Хаджар протянул флягу Шакху, тот буквально выдернул её из рук и сделал большой глоток. Подавился, прокашлялся, вытер невольно выступившие слезы от дерущей горло огненной воды, а затем сделал еще два лихих залпа.
— Шакх, ты…
Но говорить что-то было бесполезно. Стеклянные глаза Пустынного Миража все смотрели на пламя, но взгляд его блуждал где-то в глубине собственных воспоминаний. Хаджар хорошо знал это чувство. Он пережил его тогда — на дне озера в королевском саду Лидуса.
Чувство, когда ты понимаешь, что ты лишь марионетка и все, чем ты владеешь, даже твои собственные мысли — тебе не принадлежат. И стоит попытаться вырваться из этого порочного круга, разорвать сковавшие тебя цепи, как…
Хаджар посмотрел на обручальный браслет на запястье.
Он дорого заплатил за свою попытку сойти с намеченного для него маршрута. Хотя… была ли вообще она — эта попытка? Или тот дом, маленькая деревня и пара месяцев покоя тоже были парой слов в Книге Тысячи?
Судьба…
Дерьмо.
Хаджар, видя, что Шакх не намерен делиться брагой, похлопал того по колену и поднялся на ноги. Делать до начала осады было, в целом, нечего. Горшечник пропадал в королевском шатре, стоявшим, как выяснил Хаджар, на отшибе лагеря. Лишь изредка волшебник появлялся где-то на горизонте, но тут же исчезал. Видимо проверял — не сбегут ли его “подручные”. Но куда им деться в этом чужом мире далекого прошлого.
Хаджар, пару раз, попытался проследить за королевской стражей и самим Королем, но каждый раз, стоило ему напасть на след, обнаруживал себя вновь на все том же месте, где стоял и сейчас — у едва тлеющего костра чужого лагеря.
Проклятые маги и их чары.
Хаджар опять посмотрел на Шакха. Он, наверное, даже немного завидовал тому, как удачно подвернулась под руку брага. Будучи в теле простого смертного — так легко напиться и забыться. Что и сделал Пустынный Мираж.
Хаджар же… все, чем он мог помочь своему уставшему разуму, это загнать еще и тело, потому как когда устало тело, то все, что может разум — спать. Нет лучшего лекарства от хоровода мыслей, чем хорошая тренировка.
Да и когда еще ему выдастся случай потренировать свой стиль, будучи при этом простым смертным. Да, с тех пор, как он соревновался в стилях с Таш’Маган, воительницей Страны Драконов, утекло много воды и он изрядно улучшил собственное творение. Но все равно, где-то на задворках сознания, он не переставал слышать её слова о том, насколько все еще сырым оставался его стиль Песни Меча Синего Ветра.
С этими мыслями Хаджар отправился за пределы лагеря. Миновав несколько застав, на которых все тут же узнавали подручного самого Горшечника (видимо без магии не обошлось) Хаджар без особого труда добрался до свободной от чужих глаз опушки.
Сняв с себя верхнюю одежду, он отстегнул ножны и, обнажив клинок, принял первую стойку. Прикрыв глаза он вспомнил основу своего стиля и позвал верного друга. Ветер, откликнувшись на зов, весело дернул седые волосы брата, а потом заиграл вокруг клинка.
Хаджэар вытянул меч перед собой и плавно последовал за плывущей сквозь воздух рукоятью. Свист от резких выпадов, шепот плавных парирований, шум от плавных переходов, а затем грохот рубящих ударов — все это сливалось в едва слышную песню. Песню ветра, застывшего на кромке лезвия клинка в руках простого человека.
Хаджар двигался столь же плавно, сколь и быстро. Ноги его едва лишь касались земли, а каждый шаг был четко выверен — ни единого лишнего движения в грациозном полете среди рассеченных его мечом лучей далеких звезд. И все это совершенно безмятежно и спокойно. Но лишь мгновением позже и музыка становилась все громче, движения резче, выпады хлестче.
Безмятежный ветер, безо всяких предупреждений, сменялся грозной бурей, грозящей превратиться в шторм, но… тут же стихал. Меч Хаджара неуловимо следовал за ветром, а тот плыл, играясь с мерцающими в серебряных столпах света пылинками.
Пылинками, которые раз за разом оказывались рассечены клинком Хаджара.
— Если бы я не знала, что вижу перед собой смертного, то подумала бы, что сам Черный Бог явился сюда с битвы у Врат Грани.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хаджар остановился.
Он не услышал, не увидел и не почувствовал своего визитера. Но вот она стояла перед ним. И сердце пропускало удар за ударом.
Тук-тук-тук…
Тук-тук…
Тук…
— Аркемейя?
Глава 1675
Хаджар прикрыл глаза и задышал ровнее.
Проклятые боги, клятая судьба и будь она трижды проклята — Книга Тысячи. Нет, второй раз он не поведется на один и тот же трюк. Тогда, путешествуя с посольством драконов и попав в Страну Ветра, где встретил Данубет, Хаджар был бы и рад обмануться и увидеть родного человека, но, так же, как и прежде, это был кто-то другой… фейри. Лишь та, кто носила то же лицо.
— Прости, ветер далеких земель, — произнесла она, что украла лицо матери генерала. — видя твою силу, я надеялась, что у тебя хватит силы преодолеть мое проклятье.
Хаджар моргнул и наваждение исчезло. Она была выше его матери, намного шире в плечах, голос звучал иначе, да и вообще — общего сходства у них было разве то, что обе они являлись представительницам прекрасной половины.
Та, что стояла перед Хаджаром, обладала статной фигурой, но слишком… нечеловеческой. Она была на голову выше Хаджара, считавшегося достаточно высоким в большинстве стран, что успел посетить. Статью фигуры она могла поспорить со многими воинами мужчинами, но при этом выглядела гармонично и в чем-то даже привлекательно.
В свободных платьях из парчи и шелка, украшенных драгоценными камнями и жемчугами, она стояла перед ним, сложив за спиной перелетные крылья, напоминающие одновременно крылья бабочки и ласточки.
Только лица было не разобрать. Его закрывала полупрозрачная вуаль, увенчанная короной из странного метала цвета свежего льда, украшенная прозрачными камнями, похожими на слезы.
![]()
— Эглхен, — догадался Хаджар.
Под вуалью появилась милая, едва заметная улыбка.
Хаджар не убирал клинка, а Радужный Эльф не двигалась с места. Между ними не было вражды, но сегодня они встретились противниками и оба это прекрасно понимали.
— Не опасно ли королеве фей разгуливать так близко от армии противника?
— Опасно? — она легонько засмеялась. Протянула руку и ветви деревьев потянулись следом за её изящными пальцами. Сделала шаг в сторону и бутоны цветков и травы поспешили ближе к подолам её одежд. — Это моя родина, ветер. Каждому камню, что ты встретишь здесь, я дала имя. Каждое дерево, в котором укроешься от зноя, я указала, где прорасти. За каждым цветком, что попытаешься завоевать сердце возлюбленной — я внимательно ухаживала и растила. Здесь все — я. И нет пути, по которому бы я не прошла, и нет леса, что не укрыл бы меня, река что не пропустила бы меня или озеро, что не напоило бы меня. Каждый зверь брат мне. А каждый луч солнца — мой дорожный посох.
Хаджар едва не закатил глаза. Эта страсть к кучерявости речи видимо была присуща каждому фейри на его пути.
— Зачем, тогда, вы пришли ко мне? И о каком проклятье говорили?
Эглхен склонила голову на бок. Она изучала его. Исключительно по-королевски. С легкой ленцой, ноткой превосходительства и океаном скуки.
— Я почувствовала, как в мой дом пришел ветер из земель, что мне неведомы. Но вот я вижу тебя и чувствую… чувствую, что ты скрываешь внутри себя что-то мне знакомое. Что-то… — она замолчала, а затем неожиданно вытянула в его сторону руку. Хаджар, ведомый инстинктами, мгновенно использовал свой зов и, облачившись в доспехи королевы Мэб, занес клинок для удара, но еще до того, как он успел что-то сделать, ощущение опасности исчезло. — Ты носишь одежды моей королевы. Но ты не сидхе и не фейри, хотя и чувствую в тебе малую каплю нашей крови. Смертный… ты любопытен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хаджар развеял доспехи и сделал вид, что ничего серьезного не произошло. У фейри, будь они духами или Радужными Эльфами, свой взгляд на мир.
