— У тебя маленький парень, женщина, малыш-крепыш и все дела!
— Посмотри, Джен, он прекрасен!
Коко мог чувствовать, как его держат, мог чувствовать свое тело, и где были его конечности. Он попытался закричать: «Коко Брайс! Парни Хибз! Какой на хуй счет, чуваки?»
Ничто не вырвалось из его легких. Он почувствовал шлепок по спине и сотрясение воздуха внутри него, и выдал громкий, душераздирающий вопль.
* * *
Доктор Кэллахэн поглядел на молодого человека, лежащего в постели. Он долгое время пребывал в коме, но теперь, придя в сознание, демонстрировал какую-то странную манеру поведения. Он не мог говорить, корчился и извивался в кровати, молотя руками и ногами. В конце концов, его пришлось связать. Он вопил и плакал.
Холодно.
Помогите.
— Уааааа! — кричал парень. В ногах его кровати висела табличка: КОЛИН БРАЙС.
Горячо.
Помогите.
— Уаааааа!
Голоден.
Помогите.
— Уааааа!
Нужно крепко обнять.
Помогите.
— Уааааа!
Хочу писать, какать.
Помогите.
— Уааааа!
Доктор Кэллахэн чувствовал, что посредством этих воплей молодой человек, возможно, пытается общаться, хотя не мог быть точно в этом уверен.
* * *
В больничной палате Дженни ласково держала своего сына. Они назовут его либо Джек, либо Том, как договорились заранее. Она подумала с неожиданной вспышкой цинизма, что именно этого заслуживают такие люди, как они, пребывающие в пласте англо-говорящих восьмидесятых, где культура и акцент однородны, а национальность во многом неуместное определение. Выходцы из среднего класса, профессионалы, социально осознающие себя, политически корректные люди, — презрительно размышляла она, — заслуживают того, чтобы использовать эти старые пролетарские традиционные имена — идеал для бесклассового общества. Ее подруга, Эмми, объявила, что намерена назвать своего ребенка Беном, если это будет мальчик, так что выбор сузился до одного из двух имен.
«Как там мой маленький Джек», — говорил себе Рори, и его указательный палец касался пухлой ладони ребенка.
«Том», — думала Дженни, убаюкивая его.
Эй, что здесь, блядь, творится, чуваки?
* * *
В течение последующих нескольких дней семья Колина Брайса стала смиряться с тем фактом, что их сын, похоже, впадает попеременно то в растительное, то в бессвязное лунатическое состояние после того несчастного случая. Друзья признались, что Коко принял на кишку не одну, а две таблетки кислоты, Супермарио, и пресса ухватилась за это. Молодой человек в госпитале стал местной знаменитостью. Газеты напыщенно задавали один и тот же риторический вопрос:
Спалил ли Колин Брайс свои мозги ЛСД или стал жертвой удара молнии?
Колин Брайс — жертва странного несчастного случая или очередная потеря нашей молодежи, уничтожаемой наркотической угрозой?
Тогда как пресса, казалось, знала абсолютно все, врачи были сбиты с толку природой состояния молодого человека, если оставить в стороне возможные причины этого. Тем не менее, они могли видеть признаки улучшения. За несколько недель у него стремительно улучшился глазной контакт, появились определенные признаки интеллекта. Они рекомендовали друзьям и семье посещать юношу, полагая, что он сможет извлечь пользу от как можно более сильного, насколько только возможно, стимулирования.
* * *
Ребенка назвали Томом.
Коко, вы психи и козлы! Коко Брайс! Брайси! СиСиэС! Парни Хибз сметут любого чертова противника. И глазом не моргнут.
Дайте Becks, мудачье.
Дженни кормила грудью ребенка.
Хоэ, ты, скотина! Это достало меня, черт возьми. Коко Брайс, кто он? Меня зовут Том, да, Том!
Ребенок жадно питался, всасываясь в сосок Дженни так, что и не оторвать. Рори, ушедший на некоторое время в отпуск по причине своего отцовства, наблюдал эту сцену с интересом.
— Он, похоже, получает удовольствие. Посмотри на него, это почти непотребно, — засмеялся Рори, скрывая растущее чувство неловкости, охватившее его. Оно появилось из-за того, как ребенок иногда на него смотрел. Малыш время от времени сосредотачивал на нем свой взгляд и глядел, ну, скажем, презрительно и агрессивно. Это было неописуемо. Маленький ребенок. Его ребенок.
Он посчитал, что это была важная тема, и ее надо разделить с некоторыми другими Представителями Мужского Пола в его группе. Это, как он рассуждал, наверное естественная реакция на неизбежное недопущение партнера-мужчины к связующему процессу между женщиной-партнером и ребенком.
Хоэ, ты, пизда! Даешь какие-то чертовы сливки!
Дженни почувствовала, как что-то маленькое и острое уперлось ей в живот.
— Ой, посмотри, у него твердый маленький член! — воскликнула она, держа голенького младенца. — Кто у нас тут гадкий маленький мальчик? — она поцеловала его пухлый животик, и издала крякающие звуки.
Ниже, ты, большая ебаная хуесоска! Сомкни вокруг него свои губы!
— Да, интересно... — сказал неловко Рори.
Лицо ребенка; он выглядел как злобный, развратный старик. Он должен был заметить эту ужасную зависть, проговорить ее с другими мужчинами, разделявшими подобную проблему. Мысль о том, чтобы разделить свои искренние чувства с остальными членами группы, вызывала у него возбуждение.
В ту ночь Рори и Дженни впервые занимались любовью с тех пор, как она вернулась домой с новорожденным. Они начали осторожно, осмотрительно пробуя ее чувствительность, затем стали все более страстными. И вдруг Рори во время его выступления отвлекли звуки, которые, насколько он слышал, исходили из детской кроватки, стоявшей рядом с их кроватью. Он огляделся и, разумеется, содрогнулся. Он заметил силуэт ребенка, и этот ребенок только двух недель от роду стоял в кроватке и наблюдал за ними!
Развратные гады! Собачьий стиль и все дела! Хоэ...
Рори прекратил свои рывки.
— Что такое, Рори? Какого черта? — заорала Дженни, разозленная тем, что он прервался, когда она почти достигла первого оргазма после родов.
Они услышали мягкий глухой стук в кроватке.
— Ребенок... он поднялся, смотрел на нас, — слабо сказал Рори.
— Не будь глупым, черт возьми! — прошипела Дженни. — Давай, Рори, трахай меня! Трахай меня!
У Рори, несмотря на этот призыв, все опустилось, и он вышел из нее.
— Но... оно стояло...
— Заткнись, бога ради! — она потянулась, со злостью натягивая на них пуховое одеяло. — Это не Оно, Он это Он. Твой собственный сын, черт побери! — и она отвернулась от него.
— Джен, — он положил ей руку на плечо, но она оттолкнула ее; от его вялого расслабленного поглаживания ее тошнило.
После этого они решили, что пришло время поместить ребенка в комнату, которую они превратили в детскую. Дженни нашла всю эту ситуацию жалкой, но если Рори был так сильно этим удручен, ну, значит, так тому и быть.
На следующую ночь ребенок тихо лежал, бодрствуя в новом для себя месте. Рори пришлось признать, что его поведение идеально -он никогда, казалось, не плакал.
— Ты, похоже, никогда не плачешь, да, Том? — задумчиво спросил он, стоя над младенцем в кроватке.
Дженни, которую ночью охватила паника из-за молчания ребенка, послала в детскую Рори проведать его.
Я никого не боюсь. Помню как меня приперли к стенке те недоношенные лохи из Кесснока, когда мы разнесли их в пух и прах на Айброксе. Я просто закричал: «Давайте, подходите, ебаные придурки». Я сейчас лопну от злости, потому что эта очкастая свинья уже на пять минут опаздывает меня кормить, вот сука. Проклятая дыра.
Мог бы и угостить чертовым Becks.
* * *
В состоянии молодого человека в госпитале по-прежнему не было изменений, хотя теперь доктор Кэллахэн был уверен, что он использует свое поведение для привлечения внимания, чтобы удовлетворять свои основные потребности в еде, изменениях и регуляции температуры тела. Двое молодых людей в спортивных куртках с капюшоном пришли повидать его.
Их звали Энди и Стиви.
— Какой, блядь, стыд и позор, — выдохнул Энди. — Коко накрылся. Просто лежит здесь, мотая головой, как ребенок. Во дела.
Стиви печально кивнул головой.
— Кто бы мне сказал, что чертов Коко Брайс будет вот так лежать.
К ним подошла сестра. Приятная, с открытым лицом, средних лет женщина.
— Попытайтесь поговорить с ним о каких-нибудь вещах, которые вы делали вместе, о том, что ему было интересно.
Стиви уставился на нее, озадаченно открыв рот; Энди выдавил из себя смешок, насмешливо качая головой.
— Ну вы знаете, типа диско и поп, такого рода вещи, — охотно предложила она. Энди и Стиви поглядели друг на друга и пожали плечами.
Слишком тепло.
— Уаааа!
— Так, — сказал Энди. — Да, ты многое пропустил, валяясь здесь, Коко. Полуфинал, понимаешь? Мы ждали этих козлов из Абердина на Хэймаркет. Отпиздили их по полной программе, чувак, преследовали их до станции, загнали в поезд, чуть по путям не размазали, всю кодлу! Полиция просто стояла там, не втыкая, что на хуй делать. Во как! Клево все прошло, а, Стиви?
