Лучший интерьер для ардражди — его отсутствие. Никаких нагромождений мебели (за которой так удобно прятаться ассасинам), никаких тяжелых драпировок или ниш со статуями (где превосходно размещаются термитные заряды). Простая отделка, функциональные элементы обстановки, одна-две картины или фрески. Правильно организованное пространство, говорят ардражди, прекрасно само по себе и не нуждается в дополнительных украшениях.
Ехидные гваньер на это замечают, что у ардражди даже дворец похож на пограничный блокпост… но только до тех пор, пока не вступают под его своды. По крайней мере, синеглазая девушка, что неторопливо куда-то шла в окружении плотного кольца охраны, прилагала невероятные усилия, чтобы держать лицо 'кирпичом', а не вертеть головой во все стороны, как деревенская дурочка, впервые выбравшаяся из своей глухомани в большой город. Получалось не очень. Всякий раз, когда она замирала от восхищения на пороге нового зала, кто-нибудь из идущих рядом людей мягко подталкивал её в спину.
Та, которую одни называли 'энорэ сай', а другие просто 'хозяйка', думала, что их дорога пройдёт по секретным ходам или тёмным тоннелям, увешанным паутиной, но у Альда были совершенно другие представления о безопасности. Или, быть может, он хотел развеять предубеждения своей хозяйки, столь поспешно обвинившей архитекторов ардражди в отсутствии воображения и вкуса. И наглядно продемонстрировать ей, что такое имперский дворец Аргеанаполиса. Кто знает, как понимал слова 'благополучие' и 'служение' древний искин.
Если это было его целью, своего Альд добился. Девушка знала, что и прежде видела дворцы и замки, как снаружи, так и изнутри, и, хотя не могла оживить в памяти ни одной картинки, была уверена, с аргеанским они не шли ни в какое сравнение. В голове упорно вертелись слова: 'лачуга', 'хибара' и 'развалюха'.
Дворец ардражди подавлял своим великолепием. Здесь не было бьющей в глаза роскоши. Ни драгоценных ковров на полу, ни тяжелых хрустальных люстр, нежно звенящих от любого дуновения, ни обилия дорогой мебели и произведений искусства, которые почему-то казались девушке необходимым атрибутом каждого дворца — только пространство и свет.
Но больше он ни в чём и не нуждался.
В одном зале свет, падавший сквозь огромные окна, превращал отполированный до блеска пол в озеро расплавленного серебра и зажигал разноцветные искры на мозаичном панно, выложенном на потолке. В другом утреннее солнце заставлял таинственно мерцать серо-зелёные стены, и из глубины камня проступали рисунки, созданные самой природой: бурное море, вздымающее валы, леса, шелестящие на ветру, неприступные пики гор. В третьем, чьи стены и пол были покрыты матово-серым камнем, танцевали десятки крохотных радуг и кружились крохотные золотистые мотыльки. В четвёртом солнечные лучи с трудом протискивались сквозь узкие бойницы, в зале царил полумрак, и тонкие синеватые колонны, уходившие вверх на немыслимую высоту, казалось, парили в воздухе, ничем не удерживаемые. И был ещё и пятый, шестой, десятый, двадцатый…
Залы, галереи, коридоры, по которым проходил маленький отряд, принадлежали, как любезно подсказал Альд, к так называемой открытой или общественной зоне дворца, и несмотря на раннее утро, здесь было достаточно многолюдно. Высокомерные придворные в причудливых одеяниях, вид которых то и дело заставлял девушку тихонько хихикать, члены имперского сената в коротких белых плащах, незаметная прислуга, вездесущая служба безопасности, военные, шпионы, посольские делегации самых разных рас и народов и многие, многие другие.
На Сердечник и сопровождавших её охранников по большей части никто не обращал внимания, но порой она чувствовала на себе любопытные и даже подозрительные взгляды. Её одежда разительно отличалась от той, что носили в империи, и хотя многие женщины ардражди заплетали волосы в косы, такой длинной не было ни у кого. Девушка не могла не отметить, что именно её прическа заставляет некоторых ардражди хмуриться и недовольно поджимать губы. Следуя мягким указаниям Альда, она то и дело прикрывала глаза и, сосредоточившись, бормотала вполголоса: 'Не стой, проходи. Здесь нет ничего интересного', хотя не слишком верила в успех.
То ли дар у неё действительно был, то ли работал как надо 'авось', на который она столь отважно полагалась, то ли — что вероятнее всего — Альд зорко следил за ней, прикрывая и аккуратно расчищая дорогу, но в открытой зоне маленький отряд передвигался почти без помех. В прицел камер он не попадал, а возможные 'хвосты' отсекались при смене уровня. К тому времени, как начался целенаправленный спуск вниз, Сердечник успела привыкнуть к лёгкости, с которой удавалось избегать неприятных встреч с патрулями, и думала только о предстоящей беседе. Она совершенно не представляла, о чем можно говорить с человеком, который, судя по обмолвкам её охранников и неохотным ответам Альда, был редкой сволочью. Просить его? Уговаривать? Угрожать? Связать, скрутить и трясти до тех пор, пока не поклянется исполнить всё, что она хочет? С каждой ступенькой вниз последний вариант казался всё более и более привлекательным — слишком мало времени у неё оставалось.
А потом везение кончилось. От лифтов пришлось отказаться и, спускаясь по лестнице, хитро спрятанной за перегородками, они лоб в лоб столкнулись с патрулём. Альд успел бросить предупреждение за несколько секунд до зрительного контакта, и девушка даже моргнуть не успела, как двое телохранителей прижали её к полу, прикрывая своими телами, оставшиеся вскинули оружие — и четверо людей в форме имперской гвардии без звука повалились на пол.
Когда ей позволили встать, Сердечник не сразу поняла, почему телохранители ненавязчиво пытаются загородить ей обзор, и даже немного рассердилась на них и Альда, мягко советовавшего отвернуться и 'не расстраивать себя по пустякам'. В этот момент ей подумалось, что свободный стиль общения — не такая уж хорошая идея. Но напускной гнев моментально схлынул, когда, отступив в сторону, она увидела лицо одного из убитых: изумлённо приоткрытый рот, широко распахнутые остекленевшие глаза, удивлённо приподнятые брови… и крошечная дырочка над переносицей — чтобы не привлекать внимания, солдаты воспользовались бесшумными игольными пистолетами.
Жуткое осознание, что из-за неё только что убили четырёх человек, накрыло её, словно гигантская волна цунами. Она почувствовала, как тело охватывает дрожь, стены и лестница куда-то поплыли, и ей пришлось схватиться за плечо стоявшего рядом парня, чтобы не упасть. В глубине её сознания чей-то голос истерически завизжал, но тут же — баммм!! — словно бы захлопнулась тяжелая дверь, отсекая все крики и вопли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
