разум! Ох, если отец узнает!" За такое своеволие Гомера запросто исключат из Академии. А вдруг уже исключили? В любом случае весть дойдет до отца и "мир не услышит моей новой легенды". Жаль.
Габриэль даже не заметила молчания спутника, ее внимание было сосредоточено на крутом и сложном подъеме: тропа все отвеснее поднималась в гору. К тому же девушка не переставала болтать, и ответ, казалось, был ей не нужен:
— В общем, он до предела самолюбив. Я про Сфинкса. Этим-то мы и воспользуемся, предложим ему настоящее состязание певцов. Если не сработает, снабдим Аталанту набором самых сложных загадок, но это на худой конец.
Девушка вдруг споткнулась и чуть не сшибла зазевавшегося Гомера.
— Ой, ты не ушибся?
Поэт очнулся и помог ей подняться:
— Нисколько. Совсем забыл посмотреть под ноги.
— И правильно. Нам обоим надо подумать,
— Что-что? — не понял певец.
— Нужно вспомнить загадки, самые сложные! Есть идеи?
— Та-ак, — протянул Гомер. — Пожалуй, да. На прошлой неделе мне рассказал ее Туикенем, но я немного изменил слова. Слушай:
Всегда непостоянен. И меня
Встречают то проклятьем, то молитвой.
Я знаю сотни тайн, хоть никогда,
Никто, нигде мне их не доверяет.
Я развевал одежды на Олимпе,
Я развевал над морем прах героев.
Я нежным улетал и возвращался
Грозою, бурей, ураганом, смерчем.
Меня нельзя поймать. Попробуй ты!
Он замолчал, Габриэль наморщила лоб, покачала головой, принялась бормотать:
— Развевал над морем прах героев… Ветер! — она взглянула на Гомера, дожидаясь подтверждения. Певец кивнул. — Неплохо. Замени предпоследнюю строчку, и станет сложнее. Мне понравился образ — непостоянный, ветреный, такому нельзя доверять тайны! Отлично получилось; хотела бы я так работать! Честное слово. Знаешь, ненавижу лазить по горам, — кисло призналась Габриэль, вручая посох Гомеру и цепляясь за выступы валунов, преграждавших путь/Дорогу усыпали неровные острые камни, идти стало еще трудней.
— Эй, мы отстаем! — воскликнула девушка, указывая вперед. Их спутники уже скрылись из виду: должно быть, перевалили за гребень.
Гомер обогнал Габриэль, поднялся немного выше и вытянул шею:
— Они не так уж далеко: я только что видел макушку Зены, вроде бы отряд спустился к подножию. Пошли! — Он покрепче уперся в землю и, подав Габриэль руку, втащил ее на высокий уступ. — Здесь есть, куда поставить ногу; последний рывок, и мы у цели.
Перед путниками громоздились валуны. Девушка принялась карабкаться. Шагах в двадцати впередипоказалась Зена. Воительница нетерпеливо окликнула их;
— Поторопитесь, вы двое!
— Уже идем! — отозвалась запыхавшаяся Габриэль. Гомер вытер перепачканные и оцарапанные руки о тунику, стряхнул дорожную пыль, а из сандалий высыпал порядочную кучку мелких камешков. Девушка вернулась к самой важной теме:
— А как насчет этой загадки? — спросила она и продекламировала:
Могу быть грубой и могу быть нежной,
Но не убьешь меня — ведь я мертва.
Могу бежать, могу лежать без дела,
Цари и пастухи — меня все любят,
Пасу овец и в бой иду отважно,
Меняю я обличья. Кто узнает?
— Интересный ритм, — похвалил певец. — Хм, а каков же ответ?..
Он замолчал и надолго задумался. Так путники миновали просторный луг, который оживляла стройная рябинка и пара тонких ив. К облегчению Габриэль, здесь не оказалось следов битвы. Гомер с головой ушел в, свои мысли и даже не подумал об этом. "Бедный юноша, — подумалось Габриэль, — сколько он пережил! Чего доброго решит, что я ходячее несчастье!" Она осторожно огляделась по сторонам, вспомнив предупреждение Зены, но на сотню шагов от них негде было спрятаться даже тощему грабителю, не то что армии или чудовищу.
— Хм-м, — повторил Гомер, — ответ так и вертится на языке, но ускользает! Ладно, — сдался он, — что это? Габриэль удивленно моргнула:
— Что? Ты о чем? А, про загадку! Выделанная кожа, кожаная одежда, в общем. Наверное, не очень удачно составлена, нет прямого намека!
— Постой-ка, — пробормотал певец. — Бежит, лежит, идет в бой, но мертва. Значит, делает это не она, а человек, у которого она есть. От пастуха до царя — все ее любят… Да, только кожа так используется — доспехи, обувь, плащи, бурдюки… Ты правда надеешься, что Аталанта вызубрит загадки? Она ведь не певец, а охотник! Ее учили другому.
Глаза поэта скользили по спинам идущей впереди троицы: напряжение и неловкость Аталанты были видны даже издалека. Габриэль задумчиво протянула:
— Не знаю. Нам придется с ней поработать, и только. А может, найдется другой выход, посмотрим, — девушка вдруг резко взмахнула посохом и указала на просвет За деревьями. — Там ведь дорога?
Гомер пристально вгляделся и пожал плечами:
— Не вижу ничего, кроме дубравы… Боги, что у них стряслось?
Замер как вкопанный Иксос, охотница испустила сдавленный крик. Зена вышла вперед, и ее очам предстал чудовищных размеров великан, направлявшийся прямо к ним. За ним чуть не бегом поспевал человек, казавшийся едва ли не крошкой.
— Ой, нет! — воскликнула Габриэль, заметив, что Зена выругалась и выхватила меч. На великане былизнакомые неряшливые, в пятнах штаны, складки колыхались при каждом неуклюжем шаге. — Ой, нет, ну пожалуйста, не говорите, что это!..
— Это он, — констатировала воительница и приказала: — Мигом в сторону, я о нем позабочусь!
Она решительно направилась навстречу странной паре. Аталанта кинулась наутек, устремившись обратно к холму, но Габриэль тут же преградила ей дорогу и угрожающе подняла посох. Охотница остановилась, испуганно взвизгнула, а девушка улыбнулась и помахала палкой:
— Я не стала бы тебе мешать, но, знаешь, Зена все равно нашла бы тебя и… начала за непослушание. Кстати, — добавила Габриэль, когда бегунья в панике оглянулась на нависшую над ними громадину, — с ним я Знакома лично. Он тебя не тронет.
— Это же Циклоп, девчонка! — прошипела Аталанта. Лицо ее было грязно-серого цвета, а глаза круглы как плошки.
— Это слепой Циклоп, — уточнила Габриэль. — Не слишком сильный и совсем глупый.
— Слепой! Кто может ослепить такое чудовище? — недоверчиво переспросил певец, но осекся: — Нет, не говори, я понял.
— Именно! — весело ответила девушка и задумчиво посмотрела на человека, сопровождающего огромного дикаря. — Интересно, кто это с ним. В нашу прошлую встречу он был одинок.
Ветер подул со стороны странной компании, и Габриэль брезгливо сморщилась:
— Он так и не постирал одежду! — заявила она. Аталанта одарила ее презрительным взглядом и, зло махнув рукой, уселась на обочину дороги.
— Все было так хорошо, — пробормотала она. Иксос опустился на колени рядом со своей деточкой и нежно погладил ее по руке, не сводя настороженных глаз с Циклопа, который
