В застолье участвовали бояре Василий Юрьев и Иван Чеботов, царский шурин князь Михаил Черкасский, ловчий Григорий Ловчиков, князь Василий Сицкий, женатый на сестре царицы Анастасии, и несколько знатных казанских татар.
Обширные родственные отношения царя Ивана по крови и по свойству были очень сложными и запутанными. Вряд ли он помнил всех своих родственников.
Ночью в разгар пиршества прискакал думный дворянин Малюта Скуратов. Оберегать царскую власть в Александровой слободе остались верные опричники — Алексей Басманов и Афанасий Вяземский.
Малюта подробно рассказал царю о мнимых заговорах и изменах, якобы им открытых. Он твердо верил, что лучше выдумать предателя, чем явиться с пустыми руками. Царь, как всегда, слушал внимательно.
— Потерпи, великий государь, — закончил Малюта, — скоро ты победишь, и все будут у ног твоих, и все признают, что только от тебя исходит истина и спасение.
Уединившись после пира, царь Иван долго распевал покаянные псалмы.
* * *
От холода Анфиса под утро пришла в себя. Она голая лежала со вчерашнего дня в прибрежных кустах, уткнувшись лицом в траву. Тупая боль в затылке не давала повернуть голову.
Молодая женщина с трудом приподнялась и села. Сквозь зеленые ветки ивняка виднелись дымившиеся остатки сгоревших деревянных изб… Ярко горели боярские хоромы и деревянная церковь, построенная Иваном Петровичем Федоровым два года назад. Чуть ниже по реке одиноко чернела закопченная баня боярского приказчика Сереброва.
Анфиса была удивлена. Все будто вымерло. И голосов человеческих не слышно. Тишину нарушал тоскливый собачий вой.
«Погреться бы, — было первой мыслью озябшей женщины. — Там, у пожарища…» Она хотела бежать к горевшей церкви. Но стыд остановил ее. Поразмыслив, она решила пробраться под берегом к темнеющей на реке серебровской бане. Кое-как прикрывшись веником из зеленых веток, Анфиса побежала. У дверей молодую женщину вновь обуял страх: ей послышался шум внутри бани, и она не сразу взялась за железное кольцо.
Анфиса вспомнила своих сыновей Николку и Ванятку. Они остались дома. «Что им сделается? — успокаивала она себя. — Младенцы перед богом и царем не виноваты. А мужик, на счастье, по дрова уехал, авось жив будет». Она снова прислушалась: за дверью стояла тишина. От боярской усадьбы по-прежнему доносился собачий вой. На реке квакали и тюрюрюкали лягушки.
В овраге раздался чей-то тихий стон. Ей опять стало страшно.
Отбросив сомнения, Анфиса звякнула скобой. Дверь скрипнула и отворилась. Какое-то черное двуногое существо бросилось от двери и спряталось за печкой. Анфиса вскрикнула, ноги подогнулись, словно тряпичные.
— Это я, твоя сестра Арина, — услышала она будто издалека знакомый голос, — не бойся. Я в саже нарочно вымазалась, чтобы кромешники не нашли. Сейчас-то спят в своих шатрах они, не бойся.
Анфиса открыла глаза. Перед ней стояла младшая сестра Аринка. Она отмыла сажу с лица и теперь ее не трудно было узнать. Зато черное тело лоснилось и блестело.
Заметив дрожь, сотрясавшую тело сестры, Арина принесла охапку дров, несколько ведер воды из реки и быстро раздула огонь.
Когда баня нагрелась, сестры долго парились, нахлестывая себя вениками. После бани Анфиса почувствовала себя лучше. Все, что случилось вчера, встало перед ее глазами. Она вспомнила людей в черных одеждах, тащивших мужиков к колоде, вспомнила царя, сидевшего на вороном коне, подогнув ноги. Вспомнила кудахтанье перепуганных кур…
— Как ты спаслась? — спросила Анфиса.
— Пошла в лес за ягодой еще до света.
Анфиса рассказала сестре, как за ней охотились опричники, все, что она видела в деревне.
— До сих пор чудится гудение стрел, — закончила она. — Страшно, Аринушка, такое никогда не забудешь.
Из бани сестры вышли, когда совсем рассветало. К счастью, припрятанная одежда Арины сохранилась, и сестры могли кое-как прикрыть свою наготу.
Показавшееся из-за леса огненное, как раскаленная сковорода, солнце окрасило кровью траву и прибрежные кусты ивняка. День начинался, как всегда. Так же зеленела трава и шумели под ветром вершины деревьев. Как всегда, пели птицы. По-прежнему спокойно несла свои воды река. Как будто ничего не изменилось на белом свете… Но то, что увидели сестры, наполнило страхом и отчаянием их сердца.
Церкви не было. Деревянная звонница сгорела дотла. Остались только закопченные каменные стены. От стоявших вокруг церкви домов остались одни головешки.
Анфиса опять вспомнила своих сыновей Николку и Ванятку. Дети оставались дома с бабкой и дедом, и она не очень беспокоилась. Но сейчас, видя вокруг себя одни развалины, страх за детей как-то сразу охватил Анфису.
Сестры медленно пробирались среди провалившихся могил, надгробий и крестов. Они прошли мимо двух старух, сидевших на древней плите и громко плакавших. Священник и дьякон бродили среди дымящихся, обгорелых бревен деревенской церкви и что-то искали. У попа обгорело полбороды, и он был смешон.
По дороге от церкви до боярской усадьбы врыты в землю десятка два кольев — на каждом посажен казненный. Их бороды залиты кровью, остекленевшие глаза открыты. За усадьбой начиналась сгоревшая деревня Федоровка.
— Я слышу конский топот, — остановившись, сказала Анфиса, — спрячемся, Аринушка, скорее, скорее!
Сестры спрятались под разросшимися при дороге кустами бузины. Едва дыша от страха, они смотрели на скакавших всадников в богатых доспехах. Еще не улеглась на дороге пыль, поднятая копытами коней, как появились новые всадники.
Впереди на вороном жеребце ехал высокий человек в золоченом шлеме. Поверх стальной кольчуги с золотым двуглавым орлом на груди был наброшен широкий опашень. С шеи жеребца свисала собачья голова на серебряной цепи. Ее недавно отрубили, конская грудь была в крови. На вороненом налобнике44 сверкал крупный алмаз. Немного поотстав, ехал широкоплечий Малюта Скуратов в золоченых доспехах. За ним трусили оруженосцы с царскими саадаками45, копьями и мечами. Вслед оруженосцам двигалось плотными рядами опричное братство.
Всадники ехали близко от кустов бузины. Анфиса хорошо рассмотрела высокого человека в золоченом шлеме. У него был большой орлиный нос и реденькая бородка. По тому, как богато был убран его конь, Анфиса решила, что это сам царь.
Она не ошиблась.
У кустов бузины, где прятались сестры, царь Иван остановил коня. Приподнявшись на стременах, он долго что-то рассматривал из-под ладони.
— За мной! — крикнул вдруг он и вытянул плетью коня. — Гой-да, гой-да!
