Вот в этом-то камне я и проделал отверстие для древка. Бронзовым сверлом. И пусть это звучит просто, но на деле — ничего подобного. Совсем непросто. А ещё очень долго. С камнем ведь нельзя спешить. Это я понял, когда почти сходу «убил» первую заготовку.
Пришлось чуть-чуть повздыхать, обозвать себя криворуким дебилом (только негромко, чтобы другие не слышали!..), слегка успокоиться… А затем набраться терпения и делать всё аккуратно, неспеша. Благо, времени у меня было полным-полно. Естественно, я допускал ошибки. И, естественно, постепенно убивал как заготовки, так и сверло. Но я решил, что это станет моей платой за новые умения. И не прогадал.
Первым делом в удачной заготовке, которую я не убил, удалось просверлить восемь отверстий там, куда собирался вставлять древко. Сверло у меня было шириной в мизинец. И задачка оказалась не такой простой, как мне виделось вначале. Борозды бронзового сверла вскоре стёрлись, и у меня остался лишь сужающийся к концу штырь.
И это я только три из восьми отверстий сделал… К счастью, штырь продолжал отлично функционировать. И я даже понял, почему: в отверстии оставалась каменная крошка, служившая для штыря абразивом. После этого я стал уже сам засыпать в отверстие мокрый песок.
Сложнее всего было постоянно нажимать вниз, на сверло, чтобы создать необходимое давление. Пришлось просить о помощи Мелкого и Трибэ, которые по очереди жали сверху на сверло палкой. А я, ухватившись двумя руками за ручки, крутил инструмент.
Делал я всё медленно, основательно. И уже к вечеру получил свои вожделенные восемь отверстий. Да, они были неглубокие — всего сантиметра на четыре заглубился в камень. Однако для моих целей больше и не нужно было. Отверстия располагались по кругу. И после нескольких осторожных ударов молотком по зубилу, вставленному в эти дырочки, кусок камня между ними отломился.
Получилось не слишком ровное круглое углубление. Чуть уже деревянного древка. А дальше пришлось сверлить ещё два отверстия для стопора. Чтобы он удерживал наконечник при обратном движении копья. Остаток вечера я старательно обкалывал наконечник до нужной формы. А потом ещё затачивал будущие режущие кромки.
Точить пришлось опять-таки камнями и мокрым песком. Просто бронзовый напильник как-то больше не вызывал доверия. Я на него посмотрел и понял: не справится. Конечно, на Алтаре Вознаграждения продавались шлифовальные камни. Но стоили они примерно, как два паровоза и один самолёт. Самый дешёвый встал бы тысячи в полторы баллов.
Доделывал я копьё уже у костра, который мои соседи запалили между капсулами. И, надо сказать, монотонный процесс обработки вымотал меня больше, чем беготня по лесу. Зато ближе к ночи в моих руках был грубый каменный наконечник копья. Настоящий! Ручной работы!..
Да, он не имел совсем уж ровных и выверенных граней. И, к тому же, был немного несимметричным. Но я сильно сомневался, что это помешает мне охотиться. Вряд ли кто-то из зверей встанет в позу и оскорблённо заявит: «Ну фу, Вано, таким быть! У тебя же наконечник неровный! Не подбивай ко мне свои кривые асимметричные копья!».
Нет, на этой планете, конечно, кого только нет… Но животных-перфекционистов я ещё не встречал. Мне и людей с их странностями вполне хватает…
Главное — теперь у копья, несомненно, был наконечник. И сделан он был не из ломкого кремня, а из крепкого камня неизвестной породы. Предположительно, даже гранита.
Уже в своей капсуле я обточил конец древка. А ещё просверлил в нём сквозное отверстие, принявшись крепить части копья в единое целое. Оружие получилось тяжёлым, но довольно удобным.
Утром я снова вернулся к работе над ним.
И вот, через два часа после завтрака, завершив обмотку и пропитку смолой, добытой из найденного гриба, я с чувством выполненного долга отложил копьё сохнуть. К этому времени все мои соседи разбежались по делам. И только Мелкий с Трибэ никуда не спешили.
После смены на страже Алтаря у нас случился сбой распорядка. Ночью на охрану встал Дунай, подменив нас, а утром его сменили Чемодан, Прокачун и Линза. А у нашей тройки был теперь выходной. И его даже можно было потратить на что-нибудь полезное. Только мы пока ещё не придумали, на что.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чем займёмся? — тут же поинтересовался Трибэ, заметив, что я закончил работу.
— Не знаю… — признался я. — Не придумал ещё.
— Да чо вы ваще куда-то рвётесь? — удивился Мелкий. — Отдыхайте, пацаны!
— Это, конечно, неплохая идея… Но нельзя пацанам пока отдыхать! — с тяжёлым вздохом ответил я гопнику.
— Чо это? — округлил глаза тот.
— Ну вот смотри… Сейчас весна, — начал объяснять я. — Затем будет лето…
— О, круто! — согласился Мелкий.
— …А потом придёт осень, а за ней зима, — закончил я свою мысль. — И зимой не будет растений, чтобы делать из них пищевые пайки. Да и с мясом будет не очень хорошо. Понимаешь?
— Слышь, Вано, я тебе такую штуку скажу… — заметил Мелкий. — На следующий год такая же бодяга повторится. И чо, снова не отдыхать?!
— Это теперь не бодяга, а твоя жизнь, Мелкий!.. — сочувственно покачал головой Трибэ, а потом добавил: — И наша…
— Безмазово! — наш гопник никак не хотел соглашаться с концепцией вечного труда до самой смерти. — Надо чот ваще придумать, чтоб не ишачить каждый день! Никто роботов ваять не умеет?
— Нет уж… У нас и так все проблемы из-за роботов! — возмутился я, а потом чуть-чуть подумал и всё-таки признал свою долю вины: — Ну и кредитов…
— А, ну да… А давай твоих зверюг приучим нам работу делать! А сами кантоваться будем! — выдвинул предложение Мелкий. — Вон, смотри, они полдня дрыхнут… А нет, уже не дрыхнут. Стоят у тебя за спиной, Вано!
Я обернулся и столкнулся взглядом с шрамированным. Тот сразу же нетерпеливо помялся с лапы на лапу… И коротко посмотрел в сторону северного редута.
— Что? — не понял я.
Шрамированный уставился мне в глаза немигающим взглядом. И начал торопливо бомбардировать образами. Вот он с сёстрами бежит, а за ним иду я… Вот он с сёстрами маленький, и их заботливо вылизывает мать… Снова он и сёстры бегут впереди меня…
— Ничего непонятно, но веди, ладно уж!.. — вздохнул я, подхватывая кремнёвое копьё. — Пошли, народ! Нас зовут куда-то…
— Да чо за жизнь-то! — возмутился Мелкий, поднимаясь.
Наверное, если бы не редуты, зверюги нас бы и звать не стали. Сами бы смотались по своим делам, не предупреждая «глупых человеков». Но с тех пор, как стену подняли метра на полтора, самовольные отлучки питомцев прекратились. Теперь их надо было отдельно спускать и поднимать. Сами они пока ни выбраться, ни забраться не могли.
Один из строителей, Даня, обещал придумать для них специальный трап. Но пока не торопился выполнять обещание: и без того дел хватало. Поэтому, если голубоглазым надо было отлучиться, они бежали ко мне или к Дунаю. Кстати, Дуная шрамированный уважал. И, похоже, не только за медвежьи габариты.
Через десять минут мы всей компанией уже спускались. Пошли по северному склону вдоль кромки леса. Питомцы трусили впереди и нетерпеливо поскуливали, подгоняя нас. Почему они так перевозбудились, я не понимал. Но образы мне шрамированный слал какие-то очень… Радостные?
С севера от плоскогорья располагалась ещё одна низменность. Такая же, как с юга, но более широкая и менее ровная. И причиной такого отличия были гигантские формы жизни. Они куда чаще выбирали для своей миграции этот путь. И только изредка ходили по южному проходу. Никто толком не мог сказать, почему так…
Но факт остаётся фактом. В общем, северная низменность напоминала равнину после бомбардировки метеоритами. Не очень большими метеоритами, зато падали они часто.
Где-то на двух третях склона мы увидели причину перевозбуждения наших питомцев.
Между кратерами-следами двигались двое.
Одинокая человеческая фигурка. И матёрая старая хищница, хромающая на переднюю лапу. Именно к ней рванули наши питомцы, наплевав на всё и всех вокруг. Они ведь, в сущности, совсем молодые и глупые особи. И просто увидели маму. Меня, правда, несколько волновало то, что их мамуля уже как-то пробовала человечину…
