приятелю. И хотя наши отношения превратились в нечто совершенно иное, мне не казалось странной идеей снова вместе жить. Мы вошли в будничный ритм. По утрам мы вместе завтракали, после чего каждый из нас отправлялся в свой университет, беря с собой обед в ланч-боксе. Вечером мы снова встречались за ужином. Мы разговаривали, когда нам хотелось, но в остальное время могли спокойно сидеть в полной тишине, не обменявшись и словом. Мы пользовались одним и тем же лосьоном для бритья.
Однажды Бассам принес домой котенка. Крошечного трехцветного котенка. Он еще даже не открыл глаза. Сын сказал, что он родился в доме его друга и был самым маленьким и слабым из помета, поэтому кошка мать пыталась его съесть. Его друг помешал этому, но, когда он положил котенка к остальным братьям и сестрам, кошке это не понравилось. Поскольку он опасался, что она съест его, если оставить их без присмотра, то отдал котенка на воспитание Бассаму. Я отнесся к этому без особого восторга. Он был слишком мал, чтобы выжить без матери.
– Ты уверен, аппа? – спросил он, вскинув одну бровь. Я почувствовал себя полнейшим дураком. И что-то зашевелилось внутри при воспоминании о моем прошлом питомце – Бассам был зачат в день, когда тот умер.
– Не знаю, девочка это или мальчик, – сказал Бассам, протягивая мне котенка.
– Девочка, – ответил я, взяв животное в ладошку, даже не пытаясь перевернуть его на спину, чтобы проверить.
– Откуда ты знаешь? – Бассам нахмурился.
– Она трехцветная. Только самки бывают трехцветными.
– И что?
– Только в Х-хромосоме может находиться локус гена оранжевого цвета. В Y-хромосоме его быть не может. Необходимы обе Х-хромосомы: одна с оранжевым цветом, другая без, – чтобы проявился такой окрас. Правда, я узнал это из «Википедии», – сказал я, стараясь скромно скрыть свое удовольствие от восхищенного взгляда сына.
* * *
Мы вместе ухаживали за котенком. Я нашел старую электрическую грелку, которую моя покойная жена использовала для снятия менструальных болей. К моему удивлению и радости, она все еще работала. Мы положили котенка на нее, завернув во флисовое одеяло, чтобы ему было тепло. В зоомагазине мы купили смесь для котят и бутылочку с крошечной соской, которая помещалась в его рот, и по очереди кормили его. Бассам зажимал между пальцами старое полотенце и нежно гладил им котенка по животику, чтобы тот пописал. Мы чистили его лоток каждый раз, когда он в него ходил. Мы постоянно держали его в теплом и сухом месте, и котенок выжил.
У кошечки был очень необычный окрас. В основном она была бело-оранжевой, лишь с несколькими небольшими черными пятнами у хвоста, под глазами у нее были два очень отчетливых черных полумесяца – как у ребенка, который подвел глаза, чтобы быть похожим на маму. «Она похожа на тебя», – дразнил меня Бассам и назвал ее Бессонницей. Когда Бессонница достаточно подросла, чтобы есть твердую пищу, ветеринар посоветовал кормить ее натуральной едой и не покупать специальный корм в магазине. Сухой корм можно давать в экстренных случаях или время от времени в качестве лакомства, но постоянное кормление им может привести к проблемам с почками в старости. Нам посоветовали кормить ее рыбой и избегать молочных продуктов. Это поставило меня в затруднительное положение: я всю жизнь был вегетарианцем. Когда я жил с женой, то ел невегетарианскую пищу, но после ее смерти вернулся к вегетарианству. Бассама я тоже воспитывал как вегетарианца. Я совсем не разбирался в рыбе. Но Бассам, казалось, точно знал, что нужно делать. Этот мальчик не переставал меня удивлять.
Мы отправились на рыбный рынок. Это был большой сарай с длинными цементными прилавками, на которых люди выкладывали свои товары, зазывая покупателей пронзительными криками. Пол был мокрым, а воздух – тяжелым от запаха рыбы и стоящего гвалта. Вокруг сновали кошки всех мастей в поисках быстрого перекуса. Здесь я чувствовал себя потерянным и просто следовал за Бассамом, который вел меня мимо рядов. Он стал в конце очереди перед прилавком какой-то женщины.
Ее товары казались ничем не примечательными – рыба разных сортов, как и у всех остальных. Но в самой женщине было что-то странное. Она выделялась на фоне остальных. В то время как большинство торговок были крупными, одетыми в дешевые сари до колен, с завязанными в пучок волосами, украшенными цветами, эту женщину отличали худоба и высокий рост, а также одежда: поношенная и выцветшая, но прекрасно сидящая курта кхаади и джинсы. Ее распущенные длинные волосы, хотя и засаленные, еще были не совсем запущенными. На носу у нее сидели круглые очки. Она говорила по-английски, и, хотя выглядела на несколько лет моложе меня, было сложно определить, на сколько именно. Я подумал, не оказалась ли она тут как участница какого-нибудь реалити-шоу, где рыба всего лишь приманка, не выскочит ли кто-нибудь, если мы купим ее у нее, и не закричит ли, что нас разыграли, и теперь мы появимся в каком-нибудь глупом шоу, которое никто не смотрит. Но, судя по тому, как она общалась с коллегами и покупателями, она ничем себя не выдавала. Если не считать ее внешности, то самым необычным в ней был специфический запах тела. Люди, работающие с рыбой, не очень-то приятно пахнут. Да и в целом на рыбном рынке нелегко различить отдельные запахи. Но ее запах висел вокруг нее густой пеленой. Я не мог определить его. Он напоминал мне что-то вязкое и неприятное, как забродившее тесто, забытое на несколько недель. Это был далеко не самый приятный запах. Из вежливости я сдерживал позывы к рвоте. Спросив о кусочках макрели, леща и скумбрии, Бассам купил у нее горсть сардин. Даже если она и была разочарована или раздражена этим, то никак не показала этого своим видом. Я в стороне наблюдал за их обменом. Я знаю, что мой сын – вежливый молодой человек, но к ней он относился почти как к королевской особе. И в этом было что-то странно нежное. Когда мы шли обратно, я спросил его об этом. Он лишь пожал плечами, и я оставил все дальнейшие вопросы.
Каждую неделю мы покупали рыбу у одной и той же женщины. Поначалу мы ходили вместе, потом сын перестал приходить, и рыбу стал покупать я один. Через месяц я узнал ее имя и то, что у нее было несколько лет школьного образования. А также то, что она переехала в этот район пару лет назад. Примерно через полгода Мина проболталась, что не моется. Я не знал, как
