Собаке очень хотелось рассказать девочке, кто ее хозяин и по какому адресу он живет, но она все–таки промолчала. И девочка ушла, так и не дождавшись ответа.
Тем временем наступила ночь, пошел снег (или дождь), собака заскулила от ужаса…
Что было дальше?
Этюд 2. Хозяин заболел. Это случилось совершенно внезапно, и — надо же, как нарочно! — никого, кроме собаки, дома не было. Хозяину нужно было срочно купить лекарства, а у него не было сил дойти до аптеки. Он послал собаку, но та, поскольку с посторонними людьми не разговаривала, отказалась наотрез: не ПОЙДУ — и все. (Продолжение придумать самостоятельно. Но исключить вариант, когда в качестве «палочки–выручалочки» приходит мама или другие родственники. Драматизм ситуации должен нарастать.)
Этюд 3. На хозяина напал хулиган. Как–то раз, когда хозяин вышел с собакой погулять, из–за куста выскочил хулиган и ударил хозяина по голове. Хозяин потерял сознание и упал, а хулиган бросился наутек. Собака хотела его догнать, но побоялась оставить лежащего на земле хозяина одного. Какая–то женщина шла мимо, увидела мальчика без сознания и вызвала «скорую помощь»;
В больнице хозяин пришел в себя, стал поправляться. Вскоре его навестил милиционер. Он сказал:
— Ты должен помочь следствию. Опиши, как выглядел хулиган.
Но хозяин ничего не мог на это ответить, ведь хулиган подкрался к нему сзади, а лотом он потерял сознание.
— Тоща ты, песик, вспомни, как: выглядел хулиган, — попросил милиционер.
Собака, конечно же, прекрасно помнила, как выглядел хулиган, но, как всегда, не хотела общаться с чужими.
— Послушай, — стал уговаривать ее хозяин, — если ты не заговоришь, милиция не сможет поймать хулигана, а может, даже опасного преступника. Все зависит от тебя. Пожалуйста, расскажи!
Что было дальше?
Последовательность этюдов нужно выстраивать по степени нарастания драматизма. Причем ситуации, как видно из приведенных примеров, могут быть достаточно жесткими. Гораздо более жесткими, чем для застенчивых детей или детей со страхами. Но, разумеется, не превышающими запас психической прочности ребенка.
БУМАЖНЫЙ ТИГР
Может показаться, что если уж среда тихонь–мутистов попадаются не слишком добрые натуры, то какими же злодеями должны быть откровенно агрессивные дети, драчуны, задиры. Но ничего подобного! Во всяком случае, наш опыт показывает, что в этой категории злых по природе детей практически не встречается. Бумажные тигры! Злости на копейку, а шуму на миллион. Он–то и пугает окружающих, заставляет родителей обращаться к специалистам. Говорят они при этом примерно одно и то же:
— Вспыльчивый, неуравновешенный, неуправляемый, не умеет мирно играть с детьми. В общем, сладу с ним никакого.
А еще задают полуриторический вопрос:
— Откуда в нем это?
А действительно, откуда берется агрессия? И бывает ли, что, ниоткуда? Как сейчас модно говорить, «немотивированиая агрессия»? О ней нынче можно услышать даже на суде, слушая дело об убийстве. Ничего себе! Нарушен один из основных человеческих запретов, а мотива — нет!
Может кому–то повезло, больше, но мы ни разу ме сталкивались с немотивированной агрессией. Подозреваем, что это миф, созданный для удобства, тех, кому неохота искать, не лежащие на поверхности мотивы.
У агрессии (как, впрочем, у любого поведенческого проявления) всегда есть те или иные основания, те или иные побудительные причины. Но порой они бывают глубинными и опосредованными.
Ну, убийцами и прочими уголовниками пускай занимается судебная психиатрия — нами они упомянуты исключительно для яркого примера, — а мы поговорим о детской агрессивности.
Первый вопрос, который следует себе задать, когда с ней сталкиваешься: а не ответная ли это реакция? Может, ребенка кто–то обижает, а он вымешает свою злость? Причем вовсе не обязательно на обидчике. Вполне вероятно, что как раз обидчику он боится дать отпор, а петушится в тех ситуациях, когда не страшно. Так ведь и взрослые, стерпев обиду от начальника на работе, сплошь и рядом отыгрываются на домашних! И среди них, между прочим, очень много добрейших людей.
Когда мы об этом заговариваем, родители частенько спешат нас уверить, что их детей никто никогда не обижает, не учитывая, что ребенок (особенно мальчик) не всегда готов рассказать о своем унижении родителям. Бывает, что гордость не позволяет. И это совершенно нормальное чувство, в отличие от гордыни о которой мы писали в «Заговоре молчания». А иногда дети настолько запуганы обидчиком, что даже заикнуться о нем не смеют.
В связи с этим вспоминается один случай. К нам ходил первоклассник Коля, мама которого жаловалась на внезапные, бурные и беспричинные приступы агрессии.
— Вдруг, ни с того ни с сего… как с цепи срывается, — рассказывала мать. — Сглазили его, что ли?
На занятиях же Коля никогда «с цепи не срывался». Напротив, был тише воды, ниже травы.
— Может быть, кто–то оказывает на него давление? — осторожно допытывались мы. — В школе, во дворе, или… в семье?
— Да вы что?! — чуть грубовато отвечала мама. — Кто ж его обижает? Неужели я б не сказала?
Шло время, а дело никак не сдвигалось с мертвой точки. Коля оставался для нас загадкой: на занятиях — паинька, дома (в основном, с младшей сестрой) - цепной пес.
Мы уже боялись, что он уйдет от нас с тем же, с чем и пришел… И, конечно, как всегда в таких случаях, тяжело переживали свою профессиональную неудачу.
И вдруг на просьбу показать совершенно невинную сценку с условным названием «Воскресный вечер в твоей семье» Коля проявил несвойственную ему до тех пор самостоятельность. Отвергнув партнерское участие матери, он зашел за ширму и взял несколько кукол. Сначала все было обычно: мама хозяйничала на кухне, Коля сидел перед телевизором и смотрел мультики. Внезапно в комнату ворвался волк.
— Это папа, — лаконично прокомментировал «артист».
— Ну и что ж он делает? — спросили мы.
Наступила длинная, поистине театральная пауза. Мы притворились, что не расслышали ответ (которого на самом деле не было), и переспросили:
— Так что? Что папа делает?
— Бьет, — донесся еле внятный шепот из–за ширмы…
А случается, что ребенка обижает не какое–то конкретное лицо, а сама ситуация. Особенно это актуально для детей школьного возраста, которые часто бывают недовольны собой. Например, толстые, близорукие, заикающиеся. И вовсе не обязательно из–за того, что одного называют в классе «жиртрестом», другого — «очкариком», а третьего постоянно передразнивают. Просто способность к рефлексии, к самооценке с возрастом развивается. Растет и интерес к противоположному полу, а следовательно, к своей внешности и к возможности нравиться.
Кроме того, агрессия может сопутствовать ревности — нежеланной, но, увы, далеко не редкой гостье в семье. Дети испытывают чувство ревности куда чаще, чем думают взрослые. А некоторые даже ревнуют близких не к кому–то в отдельности, а чуть ли не ко всему миру. Им кажется, что родители одаривают кого угодно своей любовью, только не их. В таком случае агрессия — это и выплеск отрицательных эмоций, и способ обратить на себя внимание.
Так что же, агрессивных от природы детей не бывает? Бывают, но гораздо реже, чем принято считать. А вот гиперактивность, принимаемая за повышенную агрессивность, встречается достаточно часто. Скажем, резвый, подвижный мальчик 5–б лет, которому давно пора играть со сверстниками в детском саду, бегать наперегонки, кататься на велосипеде и т.п., садит в четырех стенах один на один с бабушкой и, попросту говоря, бесится от скуки. Энергии у него много, и, перегорая зазря, она может переходить в агрессию. Как винное брожение от недостатка сахара — в уксусное.
Итак, сталкиваясь с проявлениями детской агрессии, прежде всего необходимо выяснить ее мотивы. Но это, как говорят в математике, условие необходимое, но недостаточное. Помимо психологической подоплеки, важно понимать, какой психический склад (а то и какой психиатрический диагноз) стоит за агрессиввым поведением. Вроде бы это очевидно, но именно «вроде бы». В мире существует и–другой подход к данной проблеме, и в этом мы имели возможность убедиться, побывав в Германии. Гамбургские психолого демонстрировали нам психотерапевтическое занятие с девятилетним ребенком по методике К.Роджерса (она называется «игротерапия»). Мальчик был, что называется, сверхагрессивный: не успев переступить порог, ои бросился на психотерапевта, будто разъяренный бык на красный плащ матадора. Он бил эту бедную женщину ногами, с разбегу бодал головой в живот, окатывал водой из ведра, кусался и царапался. Словом, вел себя как пациент буйного отделения сумасшедшего дома. Естественно, мы задали вопрос о диагнозе.
— Диагноз? Нас не интересует диагноз, — ответили немецкие специалисты. — Мы же занимаемся коррекцией поведения. А поведение, вы сами видите, агрессивное. При чем туг диагноз?
