Она с удовольствием кивнула.
— Я скажу миссис Уолтерс, она все для тебя приготовит. Что ты хочешь — чаю, кофе или чего-нибудь холодного?
— Холодного, пожалуйста, — попросила Клея, стараясь подняться на подушках. Макс сразу же наклонился над ней, осторожно подержал за плечи и помог сесть. И, только слабо откинувшись на подушки, Клея вдруг поняла, что на ней ее собственная ночная рубашка. Она удивленно посмотрела на Макса.
Он ухмыльнулся.
— Это Эми, — сообщил он. Клея еще шире раскрыла глаза.
— Я позвонил Джеймсу, и не прошло и часа, как они с Эми приехали сюда. Потом уже, когда твоя мать убедилась, что ты в хороших руках… — Макс немного скривился при воспоминании о первых минутах встречи с Эми, — …она отправилась к тебе домой, чтобы привезти сюда твои вещи. Ты все еще спала, когда она вернулась и, отправив нас с Джеймсом в гостиную, заставила миссис Уолтерс переодеть тебя. А ты все на свете проспала, — пошутил Макс, но Клее было не до шуток.
— Как же она сумела изменить мнение миссис Уолтерс обо мне? — Утром, когда ушел доктор, экономка принесла Клее чаю, но обращение ее нисколько не потеплело.
— О, видно, умеет обвораживать! — Он рассмеялся. — К тому же она и мысли не допускает, что кому-то может не понравиться ее прекрасная дочь. И как это ты ухитрилась иметь такую мать, Клея? — удивленно спросил Макс.
— А ты бы спросил Джеймса о его первом впечатлении обо мне, — предложила Клея вместо ответа. — Он до сих пор прийти в себя не может. А где она сейчас?
— Дома, — сказал Макс. — Мы с Джеймсом сумели убедить ее, что с тобой здесь будет все в порядке, что я как следует присмотрю за тобой. Я пообещал, что если к субботе ты выздоровеешь и доктор даст согласие, то отвезу тебя к ним на вечеринку.
— Так, значит, вы все тут перезнакомились, — сказала Клея немного обиженно: она была чуть-чуть задета тем, с какой легкостью Макс обезоружил Эми. — Раз, два — и все у твоих ног!
— Ты очень правильно оцениваешь мой дар убеждения, — добродушно ответил Макс, не желая попадаться на крючок ее недовольства. А затем благоразумно решил не продолжать разговор, вступивший на зыбкую почву. — Схожу на кухню, поговорю с миссис Уолтерс.
На этот раз Клея проснулась, когда было уже темно. Ей срочно требовалось попасть в ванную. Она поднялась и села в постели — голова противно кружилась. В спальне не было света, и вся обстановка показалась Клее какой-то странной — впрочем, наверно оттого, что сама она была как пьяная. Ей было очень жарко, рубашка прилипла к телу, влажные волосы висели слипшимися прядями — не было сил заплести косы перед сном.
Тут Клея по-настоящему пожалела, что находилась не дома. Там по крайней мере можно было бы ходить по квартире сколько угодно, никому не мешая. Уже очень поздно. Вполне возможно, что полночь. Голова у нее гудела, в руках и ногах ощущалась тяжесть. Когда Клея попыталась было встать, ноги отказались держан ее.
— Черт! — пробормотала она, снова усаживаясь на постели.
— Ты что? — Резкий голос окликнул ее, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности, в ту же минуту увидев Макса в тонком черном халате, стоящего в дверях в холл, откуда в спальню проникал яркий свет.
— Мне нужно в ванную, — раздраженно ответила Клея.
Да что же это такое? — подумала она. Приходится просить помощь, чтобы попасть в туалет!
Макс подошел к ней, и Клея протянула ему обе руки — покорно и недовольно. Он нагнулся и подхватил ее. Клея обняла его за шею, и он легко понес ее. Она прижалась головой к его плечу, и он вздохнул: ему было ужасно ее жалко, но он не стал ничего говорить.
— Все в порядке? — спросил он, перенеся ее в примыкающую к спальне ванну и посадив на мягкий пуф.
Она кивнула, хотя чувствовала себя отвратительно, затем вздохнула глубоко и грустно, так что плечи ее высоко поднялись и опустились. Макс, секунду поколебавшись, сел рядом с ней на корточки, убрал с ее лица влажную прядь и, взяв за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.
— Давай-ка ты примешь сейчас чудесную освежающую ванну, а? — предложил он.
Клея послушно кивнула. Она вспомнила, как болела в детстве. Макс похож сейчас на ее отца: тот всегда был особенно нежен с ней, когда ей становилось плохо. Мама ухаживала за ней, зато отец подбадривал лаской, а она в ней отчаянно тогда нуждалась.
Слезы — огромные круглые слезы — закапали у нее из глаз и потекли по щекам.
— Ты не представляешь, как все это унизительно, — еле выдохнула она.
— Представляю, — утешил он ее хрипловатым голосом. Макс стал ласково целовать ее несчастное лицо, стараясь убрать губами слезы, и теплое дыхание его подействовало на нее успокаивающе. — Я начну наливать ванную и пока оставлю тебя: сделаю вкусный холодный коктейль. А потом мы вымоем тебя, как младенца, и снова уложим в постель, хорошо?
В глазах его горели озорные искорки — ему очень хотелось развеселить Клею. Она же попыталась улыбнуться, и оказалось, что это у нее неплохо получается.
— Совершенно никчемное существо, — насмешливо сказала она о самой себе.
— Абсолютно никчемное, — согласился он с улыбкой.
Лежать в ванной было сплошным удовольствием. Макс сдержал свое слово — он возился с ней, как с избалованной принцессой, а она без всякого смущения подчинялась всем его шутливым распоряжениям.
— Мне нужно было бы сдавать тебя напрокат, как дамскую горничную, я бы вмиг разбогатела! — пошутила Клея.
— Извините, мадам, — ответил он, — но даже у вас это не получится. Я никогда не работаю по найму.
Он сидел на коленях перед огромной, вделанной в пол ванной, сильно прогнувшись, и тер ее душистым пенистым мылом.
— Очень жаль, — вздохнула Клея, облизнув губы, что было явной провокацией. — У тебя действительно здорово получается. Знаешь, это очень эротично, когда тебя моет мужчина.
— Не наводи меня на нехорошие мысли, — усмехнувшись, предостерег он.
— А ты иди сюда, ко мне… и не надо будет сгибаться в три погибели. Ванна большая, мы оба поместимся.
Ее сияющие глаза смотрели на него с вызовом, и Макс замер, глядя на нее почти с ужасом.
— Ты действительно предлагаешь то, что, я думаю, ты предлагаешь?
Она широко открыла невинные глаза.
— Я просто хочу, чтобы тебе легче было выполнять свои обязанности, — простодушно возразила она.
— Ты бессовестная соблазнительница! — воскликнул он. — Но, боюсь, сегодня тебе меня соблазнить не удастся. Подождем, пока ты выздоровеешь. Так доктор приказал! — развел Макс руками.
— Это поэтому ты не спишь со мной в одной постели?
— Нет, — сразу возразил он. — Я просто не хочу тебе мешать. Руки вверх! — скомандовал он. — Мы сейчас тебя поставим, а потом я возьму полотенце. Знаешь, ведь когда необходимо, я могу сдерживать свои низменные инстинкты, — добродушно говорил он, пока она стояла в ванной и с нее стекала вода, а сам он доставал огромное пушистое полотенце. — Я даже могу совершенно спокойно спать рядом с тобой, мне вовсе не обязательно прибегать к изнасилованию. — Брови его дрожали от беззвучного смеха. — Но просто сейчас слишком жарко, и ты измучаешься, если кто-то будет рядом с тобой — тебе ведь нужно как следует отдохнуть.
— Кто это сказал? Нисколько я не измучаюсь! — возмутилась Клея.
Макс серьезно посмотрел в ее глубокие фиалковые глаза: в них крылся немой призыв. Руки его, накидывающие на нее полотенце, на секунду замерли. С этого момента в Клее и Максе произошла существенная перемена. Он отвел глаза и стал энергично растирать ее. Оба они не произнесли ни слова. Все было сказано.
Когда Клея снова лежала в постели — освеженная, с аккуратно заплетенными косами, Макс принес ей стакан только что выжатого из апельсинов охлажденного сока. Потом он покинул ее на некоторое время, чтобы привести квартиру в порядок. Когда наконец появился снова, то лег рядом с ней, забрал у нее стакан, погасил свет. И обнял ее.
Никогда больше не ложился он один, если рядом была Клея.
В четверг стало еще жарче, зато Клея почти поправилась. Доктор Филдинг был вполне удовлетворен ее состоянием и разрешил ей поехать в субботу в гости к матери. С условием, что она не будет там «беситься», как он смешно выразился.
