Рабочие не поняли происходящего: для них главным было, что бывший хозяин побежден и признаны заводские комитеты. Кроме того, на пятый день после революции был наконец торжественно провозглашен 8-часовой рабочий день, запрещался детский труд, стала обязательной выплата пособий по безработице и болезни.
14 декабря правительство подписало первый декрет о национализации ряда промышленных предприятий. По утверждению С.Маля, первые национализации (речь идет о 81 предприятии, национализированном до марта 1918 г.) лишь санкционировались
центром по инициативе с мест, что напоминало ситуацию, когда рабочие, лишенные работы, требуют закрытия предприятия после локаута. Эти национализации являлись прежде всего мерой наказания и заранее не планировались, в отличие от тех, которые начали систематически проводиться с лета 1918 г. Управление национализированными предприятиями было выведено из-под рабочего контроля и передано главной дирекции (главку) ВСНХ. На каждое предприятие главк назначал «комиссара» (представителя государственной власти) и двух директоров (технического и административного). Административный директор, названный затем «красным» (обычно член партии, часто бывший рабочий или мастер этого предприятия), поддерживал отношения с заводским комитетом. За неимением «инженерно-технических кадров пролетарского происхождения», техническим директором становился бывший инженер или управляющий предприятия. Если промышленные предприятия национализировались постепенно, то крупные банки, прекратившие все операции и заморозившие счета, сразу же с 27 декабря стали объектом государственной национализации. В январе 1918 г. принадлежавшие им чеки и акции были конфискованы, а государственные задолженности (всего 60 млрд. руб., из них 16 млрд. — внешнего долга) аннулированы.
Кроме основных вышеупомянутых декретов, правительство, заседавшее по пять-шесть часов каждый день, в первые недели своего существования приняло ряд других. Вот наиболее важные из реформ: отмена старорежимных чинов, титулов и наград, а также неравенства званий; выборность судей; создание революционных трибуналов, в частности трибунала, занимающегося «преступлениями печати»; признание гражданского брака; обсуждение закона, облегчающего процедуру развода; секуляризация гражданского состояния; отделение церкви от государства и школы от церкви; переход на григорианский календарь с 1(14) февраля 1918 г.
3. Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания
В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую «узаконенную» попытку — даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии — создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров: Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий — за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.
Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию «демократии»: были закрыты семь газет («День» — ежедневное издание умеренных социалистов, «Речь» — ежедневное издание кадетов, «Новое время» — самая крупная ежевечерняя газета, «Вечернее время», «Русская воля», «Народная правда», «Биржевые ведомости»), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, «сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию».
Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.
Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты «Новая жизнь» и анархо-синдикалистской газеты «Знамя труда», поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.
Руководство «социалистической» оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в «братоубийственной борьбе», профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.
По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против «поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора». Ленин же посчитал «инцидент» предательством нескольких «отдельных интеллигентов». На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая «власть Советов». Оппозиция большевиков-диссидентов» продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.
До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание «либеральной шуткой». Тем не менее с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это «высшее право», стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. Из 41 млн. избирателей в декабре 1 917 г. за эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за умеренные социалистические партии — чуть меньше 9 млн., за различные национальные меньшинства — 4,5 млн., за кадетов — менее 2 млн., за большевиков — 9 млн. Из 7 0 7 делегатов 175 составляли большевики, 370 — эсеры, 40 — левые эсеры, 16 — меньшевики, 17 — кадеты и более 80 — «разные». В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы «показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...». От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности «третьей революции» в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. 2 8 ноября правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии. Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В «Заметках об Учредительном собрании» Ленин, в частности, писал: «Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».
