сложив сморщенные руки на клюке.
– Долго вам еще идти, места у нас глухие, – донесся голос старушки, вышедшей следом за мужем. Она тоже опиралась на сучковатую палку.
– Все-то в услужение идут, или в дружину, или в лесную братию от дани подальше. Мало нас осталось.
– Не убоитесь ли странников пустить переночевать? Нам ничего не надо. Погреться бы немножко. Всему рады будем, что предложите, – ответила Котя, разводя руками.
Скрывать свое странное одеяние она смысла не видела.
Вскоре у них узнали имена и пустили в избу. В ней царил полумрак, чадила лучинка, щипал глаза дым, но от натопленной по-черному печки исходило приятное тепло.
– Ой, не странники вы, не странники, – догадалась вскоре старушка. – Беглецы какие? На тебе-то свадебный сарафан красный, а венчик девичий. Как так?
Воспаленные глаза пытливо оглядели путников, отчего Вен Аур неуверенно опустил голову. Ему еще повезло, что селянам не пришло в голову испытывать их. Многие сперва осыпали чужестранцев пеплом, смешанным с медвежьей шерстью, говорили, так истинный облик всех недобрых созданий проявляется. Наверное, в затерянной среди лесов деревеньке не нашлось отважных охотников, которые бы притащили шкуру страшного зверя. Жилища в ней покосились, по пути к избушке не встретилось сильных мужчин. Все больше старики.
– Погорельцы мы, – почти не солгала Котя, с наслаждением уплетая простую полбенную кашу.
Вен Аур сначала с недоверием поковырял угощение ложкой. Отказываться означало раскрыть обман, поэтому он потянулся к каше с не меньшим удивлением, чем Котя – к сырому мясу недавно. Но потом попробовал и оценил, радостно улыбнувшись. Временами забавляла его наивность.
– Ах, вот что… – сокрушенно покачала головой старушка. – И кем вы будете друг другу? На брата с сестрой не похожи.
– Да я… – Вен Аур открыл рот и замер, едва не выдав себя.
Котя незаметно пнула его ногой под столом, чтобы спутник ненароком не выпустил когти от волнения. Очевидно, он за все время пути не придумал, кем представиться.
– Жених это мой, – тут же бойко ответила Котя. – Прямо перед свадебным пиром пожар случился, меня уж к духам почти собрали, а тут… Ничего у нас не осталось. Вот идем в услужение к князю наняться. Мне бы вот сарафан выменять. Уж не нужен теперь, свадьбу отложили. Теперь бы жилище себе найти, добра скопить хоть немножко.
Голос ее звучал взволнованно и грустно, временами дрожал. Половину складного сказа и выдумывать-то не пришлось. Конечно, погорел чужой ненавистный терем, но ведь и у них ничего за душой не было.
– Да, я ее из огня еле успел вытащить! – закивал Вен Аур и тоже ни в чем не солгал.
– То-то вы в саже все, как из Хаоса вылезли! – всплеснула руками старушка. – Умыться бы вам! Эй, дед, пустим в баню их?
– Воды у нас много, не обеднеем, – кивнул до того задремавший старейшина. Он поморгал из-под мохнатых бровей и вскоре пошел растапливать баню.
– Я вам помогу! – тут же встрепенулся Вен Аур. – Хотите, дров могу наколоть побольше? Хоть на всю зиму!
Старичок одобрительно покачал головой и улыбнулся.
– Эх… был бы у нас сынок такой, – едва слышно сокрушалась старушка. – Да умерли все. Какой же мор здесь прошел, сколько молодых забрал! А потом и вовсе лихие люди ходить стали, как к себе домой.
Котя вздрогнула. Без верного защитника она почувствовала себя одиноко, хотя всю жизнь привыкла держаться отдельно от людей, никому не подчиняться. Но с Вен Ауром все оказалось иначе, он успокаивал, а смущение рядом с ним настигало крайне редко. То ли из-за того, что она впервые нашла его в облике неведомого зверя, то ли из-за загадочного зова.
– Ох и споро работает твой жених! Мне и делать ничего не осталось, – вскоре довольно проговорил старейшина, усаживаясь у печи.
Котя выглянула из-за двери, но тут же устыдилась своего безделья:
– А я воду принесу! Можно взять коромысло?
– Бери, конечно, бери.
Вен Аур на дворе без устали колол дрова, на высоком лбу блестели капельки пота. Он скинул с себя дорогой кафтан и остался на морозе в одной лишь рубахе. От разгоряченного тела почти валил пар. Топор в его руках пел, быстро рассекая самые неподатливые поленья.
– Ой, щепки у тебя как летят, – загородилась рукой Котя. – Глаза береги!
– Да умею я кое-что, ты не думай, – улыбнулся он, подмигнув. – Я тебя еще удивлю.
– Не сомневаюсь, – отозвалась Котя, невольно улыбаясь. – Хотя зачем…
Если он считал ее лишь путеводным огоньком, то и показывать себя с лучшей стороны ничто ему не велело.
– Ты за водой? Осторожней там за околицей.
– Ручеек рядом совсем. Колодцев нет у них, – отмахнулась Котя.
Но как только вышла в лес, ее охватила тревога. Все-то ей мнилось, что по следу идет кто-то. Кто-то смотрел сквозь заросли желтыми глазами. И она ужаснулась, узнавая в них Вхаро, проклятого главаря. Вскоре видение рассеялось отблеском вечернего света на заснеженных лапах пахучих елей.
«Всё в порядке. Вен рядом, он слышит зов. Всегда слышит зов», – успокаивала себя Котя, привычно набирая полные ведра. Она корила себя за то, что превратилась в такую трусиху. Раньше-то и по лесу бродила с радостью, и за околицу мечтала вырваться. Но ведь раньше ее не пленяли, не выдавали замуж за мстительного разбойника. Она и не знала, кого теперь бояться, но чувствовала, что козни судьбы не закончились.
– Жених-то, поди, богатый был? – спрашивала уже в избе старушка.
Котя к тому времени успела смыть сажу в бане. Чистое тело благодарно раскрывалось от тепла и новой одежды. Теперь избавлялся от пыли-грязи Вен Аур. Он вроде бы не дичился людских привычек.
– Не очень. Да нет уже тех богатств.
В уплату гостеприимства она отдала один из браслетов, да еще вымела да вычистила всю избу. Помогать приветливой старушке оказалось делом приятным. Котя работала по своей воле, а не по приказу старшей жены. За время пути она поняла, как приятно самой принимать решения. И как приятно, когда рядом шагает верный добрый защитник. При мысли об этом сердце сжалось не то благотворной радостью, не то унынием.
– Так откуда вы, говоришь? – все так же выпытывала старушка, рассматривая полученный парчовый сарафан.
Котя же радовалась, что на ней красуется самый обычный, широкий не по размеру, старый, будничного зеленого цвета.
– С Больших Омутов.
Название это Котя слышала только один раз, когда отчим ездил в далекую деревню. То ли по делам охотничьего промысла, выменивая на что-то шкуры, то ли по иной причине. Впрочем, старушка тоже не выбиралась из своей глуши. Она только доверчиво кивала:
– Издалеча идете-то. У нас
