Конечно, ты получишь вознаграждение за это задание. Эта фраза Габриэлы снова и снова проносилась у него в голове. Его статус чиновника не позволял ему так вот запросто иметь побочные доходы. Означало ли это, что он должен оставить службу? Мог ли он вообще оправдать ожидания своей тещи?
Боденштайн завел двигатель и установил обогрев на самый высокий уровень. Ледяной ветер подул ему в лицо. Негромко чертыхнувшись, он повернул шторки воздуховода, включил дворники и тронулся с места.
По пути из Лидербаха в Хофхайм он размышлял о плюсах предложения Габриэлы. Никогда больше ему не придется вскакивать с постели среди ночи или воскресным утром, потому что где-то обнаружили труп. Ему не нужно будет заниматься проблемами дефицита сотрудников, конфликтами между коллегами, массой предписаний, ограничений и отвратительной и ненужной писаниной. Не будет больше никаких сожженных, разложившихся, распухших трупов, бесконечных допросов, на которых он слушал яростные лживые истории, не будет стрессов, суеты и бессонных ночей. Но не будет ли он тосковать по тому напряжению, которое испытывал всякий раз, когда его вызывали на место обнаружения трупа? По охотничьему азарту, по осознанию того, что он делает что-то важное и доброе, по работе со своей командой? Ждет ли его успех, если он станет заниматься недвижимостью своей тещи? «Нет, – сказал он громко самому себе. – Нет, этого не будет!»
И неожиданно ему стало легко на душе.
* * *
Каролина Альбрехт долго сидела в машине, размышляя, следует ли ей выходить и звонить в дверь таунхауса. Вообще-то она не собиралась ничего узнавать об этой женщине, которую жестокая судьба сделала ее товарищем по несчастью. Она сама была до такой степени переполнена болью, гневом и печалью, что не знала, сможет ли вынести еще одну порцию этого кошмара. Постепенно гости, присутствовавшие на поминках, стали расходиться, и Каролина, наконец, решила позвонить, пока ее визит не стал слишком поздним и неприличным.
– Слушаю вас? – Рената Роледер недоверчиво смерила ее взглядом через узкий дверной проем. – Что вам угодно?
– Меня зовут Каролина Альбрехт, – сказала она. – Прошу меня извинить за беспокойство, но я… я хотела поговорить с вами. Моя мать на прошлой неделе была… застрелена, в Оберурзеле. Тем же… преступником, что и ваша.
– О! – Покрасневшие глаза женщины удивленно расширились. Сдержанность сменилась любопытством. Она не спросила, откуда Каролине известно ее имя и адрес, а сняла цепочку и широко открыла дверь. – Входите.
В доме стоял сладковато-спертый дух, чуть тянуло мокрой собачьей шерстью. Какое-то время обе женщины стояли молча в узкой прихожей, смущенно глядя друг на друга. Горе оставило свой след на лице Ренаты Роледер: глубокие складки пролегли от носа до уголков рта, веки опухли, и под глазами от слез образовались синеватые мешки. И будучи лишь немного старше Каролины, она выглядела как старуха.
– Я… я очень сожалею о том, что случилось с вашей матерью, – прервала Каролина молчание. Рената Роледер зарыдала и заключила ее в свои крепкие объятия. А она, обычно избегавшая физического контакта, прижавшись к мягкой груди, вдруг почувствовала, как ледяное кольцо, сжимавшее ее сердце, раскололось на тысячи мелких осколков. Она не пыталась сохранить самообладание, дав волю своим слезам и безудержно рыдая вместе с чужой женщиной, чья душа была тоже истерзана.
Потом они сидели в гостиной и пили чай. Уже перешли на «ты», но какое-то время не решались затронуть волнующую тему. Старый коричневый лабрадор лежал в своей корзине и наблюдал за ними темными грустными глазами с голубоватым отливом.
– С тех пор, как мамы не стало, Топси почти ничего не ест, – сказала Рената и вздохнула. – Он был с ней, когда… когда это случилось.
У Каролины подкатил к горлу комок.
– Моя дочь стояла рядом с матерью, когда ее застрелили через кухонное окно, – сказала она и удивилась, как легко ей удалось произнести эти слова, для которых они с отцом в последнее время выбирали десятки эвфемизмов.
– О боже! – Рената поморщилась, пораженная услышанным. – Это ужасно! Как она с этим справилась?
– Да уж. Она сейчас со своим отцом и его семьей. Похоже, ей уже лучше. – Каролина обхватила обеими руками чашку с чаем. – Просто не могу поверить, что этот тип намеренно убил маму! Дом моих родителей стоит у опушки леса, в конце тупиковой улицы. Туда никто не попадает случайно.
Рената выпрямилась и испытующе посмотрела на Каролину.
– Это не случайности, – сказала она тихо. – Они это пишут только в газетах, потому что полиция ничего не говорит.
– То есть? – спросила Каролина, не понимая, о чем идет речь.
– Полиция считает, что причиной всему Кирстен, Кирстен Штадлер, – голос Ренаты задрожал, а глаза наполнились слезами. – Они вышли на нее в связи с третьей жертвой. И благодаря этим… этим извещениям о смерти.
Она зарыдала.
– Ах, как это ужасно! Мы были почти соседями – Кирстен и я. Мы часто виделись, а иногда даже вместе гуляли. У Кирстен ведь тоже была собака, ховаварт по кличке Спайк.
Каролина не имела ни малейшего понятия, кто такая Кирстен и о чем вообще говорила Рената.
– О каких извещениях идет речь? – перебила она ее.
– Подожди. – Рената вскочила, вышла из гостиной и через некоторое время вернулась с листком бумаги в руке и протянула его Каролине. – Это письмо пришло в полицию Эшборна.
Извещение о смерти, напечатанное на листе бумаги.
«Ингеборг Роледер должна была умереть, потому что ее дочь виновна в неоказании помощи и в пособничестве убийству по неосторожности. Судья», – прочитала она.
– Что это значит? – прошептала Каролина. – И какое отношение это имеет к моей маме?
– Этого я не знаю. – Рената высморкалась. Потом рассказала Каролине историю, которая произошла утром 16 сентября 2002 года. – Я до сих пор не могу понять, почему я виновата в смерти мамы. Что я такого сделала? Я представления не имела, что случилось с Кирстен. Кто бы мог подумать, что у молодой и здоровой женщины может погибнуть мозг? И что я вообще могла сделать?
Какое-то время Рената сидела молча, смотрела перед собой и теребила пальцами носовой платок. Каролина понимала, чего стоило женщине преодолеть себя, чтобы рассказать ей об этом. Какие упреки, адресованные самой себе, пожирали ее.
– Я правильно поняла? – спросила Каролина. – Этот «судья» убил твою мать, потому что ты тогда не оказала помощь?
Рената печально кивнула и пожала плечами.
– Это непостижимо, – продолжала Рената плаксивым голосом. – Я обо всем этом вообще никогда не задумывалась, пока Хелен не появилась у меня в магазине вместе с каким-то мужчиной.
– Хелен?
– Это дочь Кирстен. Она спросила меня, почему я в тот день не помогла ее матери. И только тогда вся эта история вновь всплыла в моей памяти.
– Когда это было? И что она от тебя хотела?
– Это было несколько месяцев назад. Еще летом. Хелен спросила меня, известно ли мне вообще, что я тогда натворила, и раскаиваюсь ли я в этом. Тот тип за весь разговор не проронил ни слова, он только очень странно смотрел на меня. Мне было по-настоящему страшно.
К чему Рената клонила?
– Полиция расспрашивала меня о нем, но я была в таком состоянии, что ничего не смогла им сказать. Но потом кое-что вспомнила. – Она взяла со стола газету и протянула ее Каролине. – Позавчера я случайно увидела это объявление, и тогда меня осенило.
Она постучала пальцами по объявлению в газете.
– Этот рисунок был на машине, на которой они приехали. Она стояла прямо перед витриной моего магазина.
Рисунок был фирменным логотипом ювелирной компании в Хофхайме.
– Ты понимаешь, Каролина? – прошептала Рената проникновенно. В ее глазах появилось страшное выражение. – Я думаю, он мог быть этим судьей!
Каролина пристально смотрела на нее, в то время как ее мозг отчаянно пытался соединить множество фрагментов пазла. Объявления о смерти. Кирстен Штадлер. Неоказание помощи. Погибший мозг! Неожиданно она почувствовала себя эквилибристом, который без страховочной сетки балансирует на тонком тросе над мрачной бездной.
– Рената, ты можешь вспомнить, в какую больницу отправили Кирстен Штадлер и что там с ней случилось? – У нее страшно болели от напряжения голосовые связки, ладони вспотели от волнения, а сердце колотилось от страха услышать то, чего она боялась.
– Я… я не помню, мне надо подумать. – Рената потерла виски и зажмурила глаза. – Это была больница во Франкфурте, мне кажется, клиника неотложной помощи. Но они уже не могли ничего сделать, ее мозг слишком долго не получал кислорода…
Мысли кружились в голове Каролины, она больше не слышала, что говорила Рената. Она распрощалась с ней и вновь оказалась на свежем воздухе. Неуверенными шагами побрела по темной улице к своей машине.
Сев в автомобиль, положила руки на руль и несколько раз глубоко вдохнула. Все в ней сопротивлялось подозрению, что ее отец имел какое-то отношение к случаю с Кирстен Штадлер. Она вовсе не хотела этого знать. Мамы больше нет, и ничто не могло ее вернуть.
