Предложить Мозеру-Шнайдеру было нечего, хотя он очень пытался, проявив чудеса красноречия. Но Мэттью это было не нужно, поскольку он все равно не собирался оставлять такого опасного свидетеля. Поэтому, подняв ружье одного из солдат, проломил голову тому, кто совсем недавно считал себя хозяином положения. Причем бил не просто так, а стараясь максимально изуродовать лицо, чтобы затруднить опознание трупа. Хоть и маловероятно, что поблизости найдется кто-то, знавший Феликса Шнайдера лично, но рисковать все же не стоит. Убедившись, что его враг мертв, Мэттью тщательно обыскал труп и нашел серебряную бляху с изображением орла. Именно ее Мозер показал капралу, и вид этой бляхи произвел на него такое впечатление. Бляха была отличительным знаком человека из секретной имперской службы, которому все военные и гражданские власти обязаны оказывать всяческое содействие, не задавая глупых вопросов. Бляху Мэттью решил оставить себе. Может когда и пригодится. А затем разбросал вокруг часть денег и драгоценностей, взятых на "Эсперо". Это в какой-то степени задержит здесь тех, кто первый обнаружит трупы. Теперь нужно было срочно уходить. Навьючив на лошадей все оставшиеся ценности, и увязав лошадей друг с другом, Мэттью поспешил покинуть место, едва не ставшее его последним пристанищем. От лошадей надо будет потом избавиться, так как их могут опознать. Сейчас главное увести их подальше отсюда. Да и ценности надо где-то спрятать. Столько он на себе все равно не унесет, а появляться в Триесте с мешком драгоценностей за плечами, - не лучшая идея. Сначала надо выяснить обстановку и легализоваться. А дальше - видно будет...
Мэттью пустил коня рысью и с каждой минутой удалялся все дальше и дальше от места высадки на австрийский берег. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что сейчас он фактически начал все с нуля. Точно так же, как когда-то высадился во Франции после бегства из Англии. Когда исчез Мэттью Каррингтон, а в Кале появился французский дворянин Франсуа де Бейль. Но недолго ему пришлось носить это имя. И вскоре появился Жан де Ламберт. Увы, теперь не стало и его... Однако, Мэттью не огорчался. Главное, что он жив, здоров, на свободе и не стеснен в средствах. Причем не стеснен - слишком мягко сказано. А какое у него сейчас будет имя и вероисповедание - не все ли равно? Жан де Ламберт погиб при взятии Туниса турками. Абсолютно всем, в том числе и его начальнику в Париже Николя Дювалю, будет в ы г о д н о в это поверить. А кто такой Франсуа Пастер, отбывший пассажиром на венецианском корабле "Эсперо" из Валетты? Да кто же его знает. Появился в Валетте буквально из ниоткуда и исчез. И никто не знает, куда он делся...
Глава 7
Новые сюрпризы
Иван уже обследовал всю территорию, прилегающую к порту, но так и не нашел места, где можно без проблем проникнуть внутрь. Если бы дело касалось только его, то никаких сложностей нет. Он бы просто прошел в открытые ворота в тот момент, когда через них проезжала очередная повозка, укрывшись отводом глаз. Но... Пока что лишь один Давут в курсе его "демонической" сущности, и пополнять этот список Иван очень не хотел. Если не найдет способа проникнуть на охраняемую территорию "по-человечески", то придется идти через ворота. Но только одному. Чем меньше янычары будут видеть то, на что он способен, тем лучше...
Разведчики уже четыре дня находились в Триесте, и за это время собрали большой объем информации о противнике. Но только то, что можно было узнать из разговоров на улицах и в тавернах и увидеть воочию. Доступ в порт и на верфь был закрыт для посторонних. Что было удивительно само по себе. До таких строгостей еще никто не доходил. Обычно в портах стран Средиземноморья ошивались все, кому не лень. Начиная от богатых купцов и знатных дворян, и кончая бродягами. Конечно, стража время от времени гоняла "подлую" публику, если та начинала создавать проблемы, но все уже привыкли к этому, и считали неизбежным злом. Триест в этом плане резко отличался от всех остальных приморских городов. Вся территория порта и находящейся рядом с ним верфи была обнесена высокой каменной стеной, через которую невозможно было перелезть, не привлекая внимания. Посторонних внутрь тоже не пускали. На всех воротах дежурила вооруженная многочисленная охрана, и пропускала только тех, у кого были оформлены бумаги, разрешающие нахождение на охраняемой территории. Причем это касалось даже портовых грузчиков, которые приходили на работу в строго определенное время во главе со своим старшим, который знал каждого, и всех входящих и выходящих считали по головам, сверяясь со списком. То же самое было и с командами пришедших в Триест кораблей. Причем, как удалось выяснить, всем недовольным заткнули рот очень просто. Хочешь выйти в город отдохнуть - соблюдай установленные правила. Не хочешь соблюдать - либо сиди на борту, либо познакомишься с местной полицией. После ряда таких "знакомств", произошедших на первых порах, и о которых очень быстро стало известно среди приходящих в Триест моряков, желающих отстаивать свои права резко поубавилось. Возчики, доставившие груз на повозках, или вывозящие что-то с территории порта, тоже оформляли соответствующие бумаги, и содержимое их повозок проверялось самым тщательным образом. Что происходило внутри за высокой стеной, и как осуществлялся доступ на верфь и на те причалы, где стояли военные корабли, с улицы вообще не было видно, поскольку попасть туда можно было только через территорию порта, миновав ворота с охраной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все это было настолько неожиданно и непривычно, что командир группы Давут поначалу даже не знал, что делать. Если раньше он собирался пробраться на верфь под видом работников, и как следует рассмотреть новые австрийские корабли с небольшого расстояния, то в создавшейся ситуации действовать по привычной схеме не представлялось возможным. Если в сам город разведчики проникли довольно легко, смешавшись с местными крестьянами, спешившими ранним утром на рынок, то вот дальше начались сложности.
Для удобства решили разделиться. Фуад и Беркин изображают местную деревенщину, приехавшую в город на заработки, Давут - лощеного городского прохвоста, зарабатывающего на жизнь не совсем честным путем, а Иван - французского наемника, прибывшего в Триест предложить свою шпагу императору Леопольду. На возражения Давута - зачем так рисковать, не лучше ли прикинуться венецианцем, Иван привел очень веский аргумент. Его знают несколько австрийских морских офицеров, как французского дворянина, бывшего в наемниках у тунисского бея. И если при случайной встрече выяснится, что сейчас он не француз, а венецианец, то глупых вопросов не избежать. Поэтому на улицах Триеста появится французский шевалье Анри де Монтеспан, чудом спасшийся при взятии Туниса турецкими войсками, и сумевший благополучно удрать из Магриба. Каким именно образом он спасся? О-о-о, господа, это очень увлекательная история, которую лучше выслушать за стаканчиком мозельского... Поразмыслив, Давут согласился, что так и в самом деле будет лучше. Тем более, в случае неожиданной встречи, можно будет продолжить знакомство и попытаться узнать что-либо интересное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По прибытию в город остановились в разных местах в соответствии с занимаемым статусом. Давут - в хорошей дорогой гостинице для денежных постояльцев. Иван - в гостинице попроще, где может позволить себе остановиться искатель приключений, которому неожиданно улыбнулась Фортуна. А Фуад и Беркин подались в обычную ночлежку, затерявшись среди многочисленных желающих попытать счастье устроиться работником в городе.
