— А ты — на мои.
Ее лицо снова исказилось, она качнулась вперед, вскинув оружие.
— Ну и что? — спросил я, глядя на вороненый ствол, едва заметно дрожащий прямо перед глазами. — Хочешь убить меня, чтобы так ничего и не узнать?
— Я хочу изуродовать тебя! Так же, как ты изуродовал Марка!
— И это первый мой вопрос, — согласился я, отодвигаясь в сторону от ствола. — Я пришел в Инкерман вслед за ним, когда его интриги в ущелье уже раскрылись, и столкнул его в гейзер?
Она отступила, слегка опустив автомат.
— Да! Вы дрались, ты бросил его в кипящий пар. Решил, что он погиб, и пошел назад в Херсон-Град. Но Марк выжил. Под ущельем у него был спрятан сендер. Он поехал вслед за тобой. Прибыл в Херсон-Град едва живой, весь в струпьях, язвах… Сказал мне, что ты где-то здесь. Мы начали искать через наших соглядатаев в городе и нашли, когда ты разговаривал с киборгом в «Крылатой могиле». Наш человек подслушал вас, ты показывал киборгу этот автомат, говорил, что нашел древнюю военную машину под склоном и хочешь, чтобы он отправился с тобой туда…
Я щелкнул пальцами, когда все наконец сложилось воедино.
— Что ты намел под Крымом? — спросила сестра.
— Ты же сама сказала: военную машину. Если…
— Мутант! — Ствол снова взлетел и на этот раз ткнул меня в лоб. Отпрянув, я ударил по автомату кулаком, Мира шагнула в сторону и быстро приставила оружие к моему виску.
— Ты будешь отвечать на мои вопросы, как я отвечаю на твои!
— Убив меня, ты ничего не добьешься.
— Я удовлетворю свое желание убить тебя, вот чего я добьюсь! А это очень, очень сильное желание! Говори!
— Ну хорошо…
Я слегка оттолкнулся от пола, заставив койку подкатиться к стене, уселся поудобнее и оперся спиной.
— В племени, куда сбежала мать, я стал следопытом. Во время одной из вылазок мы с Верзилами нашли древнюю машину. Место было накрыто некрозом, но в ночь, когда мы увидели его, с неба спустилась платформа.
— Платформа опустилась к земле? — переспросила она.
— Зависла невысоко над расселиной, где застряла машина. Оттуда ударил луч… не света, это был какой-то странный столб… будто какой-то энергии. Не могу описать его. Потом платформа улетела, а некроз исчез.
— Платформы и некроз связаны?
— Я не знаю. Главное, что некроз пропал, и мы смогли спуститься к машине. Я мало что понял в ней, но там было оружие. К примеру, таких автоматов там несколько стеллажей. И патроны в ящиках. Кочевники ко всему этому отнеслись недоверчиво, а я взял один вместе с запасом патронов.
— И ты пришел в Херсон-Град к Оресту, чтобы он помог?
— Э нет, сестренка, теперь твой…
— Не называй меня сестренкой, мутант! Только Марк…
— Теперь мой черед спрашивать. Почему Марк поехал к гетманам?
Она опустила автомат.
— Неужели не ясно? Потому что Инкерман — самый сильный клан Крыма. Потому что он угрожает Херсон-Граду. Потому что напрямую его не победить… — …А Марк всегда был хитрым лжецом, — подхватил я. — Вспомнить только, как он легко разобрался со мной и нашими родителями — со всеми, кто стоял на пути к власти. Значит, вы с ним придумали очередной хитрый план? Он едет в Инкерман с дипломатическим визитом и взрывчаткой в багажнике? И всего с несколькими охранниками, чтобы усыпить бдительность гетманов? В Инкермане интригует, ведет беседы с главами Домов, обещая каждому поддержку Херсон-Града, если тот захочет разогнать Раду, обещает жениться на Ладе Приор, а потом в нужный момент устраивает взрыв и бежит, оставив позади междоусобную войну? Кажется, в этот раз вы перехитрили сами себя.
Она качнула головой.
— Это был план Марка, я не хотела, чтобы он ехал туда. Слишком… слишком хитро.
— Нет, Мира, ты такая же хитрая сволочь, как мой братец. Ведь ты сама сообразила обмануть меня, когда узнала от Чака, что я ничего не помню. Ну ладно, я знаю, что ты еще хочешь спросить: чем я был занят в Херсон-Граде. Так?
— Отвечай! — потребовала она.
— Я хотел увидеть город, в котором прошло детство. И Ореста. Он был единственным, кроме матери, дорогим мне человеком. Увидеть его и расспросить про древние машины…
— Твоя мать уже мертва?
— Умерла четыре сезона назад. По обычаю племени ее тело сожгли, смешали с илом Донной пустыни и развеяли с вершины скалы.
— Никогда не любила эту женщину. Продолжай. Ты оставил своих мутантов снаружи?
— Да. Они переполошили бы охрану на воротах и привлекли внимание ко мне, поэтому спрятались на равнине. В городе я нашел Ореста. Оказалось, он все еще служит в Большом доме советником, хотя живет не там…
— От старика было все меньше пользы, — проворчала Мира.
— Но он знал про планы Марка. Знал, что тот отправился к гетманам. Орест считал, что из-за этого на Крыме может стать совсем плохо. Если Марк, которого он ненавидел, сможет ослабить Дома, если гетманы поубивают друг друга, а вы с братом наймете омеговцев и разобьете Инкерман… Марк в конце концов стал бы хозяином всего Крыма, а потом спустился бы в Донную пустыню. Это была угроза и для кочевых, для моего племени. Орест рассказал мне все это. А еще рассказал про Дэу, старого киборга, способного подключаться к машинам древних. Когда я появился к Херсон-Граде, Дэу не было, он ушел куда-то со старьевщиками и должен был вернуться через две декады. Орест сказал, что познакомит нас, что Дэу пойдет со мной и поможет разобраться с машиной. Но ждать его в Херсон-Граде для меня было опасно, к тому же в это самое время Марк проворачивал в Инкермане свои делишки. Я решил отправиться туда, найти и убить его. Потом вернуться в Херсон-Град, где как раз должен появиться Дэу, и вместе с ним идти к машине. По дороге к нам должны были присоединиться кочевники, прячущиеся в пустошах снаружи. Как я потерял память, Мира? Из-за него? — я показал на труп Болеслава.
— Старик перестарался, — сказала она. — Когда Марк, обожженный и не в своем уме, вернулся из ущелья в Херсон-Град, когда мы нашли тебя, уже было понятно, что его план в Инкермане сорвался. Что-то получилось, что-то нет, но настоящая гражданская война между Домами так и не началась. И теперь гетманы нападут на нас. Городские ополченцы и нанятый полк омеговцев не смогут справиться с ними, у гетманов слитком много техники и людей. Тут подвернулся ты со своим оружием. У нас не было другого выбора, кроме как попытаться заполучить его. Только ты не говорил, где оно спрятано. Склон Крыма большой, ущелий под ним много, искать можно до бесконечности. Тебя били, потом Болеслав сказал, что сможет добиться ответов при помощи своего нового прибора. Мол, воздействие электротока определенной частоты на мозг заставит все рассказать… Мы не очень-то ему верили, он постепенно сходил с ума, но время поджимало. В любой день гетманы могли закончить подготовку к войне и выступить к Херсон-Граду, а ты ничего не говорил даже под пытками. Мы отдали тебя Болеславу…
— Как я сбежал?
— Тебе помог Орест. У старика были верные люди в Большом доме. Так что ты нашел под Крымом, Альб? Что это за машина?
— Дирижабль, — сказал я, и Мира уставилась на меня.
— Что? Дирижабль? Но откуда ты знаешь, что он старый? Может, это небоходы…
— Его корпус обтянут резиной, под ней металл… с виду очень тяжелый. Я вообще не понимаю, как такая штука могла летать. Гондола будто приварена к емкости. На корме винт. А внутри много такого, чего не умеют делать в наше время. Разное оружие.
Она кивнула.
— Значит, мы пойдем туда и либо запустим этот дирижабль, прилетим на нем и разобьем гетманов, либо снимем с борта оружие и привезем назад. Где эта машина, Альб?
— С чего ты взяла, что я скажу тебе?
Она прищурилась, постукивая пальцами по стволу.
— Уже завтра гетманы окружат Херсон-Град, и через четыре-пять дней ему конец. Ты не хочешь помешать этому?
Я пожал плечами.
— Сестренка, вы изгнали меня много лет назад. Ты думаешь, я сделаю хоть что-нибудь, чтобы помочь городу, которым управляет пара таких уродов, как вы с братом?
— Тогда, возможно, ты сделаешь это, чтобы помочь одному человеку. Видел двери, когда шел по коридору? Идем, я покажу тебе, что находится за третьей.
***— Орест! — я шагнул вперед, и ствол автомата уперся мне в шею под левой скулой.
Я думал, они убили его, после того как поймали меня. Но он висел передо мной — изнеможенное голое тело, распятое на перекрещенных балках, концами уходящих в бетонный пол! Руки и ноги крепко примотаны проводом без изоляции, который витками переходил с одной балки на другую и тянулся к большому аккумулятору под стеной. Рядом деревянная кадушка с водой, откуда торчали связанные проволокой гибкие прутья.
— Вода усиливает боль. А это — шутка Болеслава. — Мира показала на венок из колючего терновника, надетый на бритую голову старика. — Он сказал, что когда-то до Погибели была религия, приверженцы которой молились распятому мутанту…
