Зиновьев осмотрел распотрошенную и подготовленную к уничтожению, методом сжигания, технику, гору трупов и явно впечатлился.
– Здорово вы их. Сколько?
– Двадцать пять и один пленный.
– А ваши потери?
– В этот раз пронесло.
– Что, даже раненых нет?
– Не успели.
– Сильно.
– Работа у нас такая.
– И так всегда?
– Нет, конечно. И у нас потери бывают, но если засада организована правильно, то обходимся в соотношении где-то один к пяти, это с учётом раненых. По невосполнимым меньше, чем один к десяти, но только одними засадами не обойтись. Недавно пришлось брать штурмом немецкий взвод в казарме – пять человек, включая умершего раненого, да ещё шесть лечатся.
– А зачем рисковали?
– Кушать очень хочется. Аж полутысяче человек. А у немцев было что предложить. Да, менять жизни на еду глупо, но не в наших условиях.
– Зря вы так – пять бойцов в обмен на взвод противника…
– Хреновый это расклад, старшина. Вот пооботрёшься у нас – поймёшь. По мне, и один наш на всех этих уродов, сколько бы их ни было, много, но война меня не спрашивает.
Старшина посмотрел на меня задумчиво, да и остальные его люди, слышавшие наш разговор, имели вид слегка ошарашенный. Раненый боец что-то негромко, так что я не расслышал, спросил у Георгия. Тот так же негромко ему ответил, посмотрел на удивлённо молчащего радиста и продолжил говорить. Влезать не стал, пусть получают информацию из разных источников – и им, и нам полезнее.
Гостей мы тоже нагрузили. Не сильно, так как и своего груза у них хватало, да и вымотаны они были поболее нашего. Назад шли хоть и по уже пробитой тропе, но медленно – и устали, и вес тащили другой. Темнота легла, когда прошли только половину расстояния. Темп ещё больше упал. В лагерь вернулись уже далеко за полночь. Водителям же пришлось пробивать дорогу до перекрёстка с трассой. Не факт, что немцы смогут проверить, откуда пришли грузовики, но бережёного и бог бережёт – пусть голову ломают, откуда это мы прикатили.
Вообще с началом зимы следы путать стало значительно труднее. Не единственный, но самый действенный вариант – не давать противнику свободно передвигаться и делать своё дело. Другой – напутать, как заяц, так много следов, чтобы в этих петлях преследователь запутался и сломал себе голову, разбираясь, кто шёл, куда и зачем. На данный момент мы использовали комбинацию из двух этих способов, если не считать того варианта, когда сами навели фашистов на ложную базу.
Интересно, я бы скорее сказал жизненно важно, что же предпримут немцы? Естественно, они не ограничатся каким-то одним способом или методом. Даже навскидку могу предложить несколько вариантов, как нас можно прищучить, но потому, что знаю наши слабые стороны. Но ведь я не знаю и сильных немецких. В то же время, а не слишком ли мы возомнили о себе? Может, немцам наши дёрганья совершенно не интересны? Ну, пусть не совершенно, пусть просто малоинтересны. А я тут продумываю меры противодействия операции, которую никто и не думает проводить.
В голове тут же откуда-то появились стихотворные строки: «мы бы всех их победили, только нас не замечают». Да нет, ерунда, замечают – вон даже какие страшные танки против нас на дорогу выгнали. Может, ещё загасить им пару таких патрулей, чтобы жизнь мёдом не казалась? А что, очень даже выгодно получилось, вот только удастся ли следующий раз так их поймать? Думать надо, думать – да, сейчас наш главный аргумент – это засады, но долго ли мы так провоюем. Да сколько ни получится – всё наше. Пока есть возможность, надо бить. Всё одно, немцы что-то придумают, а значит, надо их провоцировать, чтобы реагировали, не сильно умничая. Тогда, возможно, и потери будут меньше, чем если дать им подготовиться и массово применить новую тактику – пусть раскрываются постепенно, а мы тоже станем пробовать меры противодействия.
Глава 8
Этот день начался для меня рано. С хорошо протопленной бани, горячей воды и прочих мойдодырских удовольствий. Калиничев поддал пара от души и присоединился к нам с Нефёдовым, растянувшимся на полках. Десять минут можно понежиться и расслабиться, ни о чём не думая.
– Чего будем с ревизорской группой делать? – тьфу на тебя, капитан, не дал расслабон поймать.
– А что можно делать? Предлагай.
– Да я сам не в разумении. Мне с проверяющими общаться не приходилось, с ними всё больше командир части или начштаба разбирались.
– Приказывать они нам не могут, – влез лейтенант. – А вот мы им вполне.
– Они-то не могут сами, а вот передать распоряжение какого-нибудь комдива – вполне. Есть у меня мысль, и я её думаю.
– А поделиться, – заинтересовался Нефёдов.
– А, пожалуйста. Я уже довёл их старшине, что воюем мы здесь по-особому, и не готовы рисковать жизнью даже одного бойца, если гарантированно не возьмём несколько немецких.
– И?
– Вот и ваша задача внушить ему, что приказы, ведущие к уничтожению отряда, будут просто-напросто проигнорированы.
– Это как? – Калиничев аж привстал.
– А так, – звания у меня нет, а я командир, да и отряд у нас не воинское формирование, а некая организация, скреплённая комсомольским духом.
– И что, сработает? – не поверил лейтенант.
– А почему нет. Отдельно тебе приказ прислать могут – например, пойди и убейся об стену. Пойдёшь и убьёшься. А я не пойду.
– Тогда приказ придёт мне, – вздохнул капитан. – Принять командование отрядом.
– Думал я уже, ночью почти глаз не сомкнул. Это один из вариантов. Второй, по вероятности, не менее неприятен, это если мне звание присвоят. Как минимум не ниже твоего.
– И так могут.
– Но почему вы думаете, что приказы будут плохие? – возмутился лейтенант.
– А, – капитан только махнул рукой.
– Попробую объяснить, – взял из кадушки запаренный веник и врезал Калиничеву промеж лопаток. – Информации о положении за линией фронта у них с гулькин хрен, тактику партизанской войны они знают по гражданской и, может, ещё по стихам Дениса Давыдова. Положение под Москвой охрененно тяжёлое – подразделения по численности вроде нашего, небось, сгорают за считаные минуты боя. Людей бросают, как в топку, чтобы задержать противника хоть чуть-чуть. Вот и нас так же бросят не задумываясь.
– Если это поможет выстоять…
– Может, и поможет, а может, и нет. Мы можем или сейчас убить сотню фрицев и задержать пару эшелонов, и лечь всем, или продолжать действовать так же, как и раньше.
– Эка ты хватил – сотня фрицев и пара эшелонов. Да мы уже их в несколько раз больше набили, а дорога вообще стоит, почитай, неделю.
– Вот и вбей старшине и прочим гостям в голову, что мы одним своим присутствием здесь, нависая над линиями снабжения, делаем больше, чем лихими атаками. И чем дольше мы будем здесь мельтешить, кусая врага за пятки, тем толку будет больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
