Словен думал, что на этом все закончится, но во дворце их с Гудни ждали новые обряды. Сначала им поменяли головные уборы: шапку невесты перенесли на голову жениха, а его шапку — на ее голову. Потом Гудни посадили на кадку, дали хмель в руки и заставили всех осыпать. После этого их завели в подклеть, вручили сваренную курицу и приказали за ноги раздирать ее на две части. Словену досталось больше, значит, он будет хозяином в доме!
Только после этого началось свадебное веселье. По обычаю, молодым выпивать не давали, дабы не родилось нездоровое потомство, и им пришлось полдня сидеть трезвыми, выслушивая и молча терпя и песни, и громкие крики, и все то, что связано с таким весельем.
Наконец дружка завернул в скатерть курицу и отдал молодым:
— Поедите перед брачной ночью.
А потом повел в опочивальню. Оставшись одни, Словен и Гудни облегченно вздохнули.
— Я голоден, аж живот подводит, — сказал Словен с улыбкой.
— Я тоже не против ножки курочки, — ответила она. — Отломи мне!
— А сейчас в постельку, — весело проговорил он, когда они поели. — Пусть они утром попытаются разбудить нас после брачной ночи!
XII
Изяслав бурей ворвался в покои Довбуша, крикнул с порога басистым голосом:
— Ты слышал, что сотворил Словен?
— А что он такое мог совершить, чтобы ты без разрешения и предупреждения врывался ко мне?
— Он увел у тебя Гудни и женился на ней!
— Я понимаю шутки, но не в такой степени…
— Какие шутки! Мне только что гонец принес весть из Града Нового. Словен и Гудни при огромном стечении народа сочетались законным браком и стали мужем и женой!
— А как же я? — растерянно пробормотал Довбуш…
— Не знаю! — язвительно проговорил Изяслав и развел руками. — Наверно, стал холостым.
Довбуш откинулся на спинку кресла, стал мучительно соображать, при этом у него по-птичьему медленно закрывались и открывались веки.
Наконец спросил:
— И что ты предлагаешь делать?
— Заголить и бегать! — складно, но раздраженно ответил Изяслав и забегал по горнице. — Словен накануне свадьбы увел невесту у меня, теперь похитил жену у тебя…
— Это она его выкрала, — поправил его Довбуш.
— Вот сейчас не пойму, кто кого выкрал — или она его, или он ее у тебя. И все ему сходит с рук! Неужели ты собираешься простить такое оскорбление?
— Оскорблений я никогда и никому не прощал, — важно ответил Довбуш. — Но что мы можем предпринять?
— А вот это уже разговор по существу, — оживился Изяслав и подсел к Довбушу. — Надо нам с тобой такое предпринять, чтобы свалить Словена, да так, чтобы он не поднялся более…
— У меня нет никаких соображений по этому поводу. Подскажи.
Изяслав поднялся и встал перед ним, высокий, широкоплечий, с ясным лицом и победоносным взглядом.
— Я изгоню его и все его племя из Руссинии, — почти торжественно произнес он.
— А народ Руссинии? Разве он позволит совершить такое кощунственное действо?
— Запомни, великий князь, и заруби себе на носу на будущее. Толпа — это глупая масса, которую легко провести и обмануть. Ты думаешь, люди не знают, что я ворую, а мои приближенные нагло расхищают народное богатство, живут в роскоши, покупают и строят себе дворцы, жируют за счет народа? Знают, и не только знают, но и говорят на каждом перекрестке. Но как только я выхожу на помост веча, произношу зажигательные речи, все забывают об этом и в самозабвении произносят мое имя и готовы следовать за мной на самое тяжкое испытание, и даже на смертный бой.
— И чем же ты берешь? — ревниво спросил великий князь.
— Я им обещаю кисельные берега и молочные реки. Я знаю, что никогда не выполню своего словоблудия, наверно, многие в толпе тоже сомневаются в моих клятвах, но большинство верит и идет за мной. В этом моя сила!
— И что же ты приготовил на этот раз?
— Немного. Но думаю, оно должно подействовать. Ты мне даешь полную свободу действий?
— И тогда свалишь ненавистного Словена?
— Да, я это сделаю.
Легко поддающийся влиянию сильной личности слабохарактерный Довбуш быстро согласился:
— Можешь действовать от моего имени.
— Не дрейфь! Главное — наглость, наглость и еще раз наглость, и мы победим!
Правители никогда не говорят правды, они высказывают то, что им выгодно сегодня, сию минуту, а потом при необходимости отрекаются от своих слов, противоречат себе и изощряются во лжи. Так было всегда, — и раньше, и сейчас, так будет и в будущем. Они нагло врут и обманывают народ, они водят его за нос, обалтывают, обмишуривают, врут, плетут хитрые речевые сети, в которые попадается народ. Что удивительно, всю жизнь людей обманывают, обводят вокруг пальца, лепят заведомую неправду, а они продолжают верить. Такова жажда простого человека устроить свою жизнь получше!
Главная цель вранья — власть. Жажда власти сильнее всех других устремлений человека — любви, дружбы, родственных привязанностей, богатства. Всем этим люди готовы пожертвовать ради этой всепоглощающей страсти и чтобы добраться до заветной вершины. Во имя власти они идут на любые преступления — от клеветы и обмана до смертоубийства и войны.
Изяслав заготовил заведомую ложь, уверенный, что толпа проглотит ее.
На другой день состоялось вече. На него пришло почти все мужское население столицы. Перед толпой появился Изяслав, в ярком княжеском одеянии, громадного роста, громогласный, словно вечевой колокол.
— Бодричи! — провозгласил он. — Я всегда стоял за ваши кровные заботы, ваши насущные дела. Всегда отстаивал ваши интересы. Но жизнь идет и ставит новые задачи. Теперь нам надо сделать новый решительный шаг для улучшения жизни. Что же нам, простым гражданам, людям от сохи и ремесленничества, мешает двигаться в сторону счастья и процветания?
Изяслав замолк, и толпа безмолвно стояла, завороженно смотря на своего князя.
— А я вам отвечу. Бодричи имеют самые плодородные земли в Руссинии, урожаи с них приносят громадный доход в казну. У бодричей работает богатейший порт Рерик, который дарит небывалые богатства. Бодричи самый смелый народ, он защищает границы Руссинии, несет самое тяжкое бремя по обороне родины. Так я говорю?
— Да-а-а! — ахнула толпа.
— Но есть племя, которое живет за наш счет. Это — словене. Они малочисленны, они ленивые лежебоки и лоботрясы. Их поля засеяны наполовину, их отряды редко появляются на наших границах. Они живут за наш счет, забирая заработанные нами средства и проматывая их в кутежах и пьянствах. Даже дружина их вооружена за счет казны. Разве не так? — обратился Изяслав к Довбушу, который сидел в кресле.
