Элли отступила на несколько шагов, взглянула в высокое зеркало, висевшее между окнами, и у нее захватило дух от восхищения. Нет, не собой, конечно, — платьем. Потом она натянула тонкие черные чулки, сунула ноги в черные лодочки и снова вернулась к зеркалу.
Да, она не ошиблась в своем замысле и завтра же даст указание начать изготавливать первую партию. Платье будет пользоваться большим успехом. Необычное кружевное плетение, на которое вязальщицы положили столько труда, напоминало вихрь крохотных серебряных и черных перышек. Она уже видела в своем воображении новые варианты — сочетание черного с пурпуром, черного с бронзой…
Длина юбки, едва доходящая до середины бедра, была для нее непривычной. Обычно она носила платья подлиннее. Что там Бен говорил о ее друзьях, которые все намного старше ее? Теперь Элли самой казалось, что негоже скрывать столь длинные и стройные ноги. Такие заслуживают, чтобы их хоть иногда выставляли напоказ.
Элли еще раз оглядела в зеркале весь ансамбль. Вырез у горла смотрится прекрасно, узкие рукава заканчиваются у локтя игривой оборкой… К этому нужно какое-нибудь украшение — ничего особенного, никаких драгоценных камней, платье само подобно драгоценности. Что ж, те серебряные сережки, что Венди в прошлом году привезла ей из Португалии, вполне подойдут.
Через минуту серьги были надеты, и Элли улыбнулась своему отражению. Она забрала волосы в высокий узел и, склоняя голову то к одному, то к другому плечу, любовалась результатом своих профессиональных трудов.
Внезапно послышался шорох шин по гравию. В панике Элли подбежала к окну и увидела, что Бен уже идет к двери. Почти тут же раздался звонок.
Как всегда, все случается не вовремя! Она отчаянно боролась с капризной молнией. Снова раздался звонок, на этот раз более длинный, настойчивый. Элли изо всех сил дернула замочек молнии. Все безрезультатно, он застрял намертво. И, о ужас, она услышала, как Бен открывает незапертую входную дверь.
Элли уже представляла себе, как он осматривается вокруг, прежде чем окликнуть ее. Нужно решать: или спуститься к нему так, как есть, или… Нет, у нее нет выбора.
— Иду, Бен!
Она вышла на лестницу, положила руку на перила из красного дерева и начала медленно спускаться вниз.
В сущности, ей оставалось только одно — перехватить инициативу и спускаться по лестнице так, словно она представляет свою коллекцию в одном из самых знаменитых залов. Сколько раз Элли мечтала об этом! Но под пристальным взглядом Бена Конгрива, не пропускавшего ни единого ее движения, ноги ее начали дрожать. И если она ожидала, что его глаза вспыхнут восхищением, то жестоко ошиблась. Его глаза действительно не отрывались от ее лица, но такого цинизма во взгляде она никогда не видела.
— Бен, — голос ее прозвучал совершенно ровно, и это уже хорошо, — ты слишком рано.
Он, казалось, читал ее самые сокровенные мысли.
— Ты хочешь сказать, что я сейчас весьма некстати и не могу задержаться здесь ни на минуту?
Слова разрезали воздух, как пощечина, но Элли не дрогнула. Она лишь вскинула подбородок и изобразила улыбку.
— Зачем ты так…
— Сколько усилий, дорогая моя, — продолжал Бен, окидывая ее с головы до ног пренебрежительным взглядом. — И сколько времени потрачено впустую!
— Эти «усилия», — ей удалось взять деловой, даже несколько формальный тон, — не предназначались для тебя, Бен.
— Вот как… — пробормотал тот, словно в ее словах был какой-то неясный, но глубокий смысл, — понятно…
— Сомневаюсь. Хочешь что-нибудь выпить?
Элли прошла в гостиную, порадовавшись, что успела разжечь камин, в котором теперь плясали яркие язычки пламени. Бен последовал за ней.
— Нет, — ответил он, когда Элли взялась за графин.
— Как знаешь.
Она уселась у камина, борясь с желанием одернуть платье. Зачем? Ее ноги прекрасно смотрелись в полупрозрачных черных чулках! Она небрежно скрестила их и откинулась на спинку кресла, словно чувствовала себя непринужденно и раскованно. Но на самом деле этого не было и в помине — сердце стучало так гулко, что, казалось, даже Бен может слышать его удары.
— Ты хотел что-то обсудить со мной, Бен?
Лучше взять инициативу на себя.
— Чарли спит?
— Она ушла в гости к подружке и останется там ночевать.
— Прекрасно.
Губы Элли, неправильно истолковавшей эту реплику, строго сжались. По лицу Бена было видно, что он заметил ее неодобрение, но извинений не последовало.
— Хорошо, что нас никто не побеспокоит. Не говоря уже о том, что это может травмировать Чарли, она этого совершенно не заслуживает.
— Из этого следует сделать вывод, что я заслуживаю быть травмированной?
Душевная боль разрасталась в ней, заставив задрожать голос, но Элли отказывалась сдаваться. Она понятия не имеет, в чем ее обвиняют, и не собирается облегчать ситуацию для Бена. Но следующие слова Бена повергли ее в шок.
— Скажи мне, Элли… — Казалось, ему трудно выразить свои чувства. В его движениях сквозила мука, суровый взгляд неотступно следовал за Элли. — У тебя была долгая связь с моим отцом?
Кровь отхлынула от ее лица, комната закружилась перед глазами. Если Элли не сидела бы в кресле, то наверняка бы упала.
— Я… — Она попыталась сосредоточиться на его словах, но мозг отказывался понимать их. — Что? — Рука ее поднялась к губам, потом упала. — У меня было… что?
Бен казался смущенным. Он поднялся, подошел к окну и уставился в него, засунув руки в карманы светло-серых брюк. От его поникшей фигуры веяло такой печалью, что Элли ощутила прилив симпатии. Вдруг, словно собрав все свое мужество, Бен обернулся.
— То, что я спросил. Скажи мне, избавь меня от необходимости повторять.
Слова били наотмашь. Элли поднялась из кресла и сделала несколько шагов в сторону Бена. Помолчав, он спросил:
— Чарли… моя сводная сестра?
Элли казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она уловила суть его слов. Во внезапном приливе безудержной ярости она изо всех сил залепила ему пощечину.
— Как ты смеешь?!
Она подошла к камину и ухватилась одной рукой за полку, голова ее поникла, невидящими глазами уставилась на весело потрескивающее пламя. Когда она услышала, что Бен подошел к ней, то, не поворачивая головы, с нескрываемым отвращением сказала:
— Прошу тебя немедленно покинуть мой дом.
— Хорошо. Я уйду. И если ты так решишь, мы никогда больше не встретимся. Но ради Бога, ради покоя в моей душе, ответь на мой вопрос, Элли!
— Твой вопрос оскорбляет меня, как, впрочем, и твоего отца.
— Ты уклоняешься от ответа. — По голосу Бена было ясно, что он готов идти до конца. — Или ты хочешь сказать, что никогда не знала моего отца?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
