Постепенно избыток крошечных звезд начал пропадать с задней стороны его век. И именно в тот момент, когда он снова был в состоянии видеть, вспышка света повторилась. Но на этот раз он успел отвернуться от баска.
Прикрыв глаза одной рукой, он искал свой рюкзак, пока опять не надел солнцезащитные очки. Они должны дать некоторую защиту.
Он был в состоянии рассчитать время и таким образом предсказать, когда баск вновь собирался вспыхнуть, поскольку его импульсы появлялись с равномерными промежутками. Животное направилось к нему, но когда он отступил назад, оно вновь обратило свое внимание на Эже. К потрясению и удивлению Эвана, вместо того, чтобы бежать, хотя он заявил о своем намерении сделать это, маленький инопланетянин стоял неподвижно там, где приземлился, спрыгнув с плеч Эвана.
— Эже, беги! Почему ты не бежишь? Идиот! — обругал он себя. — Ты же не подключен! — Недостаток движения у его товарища было полной тайной.
Особенно поскольку стало вполне очевидно, что баск направлялся прямо к нему. Приблизившись, он начал медленно подниматься на своих четырех ногах. Они, казалось, вытягивались, как гидравлические опоры, вместо того, чтобы развертываться или раскручиваться. Каждую пару минут он генерировал еще одну ослепительную вспышку света, его полусферическое тело действовало как огромная всенаправленная линза.
Не нужно было быть биологом, чтобы разгадать намерения хищника. Он собирался подниматься до тех пор, пока не окажется достаточно высоко над землей, чтобы подпрыгнуть над телом Эже и затем упасть вниз, полностью накрыв его. Эван на хотел и мысленно представлять себе его всасывающие, разрывающие ротовые части, которые, должно быть, были спрятаны под стеклянной головой, — массивные жвалы, которые разорвут Эже на куски.
Все же его друг не двигался. Логика быстро протянула связь между неподвижностью Эже и периодическими вспышками света. Световой волны особой длины было достаточно, чтобы парализовать его товарища, проникнув через силикатную оптику, чтобы вызвать онемение мозга. Эван слышал о животных, которые могли парализовать, используя звук, но он впервые столкнулся с хищником, который применял свет, чтобы парализовать свою жертву.
Баск занял положение непосредственно над оцепеневшим Эже, и начал снижаться. Как и его походка, снижение этого стеклянного купола было медленным, очень медленным. Вспышки света причиняли боль, но оптика и мозг
Эвана были не так чувствительны к длине их волны, как обитатели этого мира. И двигался он быстро.
Чувствуя себя неловко, как человек, ненароком сунувший под гидравлический пресс, он протиснулся вперед, между ног баска, схватил Эже за две из его десяти ног и вытащил его наружу. Баск не сделал попытки помешать этим дерзким усилиям, хотя, насколько Эван знал, он мог бы издавать крики возмущения на частотах за пределами его слышимости.
Вот, что он в конце концов сделал: прекратил опускаться к земле, повернулся и начал преследовать двуногого перехватчика, ослепительно пульсируя. Свет совершенно не действовал на Эвана.
У него было достаточно времени, чтобы собрать вещи, уложить их, и уйти в ночь. Изредка оборачиваясь, он мог все еще различить далекие световые импульсы, которые генерировал преследовавший от баск. Он продолжал его преследовать даже после того, как Эван оказался в безопасности вне пределов его досягаемости, не в состоянии поверить, что его жертва убежала. Эван посочувствовал его замешательству. Эта зверюга была предназначена не для преследования, а скорее для неторопливого поедания полностью парализованных жертв, таким же образом, как морская звезда переваривала бы устрицу. Бегство Эвана было вне пределов его опыта.
Несмотря на то, что баск продемонстрировал весьма медлительную походку,
Эван не останавливался, пока последний след света не был поглощен зарослями леса.
Эже не пошевелился во время бегства. Не зная что еще делать, Эван осторожно посадил его и растянулся поблизости, чтобы подождать. Он не смог хорошо подобрать скрученные усики для связи и вставить их в свое ухо, не в состоянии он был и оказать первую помощь. В сущности, он не мог сказать был ли его товарищ парализован или мертв. Все, что ему оставалось, это ждать, надеяться и обеспечивать остаточное тепло.
Он попытался заснуть, но не смог и его терпение было вознаграждено на следующее утро, когда сначала ноги и затем ротовые части Эже начали шевелиться. Чтобы его другу не пришлось делать значительный прыжок с земли на плечо, Эван придвинулся как можно ближе к вялой силикатной фигуре.
Усики распрямились и вытянулись по направлению к его — голове. На полпути внутрь нее был приступ острой боли, но Эван заскрежетал зубами и удержал голову в одном положении. Мгновением позже включение снова было полным.
— Я причинил тебе боль, — это были первые слова Эже с прошлой ночи.
— Все в порядке, это ничего. — Эван проигнорировал несколько капель крови, которые пролились из его уха.
— Что случилось? Когда мы не убежали вовремя, я подумал, что все пропало. Свет баска проникает даже сквозь плотные колпаки. — Он подмигнул со значением. — Я не ожидал, что сознание вернется ко мне.
— Его свет не повлиял на меня таким же образом, — объяснил Эван. — Он ослепил меня на мгновение, но паралича не было. Он как раз собирался пообедать тобой, когда я выхватил тебя и ушел в лес. Мне не пришлось двигаться очень быстро.
— Баск не полагается на скорость.
— Удобно. Не волнуйся. Он находится далеко позади нас теперь.
— Да, легко убежать от баска. Опасность состоит в том, он увидит тебя прежде, чем ты увидишь его. Я обязан тебе жизнью. Если бы не ты, я был бы уже порошком.
Шумное выражение признательности Эже не смущало Эвана. Он вполне наслаждался такими овациями, исходили ли они от коллег или от чуждой силикатной формы жизни.
— Ты много сделал для меня. Я просто рад, что оказался отплатить за любезность.
— Прекрасно иметь способность не чувствовать влияния света баска. Она отчасти компенсирует слабость твоего тела. Если ты извинишь меня, я должен сейчас…
— Я знаю. — Эван улыбнулся. Он быстро сделал себе завтрак, пока Эже лежал на солнце, перезаряжая свою сильно истощенную систему. Причина необъяснимого истощения его друга прошлой ночью была вынесена на обсуждение, когда Эван упомянул о вопросе сна. Оказалось, что Эже не
«спал» в том же самом смысле, что и человек. Его состояние более походило на зимнюю спячку. Когда запас солнечной энергии истощался, такая дневная форма жизни, как Эже постепенно прекращала работу всех внутренних систем, кроме тех, которые требовались, чтобы поддерживать память и другие функции мозга. В таком состоянии он был во власти ночных органосиликатных хищников и животных, питавшихся падалью, которые вместо солнца полагались на круглосуточную выработку химической энергии. Неудивительно, что Эже потратил порядочно времени, чтобы закрыться в пещере, которую он разделил с Эваном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
