Китай — часть Вселенной, они тут же поймут, что я обладаю… как они это зовут?
— Небесным правом.
— Да. Они поймут это навсегда. А в общем-то, разумнее пойти на запад, как ты думаешь? Это не так далеко, и никаких джунглей. И можно останавливаться в прелестных городах. Конечно же, Персия — неотъемлемая часть моей Вселенной. Не так ли, драгоценнейший?
— О да, владыка!
Мне становилось все тревожнее. Хотя войско Аджаташатру не представляло угрозы для Бактрии, а тем более для Персидской империи, я уже видел, как царь, ведя меня на веревочке, как обезьяну, медленно движется к Персии — и своему неминуемому поражению.
Я постарался отвлечь его от персидской авантюры, но слова «моя Вселенная» приводили Аджаташатру в эйфорию. Он клял республиканцев, мешающих ему «пойти на восход солнца, на закат солнца, к Полярной звезде».
— О, я понимаю, как велика моя Вселенная и как мало у меня времени, чтобы посетить всех моих подданных, но я постараюсь. Это мой долг… перед Небом.
Он очень быстро усвоил китайскую религиозно-политическую систему. Его прельщала мысль, что гегемония порождает истинное право. Считая, что уже обладает первым, он был готов получить и второе.
— …Как только я нанесу визит моим желтым подданным и голубоглазым подданным. Представь, миллионы людей с глазами, как у моих внуков! Кстати, прелестные мальчуганы. Хотя бы за них мы перед тобой в долгу, Дарий!
Потом за изысканным и показавшимся мне бесконечным обедом нас настигла дурная весть. Войско Аванти перешло границы Магадхи. Варшакара выглядел мрачным, Аджаташатру — раздраженным.
— О, гадкий, гадкий человек! Какой нехороший царь! Теперь нам придется его убить. Очень скоро. Мой милый! — Царь поцеловал меня, словно тарелку, затем наградил тычком, от которого я слетел с дивана. — Иди к своей прелестной жене. Дождись нас в Шравасти. Мы будем там до начала дождей. А пока мы превратим царство Аванти в пустыню. Обещаю. Я — бог на земле. Бог, равный Брахме. Я вселенский монарх. Передай мою любовь… э-э-э… моей дочери. — Он забыл имя Амбалики. — И поцелуй за меня двух голубоглазых мальчуганов. Я любящий дед. Иди.
Мое последнее свидание с Амбаликой оказалось на удивление теплым. Мы сидели бок о бок на качелях посреди дворика у принца Джеты — в одном из немногих мест, где нас не могли подслушать. Я рассказал ей о своей встрече с царем.
— Он собирается воевать с Аванти.
— Это будет нелегкая победа, — сказала Амбалика.
— Ты думаешь, война может продлиться дольше сухого сезона?
— Она может длиться годами, как бессмыслица с этим надоедливым Личчхави.
— Тогда он вряд ли пойдет на Персию в этом году.
— Он сказал, что хочет пойти на Персию?
Я уклонился от ответа.
— Что ж… — задумчиво проговорила Амбалика. Мы качались вверх-вниз над цветущими кустами. — Будь он моложе, наверное, добился бы успеха. Как вы думаете?
— Персия — самая могучая империя на земле. — Я счел свой ответ достаточно нейтральным.
— Зато отец — величайший на земле полководец. Или был таким. Впрочем, этого мы никогда не узнаем. Эта война с Аванти будет тянуться и тянуться, отец умрет от несварения, а вы… Что вы собираетесь делать?
— Вернусь в Сузы.
— С вашим караваном?
Я кивнул. Я не сказал ей, что собираюсь улизнуть из города этим же вечером без каравана. Но она, кажется, подозревала нечто подобное, потому что вдруг сказала:
— Я хочу снова выйти замуж.
— За кого?
— За моего сводного брата. Мы с ним хорошо ладим. И он добр к моим сыновьям. Он сделает меня своей первой женой, и мы будем жить здесь, в Шравасти. Вы знаете, он здешний наместник. Вряд ли вы встречались. Все равно мне нужно поскорее выйти за него, потому что принц Джета со дня на день умрет, а тогда этот дом достанется его племяннику, человеку неприятному, и мы окажемся бездомными.
— Но ты уже замужем, — напомнил я.
— Знаю. Но ведь можно стать вдовой, а?
— Я должен сам покончить с собой? Или царь поможет своей дочке?
— Нет. — Амбалика очаровательно улыбнулась. — Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Мы вошли к ней в спальню. Амбалика открыла шкатулку из слоновой кости и вынула папирус. Я с трудом разбирал индийское письмо, и она прочла мне сообщение о прискорбной кончине Кира Спитамы в такой-то год царствования Великого Царя Ксеркса.
— Теперь ваша задача установить дату — это должен быть шестой месяц от нынешнего дня. Потом заполните верхнюю и нижнюю часть какими-нибудь персидскими записями, подтверждающими, что письмо послано канцелярией, — знаете, чтобы все вышло официально.
Но я знал и индийскую религию.
— Ты не можешь снова выйти замуж. Закон запрещает это.
Однако Амбалика все предусмотрела.
— Я говорила с верховным жрецом. Он скажет, что мы не были женаты по-настоящему. Брахманы умеют найти в церемонии ошибку, если захотят. А они захотят. И я тихонько выйду за брата.
— И мы больше никогда не встретимся?
— Надеюсь, никогда. — Своей веселой безжалостностью Амбалика неприятно напомнила своего отца. — Все равно вы не захотите вернуться сюда. Да вы просто уже будете слишком старым.
— Мои сыновья…
— Они останутся там, где положено, — твердо проговорила она.
Вот так я написал сообщение о собственной смерти, на котором подделал подпись первого делопроизводителя сузской канцелярии. Потом, за час до заката, вышел из дома.
Я не повидался с сыновьями и принцем Джетой. Все свои деньги я завернул в матерчатый пояс и обернул его вокруг талии. На рынке я купил старый халат, сандалии и посох и за несколько минут до закрытия на ночь городских ворот вышел из города.
Не знаю, что стало с моими сыновьями. Карака мог бы прислать сообщение, если бы знал, что я жив, но, наверное, он поверил Амбалике, когда она объявила о моей смерти.
От Эгиби я узнавал новости об Аджаташатру. Война с Аванти оказалась такой же долгой и нерешительной, как до того с республикой Личчхави. В конце концов, на девятый год царствования Ксеркса, индийский царь умер — по слухам, естественной смертью. Поскольку вопрос с наследованием был очень запутанным, созданная Аджаташатру на Гангской равнине империя распалась.
Когда я думаю об Индии, за веками этих слепых глаз сверкает золото. Когда думаю о Китае, блестит серебро, и я снова вижу, как наяву, серебряный снег, падающий на серебристые ивы.
Золото и серебро. А теперь мрак.
КНИГА VIII
ЗОЛОТОЙ ВЕК ВЕЛИКОГО ЦАРЯ КСЕРКСА
1
Весной в восьмой год царствования Ксеркса я приехал в Сузы, проведя шесть лет на востоке и
