Снова пронесся порыв ветра, раздувая ее волосы, так, что шелковистые пряди обвились вокруг его ног, лаская их, словно прохладное пламя. Риба опять потерлась щекой о его бедро, проводя пальцами по контурам и изгибам, безразличная ко всему на свете, кроме необыкновенных, удивительных ощущений, кроме этого великолепного, мощного мужчины, ее Тигриного Бога. И внезапно Рибу одним рывком подняли на ноги, и шершавые жесткие пальцы почти впились в плечи.
– Что случилось? – охнула она. – Разве тебе не нравится…
Слова замерли в горле, как только она встретилась со взглядом горящих глаз Чанса. Его губы сомкнулись на ее губах с требовательной силой, час назад испугавшей бы ее, но теперь лишь пославшей по телу огненные стрелы. Она зарылась руками в копну темных волос и начала целовать его, сжигаемая тем же безумным желанием, которое переняла от него. Его руки взметнулись над Рибой, сбрасывая одежду, которую он так тщательно натянул на нее всего несколько минут назад.
Риба дрожащими пальцами расстегнула несколько пуговиц на его рубашке. Кончики ее грудей коснулись манящей шероховатости завитков волос, покрывавших торс. Его руки легли на ее плечи, скользнули ниже, сжимая бедра, поднимая Рибу, пока она не оказалась лежащей у него на груди. Тихий жалобный звук вырвался у нее, наслаждение, просьба и капитуляция… все вместе, все сразу. Луна, казалось, покачнулась в небе, разбрызгивая белесый свет, когда Чанс осторожно положил Рибу на землю и глубоко проник в ее сокровенную плоть, и долго ловил губами с ее губ крики наслаждения, отдаваясь ей с такой же самозабвенной неистовостью, как она ему.
Когда Чанс снова смог дышать спокойно, он сжал ладонями лицо Рибы, не давая шевельнуться, глядя на нее так, словно никогда не видел раньше, а потом с бесконечной осторожностью нагнулся над ней, осыпая поцелуями, легкими, как лунный свет. Певучие слова, которые он бормотал, не нуждались в переводе, они стали частью ночи и тепла и нежных рук, баюкавших ее. Риба медленно шелохнулась, все еще прислушиваясь к эху наслаждения, отголосками отдававшемуся в теле.
– Я люблю тебя, – пробормотала Риба, гладя его щеки. Но вместо ответа получила лишь еще один поцелуй и снова оказалась в жарких объятиях.
– Я недостаточно знаю о любви, чтобы употреблять это слово, – сказал он наконец. – Понимаю только, что для меня на земле нет другой такой женщины.
Риба обвела контуры чувственных губ кончиком пальца, постаралась проглотить застрявший в горле комок и закрыла глаза, надеясь, что Чанс не увидит слезы, повисшие на ресницах. Только несколько долгих минут спустя, уверившись, что голос ее не подведет, Риба спокойно выговорила:
– Значит, пока я лучшая из всех. Это уже что-то.
– Chaton….
– Это не имеет значения, – кивнула Риба, закрывая ему рот пальцами, не желая слушать никаких оправданий, никаких слов, которые он может сказать ей вместо тех, что она так страстно ждала услышать. – Я уже большая девочка, Чанс, и не нуждаюсь в пустых утешениях. Мы дарим друг другу наслаждение. Этого достаточно, – шепнула она, касаясь губами его рта.
Его руки вновь застыли в ее волосах, словно Чанс почувствовал, что Риба отдаляется от него. Он начал целовать ее с жадностью, не имевшей ничего общего со страстью. Риба неустанно гладила его, бессознательно утешая, словно не ее, а его ранили в самое сердце.
– Риба, – хриплым от только что пережитых ощущений голосом пробормотал Чанс, – нам нужно поговорить.
– Не волнуйся, – спокойно ответила она, – теперь, когда я все поняла, больше не стану ставить тебя в неловкое положение разговорами о любви.
Он взглянул на нее; разочарование и раздражение заставило губы сжаться в тонкую линию. Она рядом, в его объятиях, обнаженная, и все же никогда не была дальше от него, чем в эту минуту. На какое-то мгновение Чансу страстно захотелось не отпускать ее, любить снова и снова, пока она не потеряет голову, не забудет обо всем в его объятиях. Непреодолимое искушение на миг исказило чеканные черты лица.
– Ты очень дорога мне, как ни одна женщина на свете, – выговорил Чанс наконец, заглядывая в ее глаза, словно в поисках чувств, так ослепительно блиставших там всего несколько минут назад, и нежно поцеловал ее в не желавшие смягчиться жесткие губы. – Черт возьми, Риба, ты для меня неизмеримо больше, чем теплое тело в постели! – добавил он.
– И, очевидно, неизмеримо меньше, чем настоящая любовь, – криво усмехнулась Риба. – Все в порядке, Чанс. Я уже давно знаю, что это такое – быть нелюбимой. Обойдусь и сознанием того, что могу кому-то дарить наслаждение. Только не сейчас ладно? Дай мне немного отойти.
Чанс понимал, что имеет в виду Риба: конечно, она не просит дать ей время опомниться от страсти. Нет, если он скажет еще хоть слово о том, что произошло между ними, Риба отдалится еще больше. Поэтому, поцеловав ее в последний раз, Чанс отступил. Риба молча протянула руку за собранной им с земли одеждой, и Чанс немного поколебался, давая понять, что снова предпочел бы одеть ее. Но Риба быстро натянула джинсы и блузку, путаясь в петлях и пуговицах, так нравившихся Чансу, а потом уселась и, надев тяжелые ботинки, начала возиться с незнакомыми застежками.
Чанс был уже одет и, обрисованный лунным светом, стоял неподвижно с фонариком в одной руке и ружьем в другой, дожидаясь Рибу.
В зарослях чапараля, чуть ниже по склону, громко треснула ветка. Чанс молниеносно развернулся, упер приклад в бедро и передернул затвор. Из фонарика вырвался конус золотистого света. Захваченный неожиданным сиянием молодой олень замер, подняв переднюю ногу. Чанс погасил фонарь, освободив животное. Олень одним летящим прыжком исчез в чапарале.
Риба, затаив дыхание, прислушивалась к удалявшемуся топоту. Перед глазами стоял образ Чанса. Скорость его реакции, умение, с которым он держал фонарь над ружьем, чтобы всякий, кто попал в полосу света, оказался под прицелом… Однако он не спустил курок.
Риба сомневалась, что она в подобных обстоятельствах оказалась бы настолько проницательной. Внезапный шум, донесшийся из темноты, заставил бы сердце лихорадочно забиться. Да она попросту умерла бы от страха, вообразив, что откуда-то подкрадываются торговцы наркотиками, наконец-то получившие возможность отомстить. Даже сейчас ее руки тряслись.
Чанс опустился на колени, зашнуровал ботинки Рибы и сразу же встал, подняв ее на ноги и прижав к себе. Она, немного поколебавшись, тоже обняла его. Кем бы ни оказался или не оказался Чанс, что бы ни говорил или не говорил, он всегда был с ней нежен. И этого пока достаточно. Должно быть достаточно.
Глава 7
Риба села с бешено колотящимся сердцем. Ночь, непроглядная тьма окружала ее, и даже луна куда-то исчезла. Ни лучика не прорезало темный бархат.
