По свидетельству знатока уральских поверий И. И. Железнова, обличье клада зависит от того, кем и с каким зароком он положен. Клад, положенный с заклятьем «Не доставайся никому!», окружают «ужасти и привидения». Сокровища, зарытые с недобрым зароком, бес (тотчас по окончании заклятья) старается кому-нибудь подсунуть: «За этот клад бес не держится, а сейчас же постарается сбурить его; знает, что он не пройдет даром. Кто достанет такой клад, тот в добре не бывает: иль-бо умрет в одночасье, иль-бо с кругу сопьется, иль-бо в напасть попадет какую. Этот клад показывается свечкой, ничем другим».
Но есть клады, закопанные людьми «доброжелательными и богатыми, со следующим пожеланием: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Лежи, моя казна, в мать сырой земле до той поры, покуда навернется достойный человек. Дайся, моя казна, тому, кто в церковь Божию ходит, отца и мать почитает, евангельские заповеди соблюдает, нищей братии помогает, святые иконы украшает, священнический и монашеский чин уважает. Дайся ему, казна моя, и в корысть и в радость, чтобы в сем и в будущем веце вкушал сладость. Аминь». Вот к этому-то кладу нечистая сила и подступиться не смеет, а бережет его сила ангельская. Кто добудет такой клад, тот, и рассказывать нечего, заживет богато и счастливо. Этот клад дается иль-бо курочкой, иль-бо куропаткой, иль-бо другой какой невинненькой птичкой — беленькой, пестренькой, красненькой, — а в ину пору дается иль-бо теленочком, иль-бо жеребеночком, иль-бо собачкой, иль-бо свинкой — одно слово, или какой-нибудь птичкой, или каким-нибудь зверьком: Если птичка или зверок беленькие, то, значит, дается одно чисто серебро, если пестренькие — то серебро и золото вместе, а если красненькие — то одно чисто золото. Если увидишь ночной порой в степи, к примеру, такую курочку, то ступай за ней, твори только молитву. Где курочка остановится, пропадет — тут смело копай землю: что-нибудь непременно найдешь» <Железнов, 1910>.
Представления о «добрых» и «злых» (или «незаклятых» и «заклятых строго») кладах (правда, далеко не всегда имеющих согласные с классификацией И. И. Железнова обличья) были распространены повсеместно. «По поверью, записанному в Вятской губернии, добрые клады в праздник давали проходящим алтын или гривну на свечку, злые же можно потратить только на вино» <Соколова, 1970>.
Существа, именуемые кладовыми, кладовиками (приставниками), обычно имеют человеческий облик. В заговоре «При отыскании кладов» упоминаются «приставники» к подземным сокровищам: «…ино место опившиеся люди, ино место — проклятые, а коли — и сами князья бесовские», т. е. клады стерегут и сами нечистые духи, и умершие неестественной смертью, и проклятые люди.
По поверьям Вологодчины, кладовиков выбирают из своей среды бесы (в ночь на Ивана Купалу). Кладовой может быть одет в серебряный кафтан и серебряные башмаки, с золотой шапочкой на голове (Вятск.). В повествовании из Орловской губернии клад охраняет погибший кладоискатель: «Один мужик пришел на Городище и давай рыть, клад искать, рыл, рыл, инда пот прошиб, присел отдохнуть — глядь, а Городище на две половины растворилось, и выходит старичок, да и говорит мужичку: „Зачем ты роешь, беду на себя накликаешь, я вот тоже копал, копал, да сюда и попал; беги лучше скорей, а то товарищем мне будешь». Клады могут оберегать и убитые, «заклятые люди», зарытые в том месте, где лежат сокровища. Они не находят покоя и, являясь живым, просят освободить их: «Крестьянину деревни Остров однажды приснилась женщина и говорит: «Освободи ты меня от заклятия, отпусти душу мою на покаяние. Вот уж двести лет я томлюсь и мучаюсь. Была я богатая, много было у меня серебра, золота и драгоценных каменьев, да злые люди убили меня, добро мое ограбили и зарыли вместе с телом на острове в болоте. Если бы только убили меня да так и оставили, я бы мученический венец приняла. А душегубы заколдовали и меня, и клад»» (Новг., Череп.).
«Маринка — беглая царица, Маринка заколдовывает скрытые на Яике сокровища и убивает одного из своих сподвижников: «Карауль же теперь!» — сказала убитому и велела засыпать землей и лодку с казной, и убитого своего наперсника» (Урал) <Железнов, 1910>.
Оберегают клады и зарывшие их хозяева-покойники: «Сам Разин тоже представлялся похороненным с кладом, руку приковали цепью к бочонку, а в руку дали золото; в головах улей с золотом, в ногах — с серебром, по бокам — с медью» <Соколова, 1970> (могут быть и другие версии многочисленных повествований о разинских кладах).
Добыть заклятый клад, освободить заклятого (проклятого) — дело трудное и опасное, предполагающее знание особых правил и заговоров.
По мнению В. Кудрявцева, «положенные на клады заклятья бывают крайне разнообразны, но все они соединены с совершением явного преступления, из коих самое меньшее — воровство. На одну из более популярных в Прикамском крае памятку с заклятием укажу, так как она прислана была из Слободского в Вятский статистический комитет. Писана эта памятка на полулисте бумаги фабрики Рязанцевых, со значком 1785 года. На этом полулисте значится: «Памятовать. Положено по кладбище пониже Зуйкора, край Камы, по логу большому. На гору идти, на правой руке в горе сосна осадистая, под тою сосною денег 800 в немецком кубе. А приметы у сосны: отесана, тут же стоит пень смоловатый. Завет — ососка (молочного поросенка) украсть, сварить, сьисть, поминать Ивана Калулу»» (Вятск.) Кудрявцев, 1901 >.
«Още около Панщины (война 1812 года) жили на Молохове разбойники; туды был подземный ход, там рыли клады и не нашли ничего. Пришли раз утром, а в яме-то лягушки, змеи, мыши и всякие гады. Придут другой раз, сам (черт. — М.В.) выйдет и все разбегутца; а то вышел бык белой рожишшы по сажене, — перекрестились, бык проссыпалса. Клад тут положен с проклятьем. Рыл и мой отец, рыл весь причт, и из монастыря с молебнами приходили: узнали о кладе по книгам. Один раз в яме было явленье Божьей матери с лампадой. Яма была большая, сажен пятнадцать. Мужиков оттуда судом выгоняли» (Влад.) <Смирнов, 1879>.
Иногда клад зарывается «на неопределенное количество голов» (людей, которых необходимо убить, чтобы добыть сокровища) (Калуж., Нижегор., Орл., Новг. и др.). Представления о подобном зароке обыгрываются в многочисленных крестьянских рассказах, популярных вплоть до последней четверти XX в. Они редко носят драматический характер, но подчеркивают смекалку кладодобытчика («людские головы» заменяются бараньими, «лапотными» и т. п.).
Вообще, наложенные на клады заклятья (иногда очень затейливые) и способы их выполнения — излюбленная тема крестьянских повествований, записанных в ХIХ-ХХ вв. «В Севском уезде один богатый, но чрезвычайно скупой поп, под день Ивана Купалы положил клад с таким заговором: «Достанься мой клад только тому, кто, трех ден молодей, на кочете перепашет». Приговор этот нечаянно подслушал бедный крестьянин, живший у попа в работниках; стал думать, что бы значило это заклятие, пробовал копать в том месте, где поп зарыл деньги, но ничего не нашел; сказал жене. Жена присоветовала ему следующее: «Сделай маленькую соху, и вот я беременна, — когда рожу, ты на третий день возьми младенца, петуха и соху; запряги петуха в соху, а младенца посади на петуха и, придерживая его рукой, перепаши то место». Мужик сделал по совету жены, и тут же клад вышел к нему. Тотчас же мужик стащил его домой и зажил припеваючи, вследствие чего потомки его будто бы и доселе носят прозвище Скоробогатых» (Орл.).
«По уездам Дмитровскому, Севскому и Трубчевскому жители показывают многие места, будто бы там в погребах зарыты сокровища Кудеяра и Рытика, некогда подвизавшихся там разбойников… <…> укажут или назовут стариков, нечаянно нападавших под день Ивана Купалы на эти погреба, которые отворяются в помянутый день через несколько лет. Люди эти будто бы видели огромное количество золота, серебра, жемчуга и других драгоценностей, но взять ничего не могли, потому что стерегущий их старик не давал. Он обыкновенно приказывал принести с собою младенца, ибо, как известно, многие клады можно взять только при ангельской душе. Когда искатель возвращался с младенцем, погреба уже не находил…» (Оря.).
Крестьяне многих губерний России полагали, что клады, сокровенные земные глубины, «открываются» на Пасху и в ночь на 7 июля (Иванов день). Ночь под Ивана Купалу, а также 23 мая (день Симона Зилота) считались наиболее благоприятным временем для поисков подземных сокровищ. «На дворе одного крестьянина, там, где находилась капитальная стена избы, лежал большой камень. Под этим-то камнем и находился клад. Клад этот был положен «на имя», так гласило родословное предание. По временам клад этот летал по двору в виде голубя и в таком случае мог быть взят и другим лицом; дед рассказчика даже поймал голубя-клада и уже хотел сказать слова: «Аминь, аминь, рассыпься!», как кто-то крикнул: «Деревня горит!», дед испугался и выпустил клад, побежал в деревню, а там никакого пожара и не было. Крестьяне приписали крик этот «дьявольской силе». Это было в ночь на Иванов день» (Ярося.).
