Пчела собирает пропитание для всей общины. И как бы много меда ни было накоплено в гнезде, пчела продолжает сносить его дальше, если только не исчез нектар в цветках, если только есть свободные ячейки для складывания взятка.
Хоботок сборщицы не устает вылизывать и высасывать корм отовсюду, где он может быть найден. Но сама пчела при этом не насыщается, не ест. Точно так же и пчелы, жадно сосущие воду, не сами пьют, не свою жажду утоляют.
Снова и снова напомним, что и вода и нектар, собираемые пчелой, поступают в зобик, облицованный хитином. Подобно обножке пыльцы, собираемой в корзинки, жидкий корм переносится в соты и здесь складывается как пищевой запас семьи в целом. Зобик сборщицы – это не желудок, не орган усвоения индивидуально потребляемой пищи, а только резервуар, временное хранилище общественного семейного корма и одновременно реторта для его первичной переработки.
Но в таком случае неверно считать, что ртом пчелы является хоботок.
Действительно, подлинным ртом, через который идет питание пчелы, служит маленькая створчатая мышца, соединяющая зобик с пищеварительным трактом.
Хитро устроена эта мышца. Всасывающим движением она вылавливает зерна пыльцы, попавшие с нектаром в зобик, и пропускает эти зерна в среднюю кишку. Клапан может, когда нужно, пропустить в пищеварительный тракт пчелы и мед для питания насекомого. Он пропускает при этом из зобика ровно столько кОр-ма, сколько его требуется для поддержания работы, которую производит пчела. Много работает пчела – чистит улей, кормит личинок, строит соты, летает за водой или за кормом, – мышца-клапан подает больше корма. Отсиживается пчела в улье без дела – и мышца-клапан бездействует, корма расходуется меньше.
Так само анатомическое строение пчелы в совершенстве приспособлено для удовлетворения нужд и потребностей и отдельной особи, и всей семьи, и в целом.
Мало корма в семье – всем пчелам приходится туго, достаточно корма – все сыты, слишком много корма – объедаться им ни одна пчела не может: излишек складывается впрок.
Появившаяся на свет из ячеи, которую выстроили пчелы прежних поколений, выращенная на корме, собранном ее старшими сестрами, сборщица сносит в гнездо корм, в сущности, уже не столько для себя, сколько для семьи, для младших сестер, для будущих поколений.
Семья для каждой пчелы – это ее гнездо, тепло, пища, охрана от врагов, возможность принимать участие в продолжении рода. Это сама ее жизнь. И пчега, в свою очередь, то же дает своей семье.
Сборщица, вылетающая из улья, как говорилось, заправляется кормом, чтобы иметь возможность вернуться в случае, если нектарники цветков окажутся сухими. Надо учесть и то, что летящая пчела потребляет кислорода в пятьдесят раз больше, чем пребывающая в покое. Температура тела летящей пчелы на десять градусов выше, чем у сидящей на месте без движения. О летящей пчеле можно сказать, что она существо теплокровное. Для затраты энергии, которая проиаводится в полете, требуется, конечно, соответствующее потребление корма. Изучение углеводного обмена у пчел показало, что пчела, вылетая из улья, берет примерно два миллиграмма меда и тратит на километр полета около половины миллиграмма. Таким образом, взятого количества может хватить на четыре-пять километров. Обычно на более далекие расстояния пчелы и не летают.
Если пчела приносит из полета около полусотни миллиграммов нектара, то после сгущения они превратятся в улье в два-три десятка миллиграммов меда. Но из этой крохотной капли надо вычесть два миллиграмма, которые пчела взяла с собой при вылете.
Значит, в чистый доход семьи от одного полета можно записать не больше чем миллиграммов двадцать меда.
Сколько же нужно «пчело-вылетов» за нектаром, чтобы в сотах улья добавился килограмм меда!
Чтобы понять, что такое пчелы, надо представить себе кишение многоротой колонии крохотны;– крылатых существ. Как бы узлом противодействующих сил притяжения связана в пространстве вся эта легкая и динамичная система, в которой тысячи составляющих ее особей занимают какой-то необходимый воздушный объем. Ее сборщицы подвижны и далеко, иной раз за километры от гнезда, по капле собирая пищу, сносят запасы отовсюду.
Отрываясь от постоянного, «привязанного» к месту гнезда и разлетаясь по всем направлениям и в разных ярусах, добираются сборщицы до самых укромных цветущих уголков, где они находят для себя нектар и пыльцу и откуда возвращаются в гнездо, чтобы, сложив здесь свою добычу, снова растечься по невидимым воздушным артериям.
В дни обильного взятка, в пору пчелиной страды, навстречу спешащим в поле сборщицам к улью нескончаемыми очередями трассирующих пуль стягиваются возвращающиеся домой крылатые охотники за нектаром. Тонкие, пунктирные ручейки меда с утра и до сумерек струятся к узкой щели летка, за которой идет выгрузка и укладка медовых запасов.
Летная жизнь пчелы коротка, каждая минута полета обходится семье дорого; поэтому пчелы вооружены воспитанным в процессе отбора инстинктивным умением максимально использовать летное время и экономить летную энергию. Это нетрудно обнаружить даже в тех случаях, когда линия пчелиного полета оказывается не прямой.
В воспоминаниях одного из старых советских пчеловодов, X. Абрикосова, много лет руководившего большой пасекой в совхозе «Лесные поляны», есть интересный рассказ.
«Я не раз замечал, – сообщает X. Абрикосов, – что в тихую погоду пчелы летали на гречиху, посеянную на одной из полян среди леса, через высокий сосновый лес. В бинокль можно было видеть, как они блестят на солнце над макушками сосен. Но стоило погоде измениться, стоило подняться ветру, и все пчелы летели на гречиху кружным путем – лесной дорогой и просекой. Это наблюдение проверено не раз, и всегда неизменно оказывалось, что с раннего утра и в ветреную погоду пчелы и не пытались лететь прямиком через лес, а летели только кружным путем. Похоже было, что „вестницы утренней зари“ – разведчицы приносили в улей весть, что день ветреный, нельзя лететь прямиком, и вся армия сборщиц направлялась кружным путем, по просекам».
Таких наблюдений в пчеловодной литературе множество.
В дни взятка ничто не останавливает пчел – ни ветер, ни даже половодье. В стихотворении «Пчелы» Н. Некрасов описывает наводнение. Вода затопила всю местность и окружила пригорок, на котором стояла пасека. Пчелы этой пасеки продолжали свои полеты в лес и на дальние луга, летя над водой. Полет за нектаром налегке проходил благополучно.
…А как назад полетит нагруженная,
Сил не хватает у милой. Беда!
Пчелами вся запестрела вода,
Тонут работницы, тонут, сердечные!
По совету прохожего крестьяне расставили на воде вехи. И что же?
…Веришь: чуть первую веху зеленую
На воду вывезли, стали втыкать,
Поняли пчелки сноровку мудреную:
Так и валят, и валят отдыхать!
В дни взятка ни одна пчелка, годная в полет, не отсиживается на сотах без дела и не теряет времени попусту при работе на цветках. В эту пору особенно заметной становится одна важнейшая черта в поведении сборщиц – их «цветочное постоянство».
Давно отмечено, что пчелы, посещая вообще сотни видов, во время одного полета собирают, в отличие от большинства других насекомых, корм не на всех цветках подряд, а на цветках только одного вида. Это «цветочное постоянство» делает пчелу самым надежным и наиболее исправным опылителем для крупного сельскохозяйственного производства с его обширными площадями однородных и односортных посадок и посевов, в которых на каждом гектаре сконцентрированы тысячи и миллионы одновременно распускающихся цветков одной культуры.
Танцы пчел
В знаменитой книге «Разговоры с Гёте» И. Эккерман приводит помеченную 8 октября 1827 года запись, которую здесь следует воспроизвести полностью:
«Мы окружены чудесами; самое лучшее в том, что кругом от нас скрыто. Возьмем хотя бы пчел. Мы видим, что они летят за медом на далекие расстояния и притом то в одном, то в другом направлении. Теперь они в течение недели летают на запад, к полю с цветущей репой, потом, в течение такого же времени, на цветущий луг, далее еще куда-нибудь, на цветущий клевер, затем опять в новом направлении, на цветущую гречиху, и, наконец, опять в новом направлении, туда, где цветут липы. Но кто же говорит им: „Теперь летите туда, там есть кое-что для вас! А теперь в другое место, там есть кое-что новое!“? И кто отводит их назад к их пасеке и к их улью? Они движутся туда и назад, как на невидимых помочах; но в чем тут секрет, этого мы не знаем…»
Через сто лет после того, как все эти вопросы были так ясно сформулированы, науке удалось, шаг за шагом продвигаясь вперед и дознаваясь, «в чем тут секрет», разгадать чудо, которое так поразило поэта и натуралиста Гёте.
Действительно, стоит появиться, хотя бы и на дальнем лугу, новому богатому медоносу, как тысячи пчел, еще вчера отсиживавшихся в вынужденном бездействии на сотах, нескончаемыми вереницами потянутся именно на этот луг, именно на эти медоносы.
