что же, – спросил Флинт, – вы не думаете, что в его смерти может быть виновен разгневанный медиум?
– Пожалуй, это не мне судить. Но согласно моему личному впечатлению все эти иллюзионисты были скорее неуклюжими старичками, чем грозными убийцами. Вот почему все это походило на раскалывание грецких орешков огромной кувалдой. Паолини будто боялся браться за кого-то действительно значимого, он просто выставлял себя почти таким же бестолковым, как все эти замученные пожилые маги.
– Хорошо. – Флинт решил изменить подход. – В таком случае что вы можете рассказать мне о последней из его историй? О той, которая была достаточно важна, чтобы потребовать вашего присутствия в театре этим вечером.
– Боюсь, мне ничего о ней не известно. Это ещё одна причина, почему иметь дела с Паолини было настолько сложно. Он никогда не соглашался просто рассказывать мне, что у него на уме. Вместо этого он предпочитал играть в угадайку. Но он мимолётом упомянул, что это было как-то связано с «Хроникой».
– С той самой газетой?
– Да. И это заставило меня решить, будто он имел в виду то дело с колесом обозрения. Знаете, про Карлу Дин.
– «Можете ли вы раскрыть дело об убийстве на чёртовом колесе?» – процитировал Иббс.
– Что? – Флинт, похоже, терял терпение.
– «Хроника» затеяла конкурс, – продолжил Морган. – Любой, кто был способен выдвинуть жизнеспособную теорию о том, как убийца добрался до Доминика Дина в кабинке колеса обозрения, мог получить две тысячи фунтов.
– И вы думаете, что Паолини это удалось? Найти решение загадки? Он проболтался хоть о чём-нибудь, пока разговаривал с вами по телефону?
– Нет. Он попросту потребовал, чтобы я немедленно вернулся в театр. В первый раз он позвонил мне несколько дней назад и велел прийти на сегодняшнее вечернее шоу, пообещав преподнести мне историю после. Итак, я пришёл, но поспешил удалиться, как только началась вся эта чепуха с ящиком. Я направился в офис, чтобы написать что-нибудь об этом. Понимаете, мне показалось, что это и была его история. Невинный дурацкий трюк с заведомо мёртвым телом. Кто я такой, чтобы воротить нос? Из этого могло выйти что-то приличное. Но тут телефон опять зазвонил – это был Паолини. Он хотел знать, почему я уехал, не дождавшись его истории. Велел мне вернуться за главным блюдом вечера. Настоящим главным блюдом.
– И вы вернулись.
– Вернулся. Я же послушный ручной щенок, правильно? Я подумал, что если труп на сцене был всего лишь аперитивом, то что, чёрт возьми, я мог получить после него? И вот я снова прибыл сюда, чтобы узнать, что я опоздал буквально на считаные минуты. Должно быть, я самый невезучий человек на свете.
– Самый что ни на есть, – без толики выразительности произнес Флинт. – И вы всерьёз убеждены, что он раскрыл дело Дина?
– Говорю же, я понятия не имею. Но Паолини явно рассчитывал произвести фурор – даже более значительный, чем труп в ящике.
– Возможно, он произвёл бы, – вздохнул Флинт, – если бы не умер.
– Конечно, это объяснило бы, почему он не захотел говорить об этом по телефону. Должно быть, он не хотел, чтобы кто-то украл его идею и получил за неё две тысячи фунтов. Но теперь он просто унёс свою тайну в могилу… – Морган пожевал кончик ручки и принялся строчить что-то в своем блокноте. – Вы расследуете это дело, верно? Что вы можете рассказать мне об убийстве?
– Ничего, – отрезал Флинт. – Когда заявление для прессы будет подготовлено, вы будете посвящены в происходящее вместе со всеми остальными репортерами грядущим утром.
– Значит, вы ничего не можете мне раскрыть? Ни единой детали?
– Нет. Констебль, не могли бы вы проводить мистера Моргана до дверей?
Морган упорно сопротивлялся, пока его (в несколько грубой манере) выводили по коридору той же дорогой, которой он пришёл.
Спектор, не без любопытства пронаблюдавший за этой краткой беседой, раскурил ещё одну сигариллу и напустил в помещении ещё больше смрадного дыма. Похоже, его посетила какая-то мысль.
– Расскажите мне об этом «Бойде Ремистоне», Флинт. Я слышал, как его упоминали, но его роль в этой истории кажется несколько неосязаемой.
– Его имя всплывало в этом деле уже несколько раз, но я думаю, что это псевдоним.
– А внешность?
– О, вы хотите знать, как очевидцы описали человека, которого видели на ярмарке? Я предпочитаю скептически воспринимать показания очевидцев. Кто-то сказал, что он высокий, кто-то – что низкий. У одних он носил чёрное, у других – коричневое. Настоящая путаница. В ней нет ничего достаточно весомого, чтобы составить внятный портрет. Кажется, все согласились только в том, что он хромал. Если вам интересно, Ремистон также появлялся в банке Дина, судя по всему. По крайней мере, так сказала одна из кассирш, имевших с ним дело.
– Как вы думаете, он может быть одним из людей Пилгрима?
– У всех известных подручных Пилгрима есть алиби на ночь, когда погиб Доминик Дин. Почти что излишне безупречные алиби.
– Подставные, вы хотите сказать?
– Вполне возможно, что подставные. Но всё равно рабочие. Я не смог найти погрешность ни в одном из них.
– А что насчёт самого Пилгрима?
– Всё крайне обескураживающе. Как и сегодня, Пилгрим был на каком-то мероприятии Полицейской ассоциации. Его алиби не только предельно надёжны, но и выставляют Скотланд-Ярд сборищем клоунов. Я не знаю, как он там оказался, но он там бесспорно был.
Спектор вздохнул.
– Я чувствую, что мы зашли в очередной тупик, друг мой. Поскольку факт остается фактом, даже если нам каким-то чудом удастся выследить этого мистера Ремистона, у нас всё ещё не будет никаких причин обвинять его в смерти Доминика Дина, не говоря уже об убийствах Варги и Паолини.
Флинт присоединился к их разговору с безбожно шумным театральным вздохом.
– Вот мы и прогулялись по кругу, чтобы вернуться туда, откуда начали. К единственному человеку, который мог нажать на курок. К Карле Дин.
– Это ещё вопрос: на руках Карлы Дин вообще был порох?
– Ни единого следа.
– Замечательно. Стало быть, это дело соответствует убийству Паолини практически по всем пунктам, я прав?
Флинт кивнул.
– Эти дела действительно кажутся всё ближе друг к другу. – Он задумался, притихнув на несколько мгновений, а затем сменил тему. – Скажи мне вот что, Спектор. Ты ведь познакомился с Паолини уже много лет назад, верно?
Спектор кивнул.
– Около пятнадцати лет прошло с тех пор, как он впервые появился на сцене. Конечно, к тому моменту я уже вышел на пенсию, но он неизменно показывался на светских обедах и прочих подобных приёмах. Он часто посещал собрания Лондонского коллектива оккультных
