положение в обществе, чем контроль над промышленной корпорацией.
В связи с этим уже с конца XIX в. у наследников крупных состояний наметилась тенденция передавать непосредственное управление промышленными корпорациями наемным администраторам и концентрировать свою деятельность в сфере функционирования финансового капитала.
В частности, эту тенденцию отмечает американский социолог Е. Бальтзелл в своем исследовании структуры высшего класса города Филадельфии — старейшего финансового и промышленного центра США. «В ходе развития американского высшего класса, — пишет Е. Бальтзелл — основатели семьи обычно являлись предпринимателями или торговцами. Представители второго и третьего поколения, если они питают интерес к власти, становятся адвокатами или банкирами ...Представители высшего класса Филадельфии следуют этому пути. В 1940 г. они удерживали прочный контроль как над коммерческими, так и над инвестиционными банками. Президенты четырех крупнейших коммерческих банков и двух крупнейших сберегательных банков города, так же как и 80% всех директоров этих шести банков, были членами высшего класса». «Высший класс Филадельфии, — отмечает далее Бальтзелл, — представляет собой предпринимательскую аристократию; с помощью банков, адвокатских фирм и директорских постов относительно небольшая группа передает свой экономический контроль из поколения в поколение»[189]. Положение, существовавшее в Филадельфии в 1940 г., сохранилось, как это явствует из всего содержания книги Бальтзелла, и до настоящего времени.
