В числе первых проектов у Кита был простой, в один арочный пролет, мост через воду. Далеко на севере, в провинции Эскье. Прежде чем началось строительство, архитектор посетил участок и задержался на пять суток — угодил в буран, оставивший после себя двухфутовый снежный покров. Сейчас Киту ясно вспомнились те метельные безлунные ночи, тот густой воздух, глушивший голоса, как прижатая к ушам подушка.
Своим веслом Розали не столько галанила, сколько рулила. В любом направлении, кроме разве что верхнего, не было видно ни зги. Наверное, и правда туман разговаривал с Паромщицей: она умела направлять лодку так, чтобы течение подхватывало ее и несло в нужную сторону. Паром двигался по узкой долине, пока та не обмелела, а затем и вовсе не перешла в холм.
«Спокойная переправа», кренясь, съехала на несколько футов влево. При этом послышался хрип — это почтальонша задушила панический вопль.
Слово «туман» здесь явно не подходило. Белесая масса была слишком плотной; подчас казалось, паром плывет не в ней, а по ней. В этот вечер она больше всего походила на густую грязную пену, взбиваемую на бурном море сильным ветром.
Кит опустил руку за борт, и туман, на ощупь почти сухой, облепил ее, пополз вверх по запястью. Не сразу архитектор понял, что это за ощущение. А когда запекло, пришлось выдернуть руку и обтереть ее. Но все равно осталось жжение. И вправду едкое вещество.
— А если мы будем разговаривать или шуметь, крупняк не приманим? — шепотом спросил свиновод.
— Лучше обойтись без болтовни и поросячьего визга, — ответила Розали. — Крупняк, похоже, любит низкие звуки, иногда в грозу всплывает на гром.
— Если это не рыба, то что? — поинтересовалась одна из торговок. — На что похоже?
У нее дрожал голос. Туман угнетал всех, кроме Розали.
— Если хочешь узнать, надо увидеть собственными глазами, — отвечала Паромщица. — На худой конец, обратись к рыбакам, пусть расскажут. Они рыбу потрошат и пластают прямо у себя в лодках, а все прочие видят только мясо в бумажной обертке или черные шкуры в рулонах для кожевников и канатчиков.
— Так ведь и ты видела живую рыбу, — возразил Кит.
— Да. Она широкая и плоская. И уродливая…
— А крупняк? — спросил Кит.
Ее голос сразу огрубел.
— Про него тут говорить не принято.
Некоторое время все молчали. Туман — или все-таки пена? — скучивался перед носом парома и раздавался в стороны с еле слышным шипением. Разок он вздыбился слева по борту, и там мелькнул кто-то темный, за ним еще один — но далековато, не рассмотреть толком. Торговка еле сдержала крик — молодчина, даже не шелохнулась, только слезы выдали ее ужас.
Наконец показался правый берег, но черная громада насыпи не приближалась еще очень долго, как показалось Киту, несколько часов. Он, превозмогая страх и стараясь не касаться лицом тумана, склонился над бортом и всмотрелся в глубину.
— Не может же он быть бездонным, — проговорил архитектор, ни к кому конкретно не обращаясь. — Что там, внизу?
— Да что бы ни было, тебе до дна не достать, — ответила Розали.
«Спокойная переправа» взмыла на верхушку туманного холма, соскользнула в лог и поплыла, развернувшись, дальше. И совершенно неожиданно для пассажиров паром оказался в броске камня от правобережного причала. Там горели факелы и ждали люди. Заметив паром, они зашевелились. Почти скраденный расстоянием, донесся мягкий баритон:
— Розали?
— Да, Пен! — прокричала в ответ Паромщица. — Десять на борту.
— Носильщики нужны? — прилетел с другой стороны голос.
Кое-кто из пассажиров ответил утвердительно.
Между паромом и пристанью оставалось еще несколько футов, когда Розали сняла с кормы и уложила на днище весло, прошла на нос и перебросила веревку через сужающийся промежуток. На той стороне приняли конец, и через несколько мгновений лодка была надежно пришвартована. Высадка и расплата заняли меньше времени, чем посадка. Кит выходил последним. Недолгая торговля — и носильщик согласился доставить сундук на постоялый двор.
Кит повернулся, чтобы проститься с Розали; та с помощью мужчины, которого, помнится, звали Пен, отвязывала швартовы.
— Ты что, уже возвращаешься?
— Конечно, нет, — послышался в ответ спокойный, расслабленный голос, и лишь теперь Кит понял, какого напряжения стоила женщине переправа. — Сейчас паром перегоним к аппарели, а близнецы вытянут его на берег.
Там, куда Розали махнула рукой, угадывались белесые силуэты двух волов, а перед ними лишь чуточку темнее — женская фигура.
— Погоди, — обратился Кит к Уни Каменщице и вручил ей свою папку. — Не откажи в любезности, отнеси на постоялый двор и передай хозяину, что я скоро буду. — Он снова повернулся к Розали: — Могу я чем-нибудь помочь?
Во мгле он скорее угадал, чем увидел ее улыбку.
— Всегда!
* * *
Постоялый двор «Рыжая ищейка», местными жителями именуемый «Сука», оказался маленьким и тесным. Он располагался в пяти минутах ходьбы от берега и в десяти, как сказали Киту, от ближайшей жилой улицы. Вновь прибывшему досталась комната, хотя и побольше, чем в «Рыбе», но с неудобной койкой и банкеткой, заваленной рукописными нотными листами старинной музыки. Под этой же крышей, по сведениям Кита, проживал Дженнер, но владелец — Видсон Содержатель Двора ответил, что нынче его не видел.
— А ты, стало быть, новый архитектор, — оглядев гостя, сказал Видсон.
— Он самый, — подтвердил Кит. — Как появится Дженнер, передай, пожалуйста, что я хочу его видеть.
Видсон наморщил лоб.
— Ну, не знаю даже, он уж который день возвращается поздно, с тех самых пор… — Спохватившись, хозяин заезжего двора смущенно умолк.
— С тех пор как с того берега просигналили о моем прибытии, — договорил Кит. — Что ж, вполне его понимаю.
Несколько секунд Содержатель о чем-то думал, а потом медленно произнес:
— Дженнер, знаешь ли, нам как родной.
— А раз так, попробуем его удержать, — кивнул Кит.
* * *
Пойдя на поправку, Кит расстался с детским садом — впрочем, это все равно случилось бы через год — и переехал к отцу. Дэйвелл Мейнем в речах был нетороплив, но знал толк в шутке и на своих бесчисленных стройках не лез в карман за острым словцом. Сына он охотно брал с собой на работу: для мальца нет лучшей возможности свести знакомство с будущей профессией.
И Киту в отцовских делах нравилось все: и аккуратность чертежей, и четкость продвижения стройки. Приятно было наблюдать, как кирпич, камень и чугун выстраиваются по прямым и кривым линиям, как в хаосе рождается и крепнет строгий порядок. В первый год мальчик подражал Мейнему-старшему и рабочим, что-то сооружал из крошечных балок и кирпичиков — их изготавливала приданная ему в наставники черепичных дел мастерица, за несколько лет до того потерявшая руку. В конце каждого дня приходил отец, как он выражался, «для инспектирования строительного объекта». Кит демонстрировал мостик, или башенку, или просто положенные в ряды и штабеля материалы, и Дэйвелл с серьезным видом высказывал свои замечания. «Инспектирование объекта» продолжалось, пока позволял свет дня, а потом они шли в ближайшую гостиницу или хижину, где снимали угол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
