Резким движением мичман скинул тело с себя. В этот момент второй охранник обернулся. Секунду он не мог понять, почему заключенный валяет по земле его товарища, потом, сообразив, что происходит, кинулся к нему, вытаскивая по дороге пистолет из кобуры. Теперь настал черед капитан показать, на что он способен. Не смотря на уже немолодой возраст, на то, что он до последнего мига вынужден был делать вид, что покорно стоит упершись в бетонный забор, бывший командир "Темной Рыбы" был точен в прыжке. Сбив бегущего с ног, он повалил его на землю и оглушил ударом о брусчатку.
Возможно, все предприятие закончилось бы провалом для отчаянных беглецов, если бы третьего не слишком проворного охранника не свалил маляр, который сумел в этой суете спрыгнуть на землю. Ударом своего огромного кулака он отправил третьего тюремщика в нокдаун, так что надзиратель не успел ни крикнуть, ни даже вытащить пистолет из кобуры.
Через минуту Стени, поднимая облако пыли, уже тащил за ноги бесчувственные тела охранников. Всех троих разоружили, забросили в кузов арестантского грузовика, связав ремнями и кусками веревок руки и ноги. Потом скрутили кляпы из обрывков исподнего и покрепче заткнули рты, чтобы те, не подняли шума раньше времени. Подогнав машину к стене, они перелезли на кузов кунга, побросали снятые с надзирателей кители на колючую проволоку и перебрались по очереди через забор. Туда, где их ждал чужой город и хотя бы несколько дней призрачной и уже почти забытой свободы.
* * *
Тюрьму окружали кварталы старых, бедных домов. Меньшая часть из них была в полуразрушенном состоянии, большинство остальных украшали надписи и грубые рисунки мелом или углем на стенах. То здесь, то там валялся мусор, порванные газеты, коробки. Маляр, вызвался быть проводником. Хорошо зная город, он вел их безлюдными задними дворами, быстро минуя открытые пространства больших улиц и площадей. Узкие щели темных старых переулков, арки, темные переходы, тупики – все слилось в ряд несвязных картинок. Проводник, казалось, совершенно не уставал, и они все шли и шли, то и дело переходя на бег. Спустя примерно час в одном из переулков он остановился и тихонько заговорил:
– Вот тут, за углом, лавка одного моего знакомого булочника. Он частенько ездит в порт покупать у Компании Высоких Морей муку и всякие пряности. Я не хочу, чтобы он меня видел. Но если забраться в кузов его пикапа, можно свободно пересечь весь город и добраться до порта. Машина стоит вон там в арке. В том подъезде никто не живет, вернее не жил, когда я был на свободе. Если наблюдать за машиной из окна, можно увидеть, когда он поедет, и спокойно забраться к нему бесплатными пассажирами, – хихикнул маляр.
– Вы идете с нами? – спросил Берроуз
– Э-э, нет, зачем же? – мотнул головой тот. – Выбраться из тюрьмы на волю вы мне помогли – на том и спасибочки. За это я вас отблагодарить должен. Поэтому и привел сюда. А ехать в вашу Империю – зачем? Что я там не видал? Да и потом, если нас поймают вместе, меня обвинят в государственной измене и упекут на вулканические шахты добывать алмазы, пока я не сдохну от пыли и отравления газом. Это не входит в мои планы на ближайшее будущее – он ухмыльнулся.
Берроуз не стал спорить с невольным попутчиком, лишь утвердительно кивнул:
– Конечно, милейший, мы очень благодарны за Вашу помощь. Чтобы ни случилось, мы не выдадим Вас.
– Ладно, знаю, – осклабился маляр.- Если что, вы сможете меня найти, мои имя Титор Большой Кулак. В припортовой таверне "Голова Змеи" бармен сможет подсказать, где меня искать. Смелые парни у нас завсегда в почете. А теперь прощайте, авось и доберетесь до родных мест, храни вас Вечное небо, – он шмыгнул носом, вытер потный лоб рукавом, потом перелез через невысокий забор палисадника и исчез в зарослях.
– Ну вот, Стени, – глядя вслед уходящему, произнес капитан, – теперь и нам пора укрыться в подъезде и ждать этого самого булочника. Заодно Вы расскажите мне, как Вы провели последние недели в этом чрезвычайно гостеприимном городе.
* * *
Порт Троттердакка, столицы Торговой Республики Утликан
Луч раннего рассветного солнца раскрасил паутину, свитую за ночь пауком, всеми цветами радуги. Мельчайшие пылинки заиграли в нагретом солнцем воздухе, танцуя ведомый только им одним танец. Люди мирно спали в ангаре, который уже несколько дней был для них домом. Тепло утреннего солнца разогрело мешки с кофе, сваленные вдоль стен ангара. Терпкий запах щекотал ноздри и будил, не позволяя спать в это солнечное раннее утро. Мичман заворочался, переваливаясь с боку на бок, и опять было задремал сладким ранним утренним сном, когда резкие крики докеров зазвучали почти у стен их убежища. Тут же к ним присоединился шум натягиваемых канатов, рев газовых турбин корабля, проходящего совсем поблизости.
Спросонья морякам показалось, будто корабль так близко, что вот-вот проломит стену их ангара, но, отделив, наконец, сон от яви, они, не сговариваясь, поползли наверх по мешкам, набитым ароматным кофе. Оттуда, из под потолка ангара, сквозь небольшое слуховое окошко был хорошо виден пирс, к которому, пока они спали, уже почти пришвартовался большой республиканский военный транспорт с литерой 148.
Тупая морда покрашенного в серо-зеленый цвет корабля уткнулась в причал, портовые рабочие притягивали тугие швартовы, проворачивая скрипучие портовые кабестаны. Носовой отсек транспортника, словно зев огромного кашалота, откинулся на пирс, и тут же из его темного нутра аккуратными ровными красно-фиолетовыми струями начали выгружаться и строиться на пирсе подразделения тяжелой республиканской пехоты. Люди бежали, волоча тяжелые винтовки, ручные пулеметы, выкатывая тележки огнеметов, поправляя заплечные ранцы. Сержанты подгоняли солдат криками, офицеры с нашивками республиканского инженерного корпуса выстраивали людей в ровные параллельные линии. Словно из беспорядочных капелек ртути, из отдельных частей собиралась монолитная, подчиненная воле людей сила. Сила способная пройти по чужому приказу широкий океан и песок дальних пустынь, горы и большие города. Сила способная по чужому приказу сжигать все на своем пути или, наоборот, защитить находящихся в беде. Это была та сила, которую уважали военные в Империи, та, которую считали грозным и хитрым противником в тишине кабинетов имперского Генерального Штаба и Адмиралтейства.
Уже через несколько минут четыре аккуратных квадрата легионов были выстроены на пирсе. Солдаты замерли в строю, топот ботинок сменился непривычной тишиной и плеском волн, разбивающихся о бетон причала. В глубине транспорта взревели моторы, металлический корпус его резонировал, усиливая звук. В темноте его зева загорелись два глаза электрических прожекторов, становясь все ярче и ярче. Пока, наконец, на пирс не выполз, словно рожденный чревом гигантского корабля, танк. Грохоча железными траками гусениц, он выбрался на пандус, словно неведомое животное, повернул приплюснутую круглую башню из стороны в сторону, осматривая строй легионов, стоящих перед ним, недовольно взвыл двигателем и занял свое место перед строем. В течение нескольких следующих минут транспортник выпустил из себя еще девять бронированных собратьев, похожих на одинаковых металлических жуков.
