Когда они вошли в кафе, Роберта вдруг охватила паника – он пожалел, что не позвонил Лестеру заранее, не предупредил, чтобы никто ничего не спрашивал и вообще, чтобы не поднимали суеты. Но он зря волновался. Возможно, слухи из школы уже просочились, потому что и сам Лестер, и официанты держали себя как обычно – приветливо и дружелюбно.
Они сели за свой столик у окна и заказали то, что заказывали всегда, – сырные булочки и копченую лососину. Пока пеклись булочки, Роберт старательно поддерживал беседу, заполняя возникающие минуты молчания. Эти неловкие паузы были так ему непривычны, раньше общаться с Грейс было очень легко. Взгляд дочери то и дело устремлялся за окно – туда, где по улице спешили на работу люди. В кафе у Лестера, подвижного коротышки с усиками щеточкой, всегда работало радио, и Роберта впервые порадовала эта непрерывная пустая мешанина из дорожных новостей и рекламных объявлений. К принесенным булочкам Грейс почти не прикоснулась.
– Хочешь, этим летом поедем в Европу, – предложил Роберт.
– Ты имеешь в виду – на каникулах?
– Да. Например, в Италию. Снимем домик в Тоскане или еще где-нибудь. Что ты на это скажешь?
Дочь пожала плечиками.
– Можно.
– Но если ты против, то…
– Почему же? Хорошая мысль.
– Если хочешь, можем поехать в Англию – повидаться с бабушкой.
Грейс состроила гримаску, которую и ждал от нее отец. Угроза отправить ее погостить у матери Энни была любимой семейной шуткой. Грейс еще раз посмотрела в окно и перевела взгляд на Роберта:
– Папа, мне, пожалуй, пора.
– Ты больше не хочешь есть? Она покачала головой. Он все понял. Дочь хотела попасть в школу пораньше, пока в холл не ворвалась толпа неуклюжих девчонок. Роберт допил кофе и заплатил по счету.
Грейс предпочла проститься с отцом на углу, не разрешив проводить себя до школьного подъезда. Роберт поцеловал ее и пошел прочь, борясь с желанием оглянуться и посмотреть, как она входит в школу. Он знал: если Грейс заметит его взгляд, то может принять тревогу за жалость. Дойдя до Третьей авеню, он повернул к центру, где располагался его офис.
Пока они сидели в кафе, небо очистилось. День сулил быть морозным и ясным – Роберт любил такие дни в Нью-Йорке. Прекрасная погода для прогулки пешком. Он шел быстрым шагом, стараясь отогнать воспоминание об одинокой фигурке, ковыляющей к школе. Лучше уж думать о предстоящей работе.
Сначала, как обычно, он позвонит нанятому ими адвокату – специалисту по тяжбам, связанным с несчастными случаями, – она представляла их в том запутанном юридическом фарсе, в какой понемногу превращался трагический инцидент с Грейс.
Всякий разумный человек, наверное, счел бы, что главное – выяснить, кто спровоцировал несчастный случай: сами девочки, если они проявили роковую невнимательность на дороге, или шофер, – если он врезался в них по своему недосмотру. Вместо этого все судились друг с другом: страховые компании девочек, страховая компания водителя грузовика, транспортная компания Атланты, страховая компания транспортников, компания, у которой шофер взял в аренду грузовик, ее страховая компания, завод, где сделан грузовик, шинный завод, власти округа, хозяева фабрики, владельцы железной дороги. Разве только Господа Бога забыли привлечь к суду за выпавший снег. Но все еще впереди – тяжба только раскручивалась. Для адвоката такое дело – просто находка, юридическое раздолье, а для Роберта… так непривычно было чувствовать себя истцом, оказаться как бы с другой стороны.
Пока, к счастью, им удавалось почти все скрывать от Грейс. Помимо заявления, сделанного в больнице, ей оставалось только дать показания под присягой их адвокату. Грейс видела эту женщину пару раз раньше, и еще один разговор о несчастном случае, похоже, не расстроил ее. Она повторила, что помнит только то, как они скатились с обледеневшего склона.
В начале нового года водитель грузовика прислал письмо, писал, что страшно сожалеет о случившемся. Роберт и Энни долго обсуждали, показывать это письмо Грейс или не стоит. В конце концов решили, что она имеет право знать о нем. Дочь долго и внимательно его читала, сказав только, что очень мило со стороны шофера написать им. Роберту же предстояло принять еще одно важное решение – стоит ли ознакомить с письмом адвоката? Несомненно, она вцепится в него мертвой хваткой… еще бы – это же признание вины. Как юрист Роберт склонялся к тому, чтобы показать письмо. Но чисто по-человечески ему было неприятно это делать. Оттягивая принятие решения, Роберт хранил письмо в папке.
Вдали замаячило высокое здание его конторы, он уже видел, как в стеклах холодным огнем поблескивает солнце.
За потерю конечности, прочел недавно Роберт в одном научном журнале по юриспруденции, в настоящее время могут выплатить компенсацию в размере трех миллионов долларов. Перед его глазами возникло бледное личико дочки, глядящей на улицу из окна кафе. И какие же это умники-эксперты додумались устанавливать цены за такое несчастье?
В школьном холле толпилось больше, чем всегда, народу. Грейс быстро обежала взглядом лица, надеясь, что не встретит здесь своих одноклассниц. Она увидела маму Бекки, та разговаривала с миссис Шоу, но они не смотрели в ее сторону, а самой Бекки не было видно. Та, наверное, уже отправилась в библиотеку и сидела за компьютером. Раньше Грейс тоже пошла бы туда. Они любили дурачиться, посылая друг другу забавные послания по компьютерной связи, и торчали там до самого звонка на урок, а потом шумно, с хохотом мчались по лестнице в класс, отпихивая друг друга.
Теперь, когда лестницы стали для Грейс недоступны, девочки из солидарности поднимались вместе с ней на лифте – на допотопной, еле ползущей махине. Чтобы избавить их от этого, Грейс сразу же шла в класс, и, когда появлялись остальные, она уже сидела за партой.
Сейчас она прошла к лифту и нажала кнопку вызова, стараясь не смотреть по сторонам: если кто-то из знакомых пройдет мимо, у них будет возможность не заговаривать с ней.
После возвращения Грейс в школу все стали особенно внимательны и добры к ней. Это ей не нравилось. Грейс хотела, чтобы все было как раньше. Изменились и некоторые другие вещи. За время ее отсутствия две ее ближайшие подруги, Бекки и Кэти, очень сблизились. Раньше все трое были неразлучны. Они ежедневно ссорились и мирились и каждый вечер болтали по телефону, сплетничая и подшучивая друг над другом. У троицы были вполне сложившиеся, сбалансированные отношения – своего рода триумвират. А теперь, хотя подруги изо всех сил старались, чтобы все было как прежде, ничего не получалось. И разве могло получиться?
Лифт прибыл, и Грейс вошла в кабину, радуясь, что никто не подоспел и она поднимется одна. Но в последнюю секунду, когда двери уже закрывались, в них влетели две девочки из младших классов, тараторя и хохоча. Увидев Грейс, они сразу присмирели.
