за хозяином вошли в просторную юрту. В честь прибытия иностранных путешественников жена и дочери Батуева надели высокие шапки из собольего меха и украсили себя ожерельями из янтаря и кораллов.
Очутившись в юрте, охотники на мгновение остановились у входа. Они внимательно следили за Удаджалаком, который лучше других знал обычаи бурятов. В правом углу юрты, напротив входа, стоял домашний алтарь в виде шкафчика, покрытого красным лаком. На шкафчике, в позолоченной раме, висело изображение Будды. По обеим сторонам этого изображения стояли каменные изваяния, отображающие различные воплощения Будды, перед которыми находились небольшие медные чаши, куда клали пожертвования. Весь алтарь был украшен разноцветными бумажками и полевыми цветами.
Прямо от двери Удаджалак медленно направился к алтарю, сложил ладони, как для молитвы, поднял руки высоко вверх и отвесил низкий поклон, кончиками пальцев касаясь края алтаря.
Наши путешественники по очереди повторили церемонию и только после этого поздоровались с хозяевами.
То, что гости совершили обряд по местному обычаю, чрезвычайно понравилось бурятам. Батуев многозначительно взглянул на сыновей, которые немедленно достали из сундука несколько квадратных мягких подушек, предназначенных для знатных гостей. Как и положено в богатом доме, подушки были покрыты желтым китайским шелком. Желая еще больше подчеркнуть огромное уважение к гостям, Батуев положил каждому гостю по две подушки, притом усадил гостей вдоль почетной стороны юрты, то есть с левой стороны от входа. Звероловы уселись на подушки по-турецки.
Хозяйка угостила всех наилюбимейшим напитком бурятов — кирпичным чаем, который она раздробила в деревянной ступе и сварила с добавкой молока, масла и соли. Гости получили чай в новых деревянных чашках, а буряты вынули свои собственные чашки. Вскоре перед гостями очутился низенький столик. Все домашние уселись за него. Девушки поставили на столик большую миску с дымящимися пельменями, блюдо с вареным мясом и лепешки, поджаренные по бурятскому обычаю на бараньем жире. Однако хозяйка, прежде чем поставить эти блюда на стол, бросила по несколько жирных кусков из каждой миски в огонь, чтобы насытились также души умерших, обреченные на длительное странствование по земле.
Хозяин принес жбан крепкого напитка, приготовленного из молока. Пир был в самом разгаре, когда в юрту вошел какой-то бедняк, одетый в ветхие, рваные лохмотья. Он низко поклонился перед алтарем и приветствовал пирующих. Не спрашивая даже, кто он и откуда, буряты пригласили его к столу и стали потчевать как гостя. Путешественники были поражены гостеприимством бурятов по отношению к любому гостю, вошедшему в их дом.
Буряты очень интересовались новостями из других стран и расспрашивали о них гостей, подсовывая им самые вкусные куски. Боцман и тут сумел блеснуть аппетитом, причем, уплетая бурятские яства, он вел увлекательную беседу о различных приключениях. Когда Батуев узнал, что путешественники некоторое время находились в священном для всех буддистов монастыре в Кими, он достал из сундука бутылку русской водки. И Батуев, и его домашние жадно слушали интересные рассказы о жизни неизвестных им народов. Они прямо-таки не могли поверить, что, кроме Сибири, в мире существует еще такое множество стран.
Конечно, Томек не преминул рассказать о печальной судьбе поляков под властью царизма. Буряты не скрывали своего сочувствия польским политическим ссыльным, которых они неоднократно встречали на строительстве железной дороги. Ведь они сами должны были терпеть гнет царских чиновников и не раз, возмущенные несправедливостью, оказывали им сопротивление. Многим из бурятов приходилось бежать в соседние страны.
Обед затягивался. Томек с тревогой смотрел на побледневшее лицо Смуги, а Смуга никак не хотел встать раньше всех из-за стола, потому что отказ от угощения считался у бурятов оскорблением. Томек спросил потихоньку Удаджалака, как можно закончить пир, не обижая хозяев.
— Мы должны показать, что уже достаточно сыты, — тихо ответил Удаджалак.
— Я уже давно расстегнул пояс, но на это никто не обратил внимания, а дядя Смуга так побледнел, что я опасаюсь, не сделается ли ему плохо, — ответил Томек.
— Я сейчас тебе покажу, что надо сделать, — шепнул Удаджалак.
Удобно усевшись на подушках, Удаджалак громко икнул. Несмотря на тревогу о здоровье Смуги, Томек чуть не прыснул со смеху, увидев удовольствие на лицах хозяев. Недолго думая, он стал вторить Удаджалаку. Боцман сейчас же сообразил, в чем дело, потому что этого рода способ был ему известен по предыдущей экспедиции в Центральную Азию. Он икнул с такой силой, что чуть не свалился с подушек. Это вызвало у бурятов огромное удовлетворение. Низко кланяясь, они благодарили гостей за посещение.
Поддерживаемый друзьями под руки, Смуга еле-еле доплелся до дома. Вскоре он лежал на мягких овчинах, укрытый одеялом. Его примеру последовали и остальные путешественники. Этой ночью один лишь Удаджалак вставал два раза, чтобы проверить часовых перед домиком, в котором были заперты хунхузы.
Ворочаясь с боку на бок, Томек постанывал сквозь сон. Его мучили кошмары… С первых дней опасной экспедиции он пытался скрыть от друзей гнетущую его тревогу. Юноша знал, что и товарищи скрывали от него свои опасения. С особой ясностью помнил он ночь перед их отправкой на маньчжурскую сторону. Именно тогда отец и Смуга, считая, что все спят, держали тайный совет до самого рассвета. Но ведь Томек не спал… Отвернувшись к стене, он притворился спящим и слышал каждое слово… Теперь во сне его посетили мучительные видения… Запертый Павловым отец сидит в клетке с тиграми; Томек зовет его и просит, чтобы он не ехал в Нерчинск. Потом ему приснился Збышек с кандалами на ногах, который взывал о помощи… Боцман варил хунхузов в большом котле и приглашал Томека на пир; но прежде, чем он стал каннибалом, Смуга перестрелял несчастных и стал срывать с них скальпы. Томек хотел помешать ему в этом, но хунхузы вдруг ожили. С диким криком они стали выскакивать из котла. Боцман ждал их с ножом в руке. Вдруг отец заслонил собой этих несчастных…
XII
Корень, рожденный молнией
Внезапно разбуженный, Томек вздрогнул и сел в постели. Еще не совсем проснувшись, он увидел над собой лицо склонившегося боцмана. Только теперь Томек сбросил с себя остатки ужасного сна. Со двора в самом деле уже доносились голоса людей, ржание и фырканье лошадей.
— Я тебя разбудил, потому что ты прыгал на постели, как рыба в сети, — сказал боцман. — Вставай, буряты уже запрягают тарантас. Мы сейчас поедем к буддийскому знахарю.
— Жалко, что вы меня не разбудили раньше! — ответил Томек, облегченно вздыхая. — Я видел страшный сон…
— Видимо, тебя мучили кошмары от слишком
